Keep Coming

– Если я скажу, что люблю тебя прямо сейчас, ты подумаешь, что это из-за секса?

– Дурак, - смеётся она.

Блаженная пустота в голове. Прижимающееся к боку тело. Эбернети даже не заметил, как обнял её, как начал перебирать золотые волосы. Эбернети был счастлив в этот момент.

***

Она заходит в лабораторию, останавливается у стола, устеленного бумагами, несколькими томиками по анатомии и химии, а ещё снимками мозга и прочими непонятными вещами. Тринкет осторожно проводит пальцами по списку пациентов с синдромом, который находит глазами, цепляясь за имя Фликермана. Её вдруг посещает мысль, что она давно не встречалась с друзьями.

– Не ожидал тебя увидеть снова, - знакомый голос обрывает мысли, и она решительно делает несколько шагов к Логану.

– У меня остались вопросы.

– Как ты себя чувствуешь? Всё хорошо?
– он игнорирует её порыв, одаряя легкой усмешкой.

Логан расставляет несколько пробирок в специальные подставки, собирает разбросанные бумаги, сортируя их, выбрасывая на пол ненужное, делает всё, только чтобы не смотреть на Тринкет.

– Да, всё хорошо.

– Тогда, я искренне не знаю, чем тебе помочь.

Мужчина продолжил разбираться в бумагах, складывая необходимые вещи в небольшой кейс.

– Что ты делаешь?
– поинтересовалась капитолийка, пристально прослеживая каждое движение Логана.

– Эффи, я покидаю Капитолий через несколько дней. Моя работа подошла к логическому концу, и больше Хэвенсби не нуждается в моём присутствии. Он снял все обвинения, предварительно запретив въезд сюда.

Что? Неужели Плутарх отпускает его? Сейчас, когда мы так близко к разгадке…

– Как только я покину Капитолий, дороги назад уже не будет. И мы больше не встретимся, - он отложил бумаги и развернулся к девушке лицом.
– Не прощу себе, если не спрошу: хочешь поехать со мной?

– Нет.

– Может мне купить тебе новое платье? Ты напоминаешь мне одну девушку. Она ужасно любила платья.

– Это ведь ты их убивал? Ты колол вакцину капитолийцам, стирал воспоминая и проводил эти эксперименты?

– Да, я. Только не спрашивай зачем, Эффи. Это слишком легко понять, - Реддл взял список пациентов в руки, и привычная усмешка окрасила его губы. Пробежавшись глазами по ряду с именами, он снова посмотрел на Эффи, поверх листа.

– Эти люди - пустые. Куклы. Их жизнь настолько мизерна, что, забывая, они ничего не лишались. Их однообразная скучная серая жизнь настолько бесполезная, что, очнувшись, не все понимали, что что-то забыли. И мне их даже не было жаль. Капитолий забрал у меня всё. Мои родные погибли, чтобы эти пустышки могли посмеяться часик другой. Я думал, что все капитолийцы такие. Что все они лишь жалкие куклы в руках Сноу. Но ты… Ты Тринкет портишь всю картину. Ты особенная. Только ты не заслуживала всё это.

– А как же мои друзья? Они тоже заслужили это?
– она сильно сжала кулаки, раня ногтями ладони.

– Ах да, стилистка и ведущий. Кстати, с последним вышло случайно. Он кое-что увидел, что не должен был видеть. Но к счастью, он об этом не вспомнит, - Логан засмеялся и всплеснул руками, - О, дорогая, не смотри на меня так! Они ведь вышли из комы, верно?

– Это несправедливо…

– Жизнь вообще отличается несправедливостью, милая.

– И что дальше? Ты же не остановишься на этом?
– Тринкет едва сдерживала слёзы, и злость - единственное, что помогало ей не разрыдаться перед ним.

– Конечно, группа мародёров не способна перебить всех капитолийцев в Панеме, особенно, если учитывать, что Хэвенсби казнил почти половину. Поэтому по технологии Тринадцатого, я добавлю в воду и еду свою вакцину, и тогда тысячи капитолийцев забудут о своём прошлом способе существования.

Только половину… Почти половину! Есть ещё, Боже, ну конечно есть ещё, Тринкет…

– Только когда все капитолийцы очистятся, станут лучше, только тогда я успокоюсь. Конечно, не все могут очнуться, и будут другие - не виновные, но, поверь, эти жертвы того стоят.

– Это ужасно. Хэвенсби этого не допустит.

– За него не беспокойся. Им и его верным псом Эбернети займутся мародеры.

– Остановись, - Эффи подошла к нему почти вплотную, и он, не ожидая такого рывка, делает шаг назад.
– Нет, ты добряк, Логан. Я не верю, отказываюсь верить, что ты способен на это.

Что это? Попытка его остановить? Хреновая попытка, Тринкет.

– Это почти неизбежно, - он отвел взгляд, но девушка коснулась его щеки, поворачивая голову, так чтобы он видел её глаза.
– Твой единственный вариант остановить меня - убить меня. Иначе, никак.

Его голос не дрожит; все такой же твердый, с легкой хрипотцой, он смотрит ей в глаза, наблюдает, как Эффи жмет губы, чувствуя привкус соли, растворяющийся на кончике языка, как горят её красивые глаза, огоньками просьбы и надежды, как она шепчет:

– Пожалуйста…

Ей плохо, больно, невыносимо. Все они могут умереть. И тогда все это просто идиотизм. Она не может позволить Эбернети так рисковать. Не может позволить ему умереть. Не может потерять его снова.

Сердце колотится в груди, почти вдребезги прошибая грудную клетку. Голова разрывается от пульса, раздающегося в ушах, а дыхание дрожит.

Она опускает глаза, потому что больше не может смотреть на него, опускает руки. И уже не видит, как он кидает последний, внимательный взгляд на нее, такой тяжелый, свинцовый, а потом отворачивается.

– И всё же подумай над моим предложением уехать, Эффи. Мне нужно, чтобы ты поехала со мной.

========== Часть 20 ==========

– Ребята, я вас так люблю…

– Ну уж нет, Тринкет, сегодня обойдёмся без твоих традиционных соплей, - прервала её Октавия.

Если говорить о ряде решений, которые когда-либо были предоставлены Тринкет, то именно это решение победило в конкурсе “самое сложное в её жизни”. Ещё вчера вечером она была самой счастливой во всей Вселенной, а сейчас она разбита. Так всегда бывает, когда добровольно прощаешься со всем, что любишь, со всеми, кого любишь. И это решение заняло первое место в списках “больнее, чем когда-либо”.