Кембрия. Трилогия

– Ну как? Нравится?

И что на это сказать? Стулья лучше? А человек старался. Хоть и был сердит – за то, что размножилась. Совершенно, кстати, справедливо. Пусть без греха, так и без родительского дозволения. Так что, пусть считает – угодил. Да и удобно. И выглядит интересно. Из комнаты вынесли стулья, заменили тонкими подушками. Кровать оставили как есть – и хорошо. Столику ножки укоротили, чтобы можно было за ним на пятках сидеть. Вместо шкафов сундуки. Оставалось отвесить комплимент:

– Точно как во времена Пуйла… Это для меня?

– Возвращаются героические времена. Пусть вернется и героическая обстановка. Так что я везде поменяю. Скажу – как у моей младшей. Кто откажется?

Никто. И всякий – когда задницу отморозит. Климат – переменчивая штука. При героях было теплее.

– Так можно только на верхних этажах. Внизу пол холодный. Или отапливать придется не только камин.

– Скажешь как. Сделаем. Хозяева не могут жить хуже гостей.

– Уголь дорог.

– Это плачется самая богатая девушка в восьми королевствах Камбрии? Кто‑то еще говорил, что она сида‑транжира! Кстати, что за история с Кэррадоком? Он посмел решить, что моя дочь может принадлежать ему после одного пустякового желания? Почему ты его не вызвала на поединок? Голову долой – и все мирно, все по обычаю. А теперь слухи ходят…

– Мы же были на одной стороне. Своих убивать нехорошо. А еще – он все‑таки меня любит… Просто дурак.

– А ты? Тебе он нравится?

– Нет, – отрезала Немайн.

Дэффид понял: иногда сиды лгут. Если они женщины и когда им это положено по их женской природе. И при этом, в отличие от людей, считают, что говорят правду…

Потом планы поломались. Увы, за утро слух о том, что Немайн вернулась расползся. И если солдаты гарнизона честно ждали вечера – Клирик подумал, что о наплыве клиентов Дэффида нужно предупредить, – то остальные горожане наперебой рвались поздравить с победой да посмотреть на приемыша и кормилицу, что осталась без души. Как раз с этим у них не выгорело – но ни они, ни Клирик того еще не знали.

Анна с утра распотрошила свои запасы – зверобой ей хотелось иметь под рукой. Нарин очень просила ложечку концентрата.

– Кормить закончишь – дам, – жестоко объявила ведьма. – Опять же, если выяснится, что у тебя точно нет души, прогоним. Я уже и замену тебе высмотрела…

Та сразу и присмирела. А у ученицы сиды настроение стало преславное и всепогодное. Потому сразу направилась проведать «Пантеру». Колесница чувствовала себя отлично, торсионы легко выдержали двухдневный переход. Осталось озаботить ипподромных служителей поиском новой лошади для упряжки – чтоб не лайдачила и не пыталась тянуть за четверых, а работала наравне с остальными четырьмя.

– В масть? – обреченно спросили ее.

– Нет, – подумав, ответила Анна, – не обязательно. Пристяжных убивают первыми.

Вернулась в «Голову» – как раз вовремя, чтобы понаблюдать, как норманны держат позицию у сидовых дверей.

– Нельзя. Сосна реки колеса битвы склонилась от дитя заботы…

– Богиня устала. И вы бы притомились, бросай камни целый месяц…

– Медведица ж снегов метала зубы фьордов! А, губка знаний. Проходи. Тебе можно.

Но Анна остановилась. Спросила:

– Ты почему не рифмуешь стихи?

– То есть как не рифмую? – удивился Харальд. – Еще как рифмую. Хотя это и не обязательно, главное – размер и смысл, но я начитаю каждую строку с одного звука. А если получится, то с двух или трех одинаковых. Потом – но это у меня не всегда получается – я стараюсь вставить одинаковые звуки и в середине строки, на равно удаленных от начала строки слогах. Или на конце строк. Это тоже здорово! А ваши, валлийские поэты, обычно поступают наоборот – рифмуют сначала концы строк, а потом, если получится, середину и начало. И размеры у вас другие…

– Ясно. Интересно.

– Слушай, а что ты за ведьма, если поэзии не знаешь? Хульного нида сложить не можешь?

Анна сначала хотела сказать гадость. Но настроение оставалось солнечным, несмотря на дождь, отчаянно барабанящий по крыше.

– Была травная. А теперь и вовсе не ведьма. Ведьму отец Дионисий не одобрит, а я добрая христианка. Как Немайн. А по ремеслу – сама не знаю. Сиду спрашивала, та в ответ своими холмовыми словами сыплет и латинскими. Но лекаркой осталась.

– Эй, расступитесь! Нечего тут толкаться! – Молоденький рыцарь, пурпурной плед аж реет за спиной от быстрого шага. Вот нахал. Простые солдаты – и те повежливее. Вечера ждут.

– А ты кто такой? Кроме родичей велено пускать только короля. Не родичей короля, а родичей сиды. Жди до вечера, сэр.

– А я и есть от короля. С его словом.

– Передай через нас. У нас память хорошая, перескажем точно, сэр, – предложил Эгиль. Харальд закатил глаза. Видимо, вдохновился и искал рифму.

Рыцарь оглянулся, ища помощи позади. Спереди было глухо – бородатые язычники выглядели точно на кеннинг "скалы фиордов". И пусть он уложил троих таких их лука – тут, нос к носу, рыцарь вовсе не чувствовал себя сильнее. И начал понимать: выйти в ближний бой против такого – подвиг. Ему, мужчине и рыцарю короля. А крохотная сида не побоялась. И богиней ее звать преосвященный Дионисий не велит. Но король поручил – передать лично… Взгляд зацепился за ведьму. Бывшую, по ее словам. Может, выручит? Раз сида теперь добрая христианка…

– Леди Анна… – неуверенно начал рыцарь, – ты ученица Немайн, тебя пропустят… Скажи ей, что я прошу меня пропустить, чтобы я мог передать слово короля.

Леди Анна. А раньше была – "Эй, ведьма!". Сколько ни лечи. Даже если усы не отросли и молоко не обсохло. Даже видя, как вождь клана с этой ведьмой при встрече кланяется. Почему‑то когда человек становится рыцарем, он начинает вести себя совсем не так, как воины клана. И часто снова становится вежливым, выйдя на покой. Положено им ведьм презирать – а то и бороться с ними. А ученица сиды… сиятельная.

– Сиятельная Анна.

– Что?

– Меня правильно называть нужно – сиятельная Анна. А мою наставницу… – Тут пришлось задуматься, вспоминая, как Немайн титуловал отец Адриан. Или, точнее, батюшка Адриан.

Рыцарь терпеливо – и такое бывает! – ждал. В голове прыгали похожие, очень похожие, но неправильные слова. Не то, не то… А вот и оно!

– Великолепная! Великолепная Немайн. А «леди» мы для тех, кому господа, – для слуг да младших родственников. Ну и для остальных, пожалуй, если разговор не по делу, а о погоде или вроде того. Запомнил? Повтори.