Каждый ублюдок достоин счастья

Пока нам, похоже, везло. Тачка приближалась в единственном экземпляре, ни с одной из сторон дороги других машин не значилось. Я встал за «копейкой» и выставил вперёд обрез.

Топор выскочил из машины, на бегу снял «калаш» с предохранителя и как-то суетливо стал выбирать позицию для возможной стрельбы. В итоге он разместился рядом со мной. К нам, под защиту «копейки», присоединился и Анвар. Всё-таки все боялись ответных пуль. Азер пистолет не выставлял, держал его стволом вниз. Интеллигент ёбаный.

Тачка, которую мы с нетерпением ожидали, по виду — какая-то иномарка чёрного цвета — была уже совсем рядом. Метров за сто до нашей засады она резко сбросила скорость и как-то странно завиляла.

А что если сейчас повернёт и уедет? Перегораживать дорогу надо с двух сторон!

По ходу водитель иномарки прочёл мои мысли. Не доезжая метров пятнадцати до нас, машина стала разворачиваться.

— Стреляйте по колёсам! — крикнул Анвар и, выставив пистолет, сделал выстрел.

Пуля, судя по всему, в машину не попала.

Мы выскочили из-за «копейки» и ринулись вперёд. Иномарка, заехав на обочину, завершала разворот и готовилась набрать скорость. Топор пустил по машине очередь. Я тоже выстрелил. Пуля вышла нормально, ствол не разнесло. Звук ударяющихся о металл пуль свидетельствовал о нашем попадании.

Иномарка вдруг дёрнулась и остановилась. Я не понял причину этой остановки — то ли от попаданий лопнули колёса, то ли мы зацепили шофёра. Всё стало происходить как-то сумбурно, бредово. Ещё очередь пустил Топор, стрелял Анвар, я перезаряжал обрез и вдруг из «Мерседеса» — я успел разглядеть, что это был «Мерс» — раздались выстрелы. Топор с какого-то хрена закружился как юла вокруг своей оси, подбежавший к машине Анвар стрелял в окна. Я выстрелил во второй раз в тонированное заднее стекло, где по моим ощущениям должен был сидеть человек.

Стрельба прекратилась. Топор оседал на дорогу, Анвар, прыгая на месте, делал что-то со своим пистолетом. Боковая задняя дверь «Мерса» распахнулась, из неё вывалился человек с чемоданчиком в руке и побежал в сторону леса.

Я перезаряжал обрез.

— Догони его! — донёсся крик Анвара.

Бегущий человек обернулся, в руке его блеснул пистолет, он сделал два выстрела. Анвар на эти выстрелы красиво вскрикнул. Бежать за человеком, у которого в руке ствол, не хотелось.

Однако я побежал.

Чувак передвигался тяжёло, грузно — первым же рывком я значительно сократил расстояние.

Знаю, знаю, что у тебя в чемодане, нехороший дядя! Убежать думаешь? Изменить судьбу пытаешься? Нет, чувырло, судьбу не изменишь. Потому что за тобой движется сам вершитель судеб. Не бойся, я тебя не больно замочу.

Мужик снова обернулся и снова выстрелил. Стрелять, как было видно, он вообще не умел, к тому же на бегу, с ходившей ходуном рукой — пуля куда-то в небо улетела. Однако сам факт, что кто-то в меня стреляет и по идее может попасть, произвёл на мой желудочно-кишечный тракт определённое впечатление. Захотелось срать.

Ничё, ничё, свет мой ясный! Перетерплю. Да и вообще обосраться не стрёмно, когда принцип на кону. У меня пока лишь урчит, а у тебя определённо говно по ляжкам стекает. А всё отчего? А всё от жизни неправедной. Трудился бы на заводе в три смены, слесарем или токарем, вот и прожил бы до старости. А теперь за грехи свои тяжкие выбора ты нам не оставляешь.

По лесным сугробам обладатель чемоданчика ещё тяжелее пошёл. Больше не оборачивался и пестик на меня не наводил. То ли кончились патроны, то ли выдохся. Молодец. Нехуй с судьбой тягаться.

Я пока не стрелял.

Наконец он сдал окончательно. Споткнулся, плюхнулся лицом в снег, но ещё пытался ползти. Чемодан из рук не выпускал.

Ссукабля, а дыхание как сбилось! Как карась на сковороде ртом воздух втягиваю. И в боку заболело. Не спортсмен. Ладно лишь метры какие-то пришлось бежать, а не марафонскую дистанция. Ну что, клоун, набегался?!

— Петух! — ебанул я мужика в бок. — На что надеялся, мразь? От меня не уйдёшь.

Человек-говно перевалился на спину и затравленно вперился в меня заплывшими глазками. Мужичок оказался кругленьким, упитанным, заплывшим жирком. Короче, симпатий не вызывал. Я доходяга ещё тот, кожа да кости, ни грамма лишнего веса, жирдяев не люблю. Только за это мочкануть можно.

— Ты русский? — выдал вдруг дрожащими губами, покрытыми налипшим снегом, толстячок.

Ого, вот это поворот! А впрочем, понятно куда он гнуть решил.

— Да побольше русский, чем ты, гнида. Давай чемодан!

— Да я ведь тоже русский, парень! — с дрожью в голосе сообщил он. — Мы же держаться друг за друга должны! Зачем ты с этим азером связался?

Я навёл ствол обреза на его мерзкую морду.

— Ты веришь в судьбу? — спросил.

— Он же кинет тебя. Бля буду, кинет!

Вот так, Борька. Забылись те ощущения, когда я тебя на тот свет отправлял, но видимо они такие же были. Могу ли я остановиться? Нет. И тогда не мог, и сейчас не могу. Это бездна — она тянет. Страшно хочется сделать шаг. И нет сил сопротивляться. Да и желания нет. И делаешь этот шаг. Ну что, примешь к себе в компанию ещё одну душу?

— Значит, не веришь…

— Да верю, я, верю! Как тебя звать, парень? А?

— Вершитель судеб. Я родился для того, чтобы ты сдох.

— Сколько он тебе дал? Копейки какие-нибудь. Я больше дам.

Я выстрелил.

Ничё патроны-то. Бронебойные. Вон как в глаз вошло! Дырища знатная. Блин, прикольно смотрится!

Вот и закончилась жизнь человеческая. Для чего ты жил, выродок? Зачем тебя вообще на свет рожали? Ты думаешь, я зло сотворил? А вот и нет. Я добро принёс этому миру. Свет. У тебя на лбу было написано, что ты падаль. От тебя воняло мерзостью. За тебя мне люди только спасибо скажут.

Я поднял чемоданчик и попытался открыть. Неожиданно легко он распахнулся. В нём, как и ожидалось, разметались пачки денег. Купюры по пятьсот и тысяче рублей. Сумму на глаз не определишь, но сразу видно, что несколько сотен. Может, и за миллион. Сто тысяч моей доли — это мало.

Невдалеке раздались шаги. Я встрепенулся. Меж голых деревьев нарисовался Анвар. Он держался за бок.

— Деньги взял? — крикнул.

— Взял, — отозвался я.

— Что с эти уродом?

— Готовенький.

Азер удовлетворённо кивнул головой.

— Выбирайся, — позвал он. — Надо дёргать отсюда.

Когда я поравнялся с ним, первым делом он протянул руку к чемодану.

Может не отдавать?

— Здесь больше триста тысяч, — сказал я.

— Ну и что?

— Топор говорил, что делить будем поровну, на троих.