Keep Coming

Хеймитч назвал бы тебя дурой! Ты дура Эффи. Дурадурадура!

На улице было прохладно, мелкие редкие капельки холодной воды срывались с серого неба и разбивались о землю. Последний летний день выдался пасмурным и холодным, словно уже давно царила осень. Эффи закуталась в куртку, пряча руки в рукава, чтобы хоть немного согреться. Но упрямый ветер хлестал по лицу, и вдыхая его, она думала, что он проникает в неё. Глубоко. Скапливается под сердцем, формируя огромный кусок льда.

Она обернулась, когда услышала своё имя, встречаясь взглядом с Фликерманом. Мужчина резко подскочил к Эффи:

– Разве Октавия не с тобой?

– Нет, ещё вчера уехала куда-то, - пожала плечами Тринкет, рассматривая обеспокоенное лицо друга.

– Дома её нет. Мы хотели встретить тебя вместе, но она ушла раньше. И я не знаю, где она.

– Не переживай, это же Тави. А что значит “дома её нет”?
– она сощурилась и тепло улыбнулась.
– Не хочешь объяснить мне?

– Она осталась у меня вчера, - Фликерман поправил прическу и смущенно улыбнулся.
– Это не то, о чём ты подумала. Просто дружеский визит.

– Фликерман, иногда, мне хочется тебя убить, - фыркнула Эффи, - почему ты не скажешь ей?

И вот тот самый вопрос, который забил в угол лучшего ведущего Панема. Он хлопал ресницами и хватал ртом воздух, пытаясь начать свой ответ, но нужные слова никак не хотели складываться в предложения. Словно её вопрос был огромным камнем, ударившим его по голове. Цезарь Фликерман впервые не смог сказать и слова.

– Не думаю, что ей это нужно, - выдал он, хмурясь, складывая руки на груди.

– Глупости!

Цезарь как-то странно улыбнулся и обнял девушку, чувствуя её мелкую дрожь.

– Ты вся дрожишь! Эффи! Идём быстрее, промокла же!

Нахмурился, ругается. Прижимает к себе одной рукой, делясь своим теплом. Слишком добрый, слишком заботливый. От его заботы ей захотелось расплакаться.

Наконец-то для Тринкет наступил период стабильности. Но стабильность оказалась не тем, что ей было нужно. Она не знала, чего бы ей хотелось, но отчетливо понимала, что этого не хватало. Она стабильно падала вниз. В тёмные углы меланхоличной усталости. В состояние удушающей апатии. А всё потому, что не было нужной эмоции. Нужного катализатора для этой эмоции. Имя крутилось на кончике языка, но Тринкет игнорировала его.

Хеймитч Эбернети. Катализатор моей ярости!

– Эффи, всё нормально?
– она коротко кивнула. Логану этого хватало. Но Фликерман упрямо сверлил её взглядом требуя подробностей.

– Родной мой, я уже опаздываю.

Не нужно. Не заставляй меня говорить это вслух.

Друг провёл её до больницы, останавливаясь у самого кабинета, и тихо шепнул. Не так как обычно, а растерянно, не складно:

– Ты в порядке? Это из-за него, да?

Кулаки сжались и глаза испуганно сверкнули. Неужели понял?

– Ты о ком?

– О Логане, конечно же. Если он что-то сделал тебе…

– Нет, что ты. Всё нормально, - она улыбнулась.
– Спасибо.

Слова. Он говорил совершенно искренне, улыбался и кивал. Пытался делиться с ней своим теплом. Его золотая макушка могла заменить солнце. Тринкет осторожно обняла его, ощущая нежность на кончиках немеющих от холода пальцев. В последнее Она быстро отстранилась, приговаривая, что Логан не любит, когда она опаздывает.

– Тогда я пойду с тобой и приму удар на себя. Это же я тебя задержал.

Долго уговаривать он не стал и не дожидаясь ответа Тринкет, ведущий открыл дверь.

В лаборатории было пусто. Несколько бумаг хаотично раскиданы на полу. Пара битых пробирок - Эффи это не удивило, поскольку очень часто они лопались во время экспериментов.

– Может он сам опаздывает?
– поинтересовался Фликерман.

Вопрос повис в воздухе. Эффи не хотела делать никаких предположений на этот счет. Она вообще старалась избегать ситуаций, когда нужно было думать о Логане. Девушка прошлась по комнате, замечая движение в коморке, где хранился нескончаемый запас пробирок и других более странных предметов и жидкостей. Осторожно приоткрыв дверь, Тринкет увидела медсестру. Женщина собрала несколько вещей и собиралась покинуть лабораторию, но, развернувшись и заметив Эффи, вскрикнула от неожиданности.

– А вы ещё кто такие?
– её брови взлетели вверх, а нижняя губа выпятилась.

– У меня приём.. Не подскажете, где мой врач?
– Эффи растянула губы в улыбке, удивляясь, что всё ещё может улыбаться или хотя бы создавать видимость.

– Мистер Реддл? Логан Реддл? У него сложная пациентка с синдромом “мёртвого сознания”.

– Да, и это я, - она тяжело выдохнула. Лёгкие отяжелели, словно в них был залит свинцовый воздух.

– Вы не поняли. Только что к нам девушка поступила… Не может быть!
– она хотела всплеснуть руками, но вовремя вспомнила о пробирках в руках.
– Цезарь Фликерман!

Ведущий замялся у входа, затем улыбнулся и помахал рукой в приветственном жесте.

– Мне нужно бежать. Но знаете, Вы могли бы пройти со мной. Помочь установить личность.
– девушка болтала, не останавливаясь ни на секунду. Её слова произносились так же быстро, как звук от маленьких каблучков разлетающийся от быстрых шагов.
– Знаете сколько хлопот потом? Сколько этих зеленоволосых развелось… Иголку в сене искать легче, чем знакомых девушки с зелёными волосами!

Фликерман заметил как побледнела Эффи. Он отрицательно покачал головой, словно поймал её мысль.

Это не она. Успокойся.

Он и сам заметно нервничал. Даже больше, чем Тринкет. Просто смотрел в одну точку перед собой. Хмурый и какой-то серый. Эффи моргнула - золотая макушка ведущего больше не напоминала солнце, разве что под пеленой облаков.

Медсестра что-то непрестанно болтала, и замолчала, как только открылась дверь в палату. Ту самую, где впервые Эффи осознала, что ничего не помнит. И это ожидало всех, кому ввели эту вакцину. Факт. Ужасный, неприятно зудящий на языке, застрявший в горле комом - но факт!

Логан резко обернулся, рыча вопрос “почему так долго?”. Он выглядел усталым и взволнованным. Казалось, что случилось что-то очень нехорошее. Что-то, чего не должно было случиться. Что-то, что полностью разрушило привычный ход жизни мужчины.

Дыхание Тринкет перехватило, и она против воли поднесла руку ко рту. Остальные слова потонули в звоне, который так и разорвался в ушах, а глаза распахнулись, глядя на мужчину с ужасом и недоверием. Даже после взрыва ей не было так паршиво.