Казнен неопознанным… Повесть о Степане Халтурине

Перед рождеством, когда большинство молодых людей из технического получили стипендию и собирались разъехаться на каникулы, Степан пошел навестить брата и узнать, когда приедут за ними. По пути он заглянул на Московскую, в единственную в городе книжную лавку, и, подойдя к прилавку, стал рассматривать книги. Человек в черном дубленом чапане, стоявший рядом, вдруг взял его под руку. Степан открыл от изумления рот, узнав знакомые очки и черную окладистую бородку. Он хотел было закричать: «Евпиногор Ильич, какими судьбами?», — но человек в чапане поднес палец к губам и взглядом указал на дверь.

Степан понял. Немного порылся в книгах и вышел.

Спустя несколько минут дверь распахнулась, и Евпиногор Ильич, выйдя, тотчас завернул в ворота. Степан, осмотревшись, тоже вошел во двор.

— Евпиногор Ильич! Здравствуйте!

— Здравствуйте, Степан! Я вас еле узнал. Какой богатырь! Где вы? Как?

— Учусь в земском техническом.

— Вот как! Очень рад! А я вырвался на денек-два. Меня держат строго. Помните, тогда увезли с жандармами в Вятку, а потом — в Уржум.

— Ребята и наши родичи вас очень жалели. А я искал вас в Вятке. Книжечку вашу берегу, Евпиногор Ильич.

— Очень рад. Как же учитесь, Степан? Где бываете?

— Слава богу, учусь хорошо. Много читаю, бываю в кружке у Красовского.

— Знаю. Хорошо! Но было бы еще лучше, если бы вы связались с Трощанским. Это мой друг, ссыльный студент из Петербурга. У него собирается передовая молодежь, — Евпиногор Ильич порылся в кармане, достал записную книжку с карандашом и, подув на руки, написал адрес.

— Зайдите к нему как-нибудь вечером. Я увижусь с ним сегодня и предупрежу.

— Спасибо, Евпиногор Ильич, — радостно прошептал Степан, пряча записку.

— Да, вот еще что, мой юный друг. У вас в училище есть преподаватель Котельников. Это прекраснейший человек. Передайте от меня привет… В случае нужды — обращайтесь к нему смело. Ну, прощайте, Степан. Думаю, что мы еще не раз встретимся на трудной дороге жизни. Если сможете, запомните стихи:

Смело, друзья! Не теряйте

Бодрость в неравном бою,

Родину-мать защищайте,

Честь и свободу свою!

Он протянул Степану холодную худую руку и, гордо вскинув голову, вышел из ворот…

5

Мгновенные встречи иногда оставляют большее впечатление, чем продолжительные. Расставшиеся начинают сожалеть, что свидание оборвалось быстро, стараются вспомнить отдельные подробности, слова, сказанные при расставании, и этим запечатлевают в памяти маленькое событие сильнее большого.

Так было и со Степаном. Он вышел на улицу под впечатлением встречи с Евпиногором Ильичей и совершенно забыл о том, что ему нужно идти к брату. Он машинально пошел под горку, в противоположную сторону, стараясь припомнить внешность Евпиногора и краткий разговор, и стихи, сказанные на прощанье.

Он шел все дальше и дальше от центра, ничего не замечая, и вдруг остановился, огляделся и понял, что он забрел на окраину города. Тут ему вспомнилось, что он должен идти к брату и что необходимо зайти в лавку купить платочек матери и какие-нибудь безделушки сестрам. И еще ему вспомнилось, что Евпиногор советовал зайти к верному другу и дал адрес. Степан нащупал в кармане записку, украдкой развернул ее и прочел: «Трощанский, Московская, 86, внизу».

Выло еще светло, а Евпиногор советовал к Трощанскому зайти вечером. «Должно быть, тот днем на службе, — подумал Степан, — ладно, зайду в лавку, а потом будет видно».

Он вернулся в центр и стал ходить по лавкам, прицениваясь и выбирая подарки. Денег у него было мало, а сидельцы запрашивали порядочно. Торговаться Степан не умел и потому, ничего не купив, уходил в другую лавку.

Но вот его внимание привлекла яркая вывеска «Рождественские подарки». Степан вошел в большой магазин, где светились китайские фонарики и мерцали блестящие елочные украшения. Никогда не видавший ничего подобного, Степан долго ходил по магазину, удивляясь обилию заморских товаров.

Пока он выбрал для сестер бусы и купил для матери цветной полушалок, на улице совсем стемнело.

«Пожалуй, вначале зайду к Трощанскому — это где-то недалеко, а уж потом — к Павлу», — решил он и зашагал в конец Московской.

Старый двухэтажный дом выходил окнами в палисадник, где стояли все в инее кудрявые липы. В нижнем этаже светилось окно. Калитка была распахнута. Степан вошел во двор.

На широкой открытой террасе виднелись две двери. Степан решил постучать в первую, подошел поближе и увидел ручку звонка. Постоял, прислушался, потом дернул два раза. Послышался дребезжащий звук и женский немолодой голос издалека, снизу:

— Кто там?

— Можно видеть господина Трощанского? — кротко спросил Степан.

— А как передать?

— Скажите, от Евпиногора Ильича.

«Вдруг не пустят, может, Евпиногор Ильич не повидал Трощанского или забыл сказать обо мне?» Но вот дверь скрипнула, на террасе мелькнул свет. Степан увидел человека с лампой в руке, высокого, длинноволосого, с бритым лицом, с темными большими глазами.

— Здравствуйте! Входите и закрывайте дверь, я — Трощанский.

Степан закрыл дверь. Трощанский крепко пожал ему руку.

— Рад! Рад знакомству. Евпиногор говорил о вас много хорошего. Пойдемте, я представлю вас друзьям.

Степан разделся в передней, пригладил рукой сбившиеся на лоб волосы, вслед за Трощанским вошел в просторную комнату, где под широким абажуром горела «молния», освещая мягким желтоватым светом человек до пятнадцати молодых бородатых людей, рассевшихся на стульях и диване, вокруг большого стола.

— Господа! Прошу внимания! — властным голосом заговорил Трощанский. — Рекомендую вам нового товарища, который, я надеюсь, будет членом нашего кружка, студента земского технического училища — Степана Халтурина. Его горячо рекомендовал мой друг, ссыльный студент Петербургского университета Вознесенский, соратник Дмитрия Каракозова.

Все дружно, приглушенно зааплодировали.

— Минуточку, друзья, — поднял руку Трощанский. — Степан Халтурин еще мальчиком спас моего друга лютой зимой, когда тот замерзал в метель, сбившись с дороги. Подождите аплодировать, друзья. За этот поступок я сам готов его расцеловать. Но вместе с отважным революционером он спас еще и двух жандармов.

За столом захохотали.

— Я тоже считаю, что это он сделал напрасно, — усмехнулся Трощанский. — Однако тогда он был подростком и многого не понимал. Зато, кажется, в прошлом году, во время взимания податей он на глазах у всех избил урядника. Ему бы не избежать тюрьмы, но нашему юному другу повезло — урядника задрал медведь. Считаю, что своими аплодисментами вы выразили желание принять Степана Халтурина в наш кружок. Будем продолжать занятие.