Кэсседи, космический политолог!

– И опять ни слова благодарности, - вздохнул аналитик, подхватывая пиджак, чтобы надеть его.
– У тебя вчера был откат от Иммина. Датчик, который устанавливал на тебя док после мутации, среагировал на откат и забил тревогу. После того, как ты не открыла, док поднял на шум на весь корабль, заставив нас побросать все свои дела, и бежать к тебе, к слову, меня выдернули из моей постели. Они не знали с чем столкнулись, а я сообразил, что к чему только через некоторое время. Думал, что ты наркотиков наглоталась, но потом узнал по симптомам.
– он склонил голову к левому плечу, ухмыльнувшись.
– Тебе же придется самой все им объяснить.

– Они не поймут этого.

– помрачнела я, отводя глаза.
– Не смогут принять, почему мне пришлось сделать это.

– Эй, - позвал он, дождавшись пока я подниму взгляд на него.
– им не обязательно понимать это. Они не знают, что можно ощущать физическую боль от недопонимания чего-либо. Они не примут факта, что испытывать материальную боль можно от неоднозначности в голове. Трудно представить, что от выворачивания мозгов, ломает и тело. Но мы аналитики, девочка, нас учили испытывать такое, быть такими. Это слишком сложно вставить в привычные рамки.

Воцарилось молчание, во время которого я раздумывала над сказанными им словами, а он нахмурившись, надевал часы. Впервые я думала о том, какого быть аналитиком его уровня, когда ты знаешь больше других, хочешь знать еще больше, тянешься к информации, но вынужден получать ее порциям, чтобы не свалиться с мигренью, потому как понимаешь гораздо больше остальных, видишь связь между всем. Быть аналитиком восхитительно, но не так. Знание приносит боль.

Наверняка он испытывает что-то в разы хуже, чем я, даже при малейшем заблуждении. Трудно сохранить хорошее расположение духа в таком состоянии. Это бы объяснило его поведение.

– А ты сразу узнал Иммин, - задумчиво протянула я.
– потому что и сам принимаешь.

– Изредка, - протянул Рей, накидывая пиджак.
– но принимают.

И пока я обдумывала сказанное, он уже уверенно вводил нужный код в панели, даже не смотря в мою сторону. Раздался легкий щелчок открываемой двери.

– Но почему ты остался со мной на ночь?
– крикнула я ему в спину, когда он уже почти скрылся за дверью, даже не ожидая все же услышать ответ.

– Вспомнил себя в этом состоянии.
– бросил он за секунду, до закрытия панели.

***

Когда Рейнгар сказал, что объяснятся я буду сама, то он не врал. Я заметила, что он вообще крайне редко врет в подобных вопросах. Мне бы начать считать его честным и хорошим, но пока хотелось только стукнуть его чем-нибудь тяжелым с досады.

Бросить маленькую меня на растерзание стервятникам! После того примечательного случая с детектором, иначе я их не называла. И также всячески показывала свое плохое отношение к ним, при любой возможности язвила и пыталась задеть за живое, поэтому отношения между нами складывалась плохие. Я полностью прекратила им доверять, а они чувствовали себя виноватыми, хоть и всячески демонстрировали обратное.

К слову, Крис завалился ко мне в каюту на следующий день, бросился на шею, чуть не переломив меня пополам при этом, и слезно просил не сбегать с корабля. Не знаю с чего он решил, будто я собираюсь бросить его одного на корабле истребителей, но извинялся он так жалобно, что мой активно начавший мутировать, уставший и не реабилитировавшийся после Иммина организм не выдержал, и я разрыдалась вместе с ним, усевшись на полу.

Такими нас и нашел Уинстон, который должен был сопроводить меня для разъяснительной беседы. Истребитель немного постоял на пороге каюты, явно не зная, что ему делать. После чего Уинстон куда-то исчез, а на его место пришел Генри, не видевший моих слез прежде и тоже не знающий, что делать, но у которого была жена. Собственно, именно это и помогло ему быстро сориентироваться.

У него единственного, между прочим, была жена. На корабле около трех сотен истребителей, и только он оказался женат. Тут явно что-то не в порядке с ориентацией. И вот тут, собственно, и начался ад, обещанный Рейнгаром. Кажется, я уже начала привыкать оправдываться перед ними.

Нас с Крисом под ручку привели в небезызвестный кабинет Рейнгара, тот, кстати, ни разу не взглянул на меня во время последующего диалога. Даже едкого слова не вставил. Заболел, наверное.

Зато остальные в эпитетах не постеснялись, особенно доктор, который поминутно пил какие-то капельки, кидая в мою сторону злобные взгляды. Криси просто стоял рядом и улыбался как придурок. Завидный энтузиазм, ага. Оставшиеся же сидели за столом с кислыми выражениями лица и ждали, когда же я расскажу им о произошедшем.

– ...Ну и вот, - говорю, заканчивая достаточно подробный рассказ того, откуда взяла эти таблетки, зачем они мне и их побочные эффекты.

Я так и не рассказала, что мы рылись в архивах, но кажется, они уже и сами это знали. Но тут как? Не осужден - не преступник. Пока я не признаюсь, они этого не докажут. Но я же не дура, верно?

– А потом собственно начался откат, и если бы не ваши крики, то прошел бы он намного менее болезненно.
– обвинительно закончила я свой диалог.

– То есть мы еще и виноваты?
– возмутился Уинстон (тот самый, который засранец, ага.) - Мы ей помочь пытались разными способами помочь: перенервничали все, кучу сообщений на Викторию отправили, вызвали ученых сюда, медиков, докторов, Императора отвлекли от дел, а в конечном счете еще и виновны остались во всех ее жизненных проблемах!

– Ну, если задуматься,- говорю ненавязчиво.
– то, именно из-за вас я оказалась похищена, начала мутировать, впоследствии чего выпила этот Иммин, была обвинена во всех смертных грехах (включая шпионаж и проституцию), вынуждена в будущем разбираться с террористами, которые ни разу не входят в область моей компетентности! Ах точно, еще я, как выяснилось, редкостная обманщица. Так что, да, я считаю, что в сегодняшним моих проблемах виноваты вы, а учитывая, что я еще даже работать у вас не начала, то мне действительно страшно, что будет в будущем.

Грейстон сломал карандаш, который крутил в руке, я скосила глаза на обломки доисторическое предмета. Промелькнула мысль, что он вандал, портящий раритетные вещи, и улыбнулась, сверкнув своими черными глазами. К последним я начала привыкать и уже не орала от ужаса, глядя в зеркало.

Блондин (нужно выяснить как его зовут, а то уже даже как-то неудобно получается) как-то неразборчиво хмыкнул и улыбнулся краешком губ, устремив задумчивый взгляд в окно. Проследила за ним, наткнулась на внимательный взгляд Рейнгара, нервно забегала глазами, отвернулась.

После того, как он провел ночь в моей комнате, переживая из-за моего самочувствия, я стала относиться к нему иначе. Мне показалось, что между нами произошло что-то личное. Нет, не так как обычно описывают это в книгах или фильмах, это не было что-то романтическое, скорее...человеческое. Словно он позволил себе открыть что-то для меня, показать, что он не так плох, как я думала. Рейнгар приподнял маску тщеславия и гордыни, давая взглянуть на него просто, такого, каким он является для друзей или семья, домашним, встрепанным с утра. Это выбило меня из колеи.