Каждый за себя

–  Кто у нас дома?
– спросила она таким безразличным тоном, что я чуть не рассмеялась. Красивая она баба, но актриса - никакая.

–  Только мы с Николаем Григорьевичем.

–  А Денис?

–  Ушел куда-то. Алена еще не приходила.

–  Хорошо. Ника, сделайте мне кофейку.

Про бывшего мужа ни слова. Ах, до чего ж мы нежные… Ну и я лезть с разговорами не буду, мое дело телячье, спросили - ответила, не спросили - промолчала;

Мадам отправилась к себе переодеваться в один из своих упоительных пеньюаров, а я пошла заправлять кофеварку.

Итак, у меня есть три дня на то, чтобы придумать, как вывернуться. Какие есть варианты? Всего три.

Первый: рассказать обо всем Наталье, и пусть она сама выкручивается. В конце концов, это же ее проблема, а не моя, это она, а не я, изменяет мужу, да еще так неловко. Что из этого может выйти? Наталья запаникует, разнервничается и… Что "и"? Расскажет мужу? Будет скандал.

Не расскажет, но деньги заплатит? Тоже будет скандал.

Гомер хоть и Великий Слепец, но деньги считает очень хорошо, он всегда точно знает, сколько лежит в их домашнем сейфе, и крайне не любит, когда его содержимое уменьшается. Скуповат он у нас, что есть, то есть. Мужу не расскажет, а обратится в милицию? Тогда муж наверняка узнает, и все равно скандал. Ничего не расскажет, но и денег не заплатит? Тогда Готмер получит фотографии, и все равно получается скандал. Как ни крути, результат выходит один и тот же. А скандала допустить нельзя, потому что на мне Главный Объект, который отнюдь не Великий Слепец и который все видит, все слышит и все понимает. Глупо надеяться, что от полковника КГБ - ФСБ (пусть и в отставке) можно хоть что-то скрыть.

Полный наив!

Второй вариант: ничего Наталье не говорить, но и самой ничего не предпринимать. Результаты такого решения описаны выше. Ничего хорошего.

И, наконец, вариант третий: попытаться разрулить ситуацию собственными силами. Ни Наталья, ни Гомер, ни, что самое главное, Старый Хозяин ничего не узнают, и не будет никаких скандалов, и в доме будет мир, тишина и покой. Что и требовалось доказать.

Вот какая развилка возникла передо мной, уже вторая за сегодняшний день. Не многовато ли на одну меня? Ладно, справимся, и не таких больных вытаскивали.

В ДОМЕ НАПРОТИВ

–  Тебе совершенно безразлична трагедия твоего брата! Как ты можешь так себя вести?

Отец в гневе, и Костя понимает почему. Он, Костя, за Вадьку глотку кому угодно перегрызет, жизнь отдаст, но…

Но Мила так ему нравится, он все время думает о ней, она ему снится. И ему так хочется проводить с ней пусть не все время, но хотя бы чуточку больше, чем дозволяется строгим расписанием, составленным отцом. Хотя бы два дополнительных часа.

Но когда он заикнулся дома о том, что после визита в больницу хочет погулять с девушкой, отец устроил ему выволочку.

–  Мы здесь делом занимаемся, а не ради удовольствия время проводим!
– дрожащим от ярости голосом выговаривал он Косте.
– Мы сидим в этой дыре и дышим этой пьяной вонью, потому что у нас есть цель! Мама разрывается между работой и учениками, чтобы заработать побольше, чтобы нам всем было на что жить, потому что я сейчас работать не могу, я должен целыми днями караулить этого подонка. От тебя требуется только одно: ежедневно навещать Вадика, потому что ни мама, ни я этого делать не можем, и помогать мне по вечерам. Это такая малость по сравнению с теми жертвами, которые приносим мы с мамой! А ты даже такие скромные и необременительные обязанности стремишься сократить, стремишься уйти от них. Неужели тебе не стыдно?

Костя и сам удивлялся, почему ему совсем не стыдно.

Нет, немножко все-таки стыдно. Но он влюблен, влюблен по уши, и то, что еще совсем недавно казалось ему справедливым и правильным, теперь кажется нелепым и непонятным. Почему, ну почему он не может проводить время с девушкой, без которой ему дышать трудно? При чем тут Вадька? Неужели братишке станет легче, неужели депрессия пройдет быстрее, а изрезанные руки заживут сами собой, если Костя не будет встречаться с Милой?

Лукавит отец, передергивает карты. Он не работает вовсе не потому, что нужно сделать то, что они задумали.

Он - безработный. Он не работает уже давно, дворником - не хочет, а того, что он хочет, ему никто не предлагает. Амбиций у отца навалом, ему кажется, что он достоин высокооплачиваемой престижной работы, руководящей, с зарплатой не меньше двух-трех тысяч долларов, только отчего-то не нашелся пока работодатель, который бы эту точку зрения разделял. Отец гордо сидит дома уже полтора года, периодически заставляя сыновей рассылать по Интернету свое резюме, и ждет предложений. Вот мать и вкалывает, как ломовая лошадь. Неработающий и не приносящий в дом денег муж не может ни при каких условиях оставаться главой семьи даже номинально, и отец болезненно переживал утрату не только профессионального, но и внутрисемейного статуса.

А тут эта история с Вадиком… И отец вбил себе в голову, что должен найти виновника и отомстить ему. Он должен повести себя как мужчина, настоящий мужчина, глава семьи, не дающий в обиду своих близких и отрывающий головы всем, кто осмелится поднять руку на сыновей или жену. Отец заразил своей идеей и маму, и самого Костю, они все с энтузиазмом взялись за воплощение в жизнь задуманного, нашли и сняли эту жуткую конуру, из окон которой виден подъезд дома напротив, где живет Враг. Но этот Враг - не главный, есть еще кто-то, а может, и целая группа людей, которые обманули доверчивого Вадика. Вадик видел одного из них, но по тому адресу, где он с ним встречался, Костя с отцом никого не обнаружили. Понятное дело, они сменили точку. Вадик описал внешность того человека, и теперь, следя за каждым шагом Врага из дома напротив, Костя с отцом надеются выйти на его след. До сих пор им это не удалось…

Но отец буквально распрямился, словно новой силой налился, почувствовал себя главным. Он отдавал распоряжения, он командовал, он строил планы и вырабатывал тактику. Полководец. Генералиссимус.

Безработный, амбициозный, никому, кроме своих близких, не нужный бывший главный инженер пришедшей в полный упадок трикотажной фабрики, проданной за бесценок российско-канадской фирме. Теперь на этой фабрике шьют красивые шмотки по канадским лекалам, и персонал полностью обновили, весь управленческий аппарат уволили. И отца - одним из первых.

Отец просто самоутверждается, думал Костя с неожиданной злостью. Он придумал себе сценарий, в котором играет главную роль, и никому не позволяет от этого сценария отступать. Ладно, пусть самоутверждается, пусть тешит свое самолюбие, но почему за счет Кости? Почему сын должен жертвовать личной жизнью, чтобы отцу было хорошо? А может быть, это и правильно, ведь родители всегда жертвуют чем-то, чтобы было хорошо их детям, так почему дети должны вести себя по-другому по отношению к родителям? Наверное, потому, что у детей рано или поздно появляются собственные дети, и придется приносить жертвы ради них. Свой долг родителям мы выплачиваем нашим детям.

Мысль эта не давала Косте покоя, он любил брата, любил папу с мамой, и ему никак не удавалось найти гармоничный баланс между этой любовью и стремлением к собственному, личному счастью.

Но сегодня на свидание с Милой отец его не отпустил. Значит, сейчас придется помыть посуду, оставшуюся после обеда, и ехать в больницу к Вадику, а потом сразу возвращаться домой. Машину Милы уже починили, и теперь девушка исправно возила Костю в больницу и обратно. Из-за бесконечных пробок обратный путь, приходящийся как раз на часы пик, занимал куда больше времени, чем на метро, но отец, к счастью, пока этого не заметил, списывал более позднее возвращение сына на более длительное сидение в больнице у брата. А Костя радовался, что может побыть в обществе девушки лишние тридцать-сорок минут. Сидя в пахнущем чем-то лимонным салоне, они целовались на каждом светофоре и безропотно стояли в каждой пробке, не замечая течения времени.