Keep Coming

– Они стерли её, - прохрипел ведущий. Этого было достаточно. Его голос подтвердил все опасения.

– Это ещё кто?
– закричал Реддл, выбивая почву из под ног Эффи.
– Сегодня точно кто-то умрёт, если ты не выведешь их отсюда.

Услышав команду, медсестра вытолкала окаменевшего ведущего, объясняя, что у них случился форс-мажор. Что, кому-то из пациентов стало хуже. И, возможно, кто-то умирает. Эффи шла добровольно, но не осознавая этого.

Прислонилась спиной к холодной стене. Осторожно коснулась её кончиками онемевших пальцев. Она закрыла глаза, но картинка словно въелась на обратной стороне век - она видела Октавию. Это был факт. Ещё один ненужный скользкий факт, за который она не могла ухватиться. У неё не было сил принять его.

Фликерман сжимал челюсти так сильно, что из десен могла хлынуть кровь, и Эффи осторожно коснулась его плеча.

– С ней всё будет хорошо, - она верила в эти слова, повторяла про себя, словно гребанную мантру. Потому что знала, что иначе быть не может.

Ведущий, обнял Эффи, крепко прижимая к себе, и девушка почувствовала, что его беспокойство плавно перетекает в неё саму. И кусок льда переходит в стадию айсберг.

Тринкет ненавидела ждать. Ожидание всегда длится бесконечно, если ждёшь чего-то конкретного. Чего-то важного. Уже через час Эффи хотела лезть на стену, пока Цезарь наматывал странные неровные круги по узкому коридору. Ожидание убивает нервные клетки больше, чем ярость или испуг. И когда дверь открылась, Тринкет ощутила что-то между выше перечисленных эмоций и маленького сердечного приступа. Сердце просто рухнуло вниз со скоростью звука, но не успев разбиться вдребезги об бетонный пол, подскочило, возвращаясь на место.

– Пациент умер. Это первый случай, так что нет никаких предпосылок, что смерть вызвана именно “мёртвым сознанием”, - тихо произнесла ещё одна медсестра. Девушки, вывозя тело из палаты, активно обсуждали происшествие, пока не скрылись за углом коридора.

Это был молодой капитолиец, который так и не смог очнуться. Это была не Октавия.

Эффи рванула в комнатку, где лежала их подруга, подбежала к кровати, игнорируя недовольство Логана. Октавия выглядела умиротворённо. Её глаза были открыты, но смотрела она куда-то вдаль. Сквозь пространство.

Смотри - так же было и с тобой. Так умирали твои воспоминания. И сейчас ОНА забывает тебя, так же, как и ты её когда-то.

Фликерман обошел кровать с другой стороны, и, наверное, за всю ночь ни на шаг не отошел от неё, держа за руку стилистку. Он даже не шевелился, разве что изредка бросал вопросительные взгляды на толпившихся врачей, игнорирующих присутствие Реддла. Логан стоял в углу, наблюдая за Эффи. Она ощущала его пристальный взгляд. Он был особенно заметен, особенно сейчас, когда мужчина не был зол. Это был уставший взгляд-просьба. Ему нужна была Тринкет. И он просил её держаться. Эффи кивнула мужчине. Девушка подошла к Фликерману, обняла его за плечи прижимаясь лицом к плечу.

– Ты как?

– Я хотел сказать ей как много она значит для меня, - Цезарь наконец отпустил руку Октавии, впечатываясь тупым взглядом в макушку Тринкет.
– А сейчас, она даже не вспомнит кто я такой. Теперь я понимаю, почему он так просто уехал. Это было ни хрена не просто, даже не сомневайся.

– Кто уехал?

– Не важно, - он приобнял подругу и слабо улыбнулся.
– Нужно отдохнуть. Я останусь тут, а ты…

– Нет, - отрезала Эффи.
– Мы останемся тут.

Мужчина улыбнулся шире, выдавливая из себя хриплый смешок.

– Ей повезло больше, чем тебе. Когда она придет в себя, её будут окружать самые лучшие люди во всём Панеме.

– Она не сможет этого пропустить, - кивнула Эффи.

***

Ожидание разлилось волной по воздуху, по дыхательным путям прямо в лёгкие, проникая в кровь и плоть. Пустое ожидание, безнадежное и не выражающее никаких эмоций. Ничего другого Эффи не ощущала. Не могла, да и не хотела, собственно.

Всего через три дня в морге лаборатории лежало уже два трупа, а Октавия всё ещё не выходила из комы. Все нервничали и раздражались, особенно Цезарь. Один Хэвенсби сохранял слоновье спокойствие все эти херовы три дня. Но только снаружи. Внутри помощника президента бушевал шторм, хотелось все швырять и ломать. Нет, он не верил в совпадения. Не верил, что кто-то так просто смог украсть препарат из-под носа Реддла. Несмотря на показательное бездействие, Плутарх следил за своим новым другом-ученым все это время и прекрасно знал, что тот, на данный момент, стоит в первых рядах преступного мира. Бывший распорядитель не справлялся один. Просто ему не хватало времени, глаз или рук… Поэтому, он принял решение, мысленно ругая себя, понимая, что иначе поступить нельзя. Выслушивав ряд невнятных ругательств, не совсем трезвый Эбернети всё же согласился снова посетить столицу. Он приехал почти сразу, как только понял, что Тави заражена, и буквально поселился в больнице, не упуская возможности подколоть не без того взвинченного Фликермана. Это был чёртов ритуал - дразнить его, вызывая у Тринкет недовольные вздохи. Все-три-херовы-дня.

Эффи принципиально игнорировала Хеймитча, все еще обижаясь за тот вечер с приёмом. Девушка активно помогала Логану, чем вызывала явное недовольство со стороны бывшего ментора. И на третий день он не выдержал.

– И долго ты будешь в молчанку играть?
– поинтересовался Эбернети, вкладывая максимальное количество своего безразличия в вопрос.

– Пока ты не поймешь, что я не вещь, которой можно распоряжаться!
– прошипела она, на что Хеймитч закатил глаза и фыркнул. Она ответила, и это было ужасной редкостью, когда она позволяла себе подобное.

– О, Тринкет, я совсем не понимаю тебя, - он закинул ноги на стол, провоцируя её гневный взгляд. Что само собой являлось нонсенсом.
– Ну когда до тебя дойдёт, что я забочусь…

ЧТО?

– … действую в твоих же интересах, - быстро поправился он.

Эффи шумно выдохнула, снова отворачиваясь от него.

– Тринкет, не будь дурой. Я же сказал, что будет приём. Когда на них было спокойно?

– Ты же прекрасно знаешь, что я не помню ни одного приема! Ни одного воспоминания, Эбернети, о твоём свинском поведении. Ты обязан был мне сообщить!
– процедила Эффи, зажмурилась, закусив губу и резко раскрыла глаза, немного влажные от накатившихся слез.
– Я не хочу больше тебя слышать.

– Нет, солнышко, засунь своё упрямство куда подальше. Тебе придётся меня выслушать.

Она резко встала, хотела выйти из лаборатории. Уйти домой, отдохнуть от всего этого. Но рука Эбернети сжалась на её запястье. Рывок, и она оказывается в заложниках.

– Тринкет, просто выключи свой грёбанный режим “упрямой капитолийской твари” на пару секунд и послушай меня!

– Оставь меня в покое!
– она попыталась освободиться, но руки Хеймитча только сильнее сжались, заставляя её всхлипнуть от боли.