Кетополис: Киты и броненосцы

– Вы, сударь, сходите все-таки покаяться. Я иду к китам, но вдруг у меня не выйдет… Покайтесь, и Господь простит.

Человек на пристани не ответил. «Колесница» тихо отошла от причала и вскоре растворилась в предрассветных сумерках.

Циклоп крепко спал.

Часть IV ТАНГО ЖЕЛЕЗНОГО СЕРДЦА

Билет в один конец: история каторжника

Утро наполнило комнату непривычной тишиной. Ни грохота кашля, ни надрывного сипения. Вместо приглушенного бормотания и шаркающих шагов – невнятный гул откуда-то снаружи. Мерное бзденьканье по ржавой рельсе сменилось тиканьем ходиков.

Тишина была необычной, неправильной.

Ощущение неправильности добавляла упругая женская грудь, чудно умещающаяся в правую ладонь. В полудреме Роберт улыбнулся и пустил ладонь в экспедицию: по мягкой, слегка прохладной коже, под которой угадывались хрупкие ребра; по крутому изгибу бедра. Когда ладонь натолкнулась на оборку чулка, за спиной заворочались. Бабочки поцелуев запорхали по шее и плечу Роберта. Это окончательно выдернуло его из сна.

Он потянулся и тут же почувствовал, что в левый висок упирается что-то тупое и твердое.

– Ммм, – недовольно промычал Роберт.

Бабочки исчезли, а за спиной, слегка коверкая гласные, проворковали:

– Доброе утро, господин О’Нил.

– Ммм, – согласился Роберт, все еще усердно цепляясь за сон, и принялся шарить под подушкой. В руку легла рифленая рукоять револьвера. Боб лег на спину и вытащил кольтовский «фронтир». Тупая боль в левом виске осталась на месте.

Роберт поморщился и открыл глаза. В луче тусклого света, продиравшегося меж задернутых тяжелых штор, сидящая рядом девушка казалась выточенной из черного дерева. Блеснули жемчужные зубы, и она оседлала Роберта. Боб моргнул и понял, что с ним разговаривает «старшая» из дамочек – мулатка.

– Господин О’Нил желает что-нибудь? – Ее указательные пальцы описали два полукруга по груди Роберта и начали щекотать дугу шрама. Прошлись навстречу друг другу от плеч к солнечному сплетению, встретились, стали опускаться к животу.

– Помыться, сигару и виски, – прикрыв глаза, прикинул Роберт. И уточнил: – Но сначала виски.

Девушка перестала наглаживать размашистый игрек кончиками пальцев. Толкнула бедро напарницы:

– Джесс! Джессика! – Та встрепенулась. – Набери мистору О’Нилу ванну. С пеной, солью и маслом.

Фраза прозвучала приказом, но темненькая на всякий случай вопросительно глянула на Роберта. Он кивнул. От резкого движения в голове закачался маятник.

Вид мраморной, качающей бедрами статуи, идущей в ванную комнату, заставил маятник слегка сбавить амплитуду. – Э…

– Намоби, – подсказала темнокожая.

– Да, – согласился Роберт. Внезапно он понял, что в комнате довольно прохладно. – Двойной безо льда.

Намоби соскочила с кровати и принялась колдовать у трюмо. В зеркале отражались ее вздернутые темные соски, плотные, как дикие вишенки. За стеной загудели, поднатужились трубы, и шум бьющей о чугун воды вскоре сменился журчащим бульканьем. Через минуту Роберт уже пил, оперевшись о спинку кровати, а Намоби пыхала дымом, не давая сигаре остыть, и вовремя протягивала ему для затяжки.

– Господин О’Нил, – Джесс вышла из ванной и картинно изогнулась, поднимая что-то с пола у входной двери. Роберт еще раз смог оценить прелести девушки, сравнить с мулаткой. В те времена, когда он только приехал в Кето, такая парочка называлась «кофе с молоком». Две одинаковые, как отливки из одной формы, девки – темная и белая. Высший сорт в сфере постельных удовольствий. Город встречал его по первому классу…

Блондинка поймала оценивающий взгляд и выдала наимилейшую улыбку:

– Вам конверт.

– Положи на трюмо, – ухмыльнулся Роберт.

– Что-нибудь еще, господин О’Нил?

Боб сел, утопив дубленые стопы в пружинистый ворс ковра, пощелкал пальцами в сторону вешалки и закутался в тут же поданный махровый халат.

Немного согревшись, Роберт прислушался к маятнику. Он исчез. Вода жизни, выдержанная двенадцать лет на Зеленом Острове, даже в этой дыре делала свое дело – на Роберта навалилось благодушие:

– Пожалуй, нет, девочки. Можете одеваться.

Под шум юбок и треск корсетов он медленно поднялся и подошел к трюмо. Желтым прямоугольником лежал на полированном дереве конверт. Вычурными изгибами синели на бумаге «Р. Д. И. H.».

«Твою мать, – подумал Роберт. – Нил – это река в Африке. Меня зовут – О’Нил!»

– Простите, что? – отвлеклась от завязок на чулке Намоби.

– Все нормально, – буркнул Роберт. Он понял, что думает вслух. Настроение ухудшалось с каждой секундой, но ему все еще хотелось быть галантным с первыми за такой долгий срок женщинами. Боб пригубил виски прямо из горла и взял бумажник. – Вот, девочки. По двадцать крон каждой.

Деньги напугали девок больше, чем острозубые дикари с болот Синвилья.

– Ну что вы, господин О’Нил, для друзей господина Шульца мы работаем бесплатно, – закудахтала темненькая.

– Да ладно вам, девочки, – отмахнулся Роберт и вновь приложился к бутылке. – Вы отработали этих рыбок честно. Берите, я не буду морзянить о своей благодарности, – подмигнул он, глядя, как на хорошеньких мордашках жадность борется со страхом. – Слово ирландца, – вколотил последний гвоздь Боб.

– Спасибо, господин О’Нил, – спрятала деньги за корсаж мулатка.

Роберт махнул рукой, мол, не стоит благодарить. Хмель вновь ударил в голову, вышибая утренний клин из виска. Боб облизал губы, тихо радуясь, что к нему вернулось приятное расположение духа. Он уже бросил лед в стакан, когда блондинка подала голос:

– Простите, господин О’Нил.

– Ну? – повернулся он к девушкам.

– Господин О’Нил, – у выхода Джесс теребила юбку. Щеки ее горели и были похожи на персики, – а вы и вправду тот самый Дикий Ирландец? – выпалила она, набравшись смелости.

Старшая цыкнула, но было поздно. Ноздри Роберта вздрогнули.

– Кто?

– Ну, – замялась девушка, осознав, что отступать некуда. – Мадам Тюрэ обмолвилась перед выездом…

– Язык бы вырвать вашей мамке, – процедил Боб. – Значит, так, девочки. – Он поставил стакан, расплескав виски. – Я был с вами добр, и если хотите уберечь свои ласковые язычки, забудьте эту ночь. А мамке скажите, что она ошиблась. Или мне сказать?

– Мы все поняли, господин, не думайте волноваться, – затараторила темненькая. – В нашей службе все строго конфиденциально.

Роберта позабавила заученность фразы.

Старшая приняла удар на себя, пыталась сгладить волну, старалась говорить уверенно, щедро плеская в голос ласки пополам с истомой. На блондинку же было жалко смотреть.

Вспомнились длинные волосы, взметавшиеся под потолок этой ночью. Умелые губы и руки, гибкие тела.

Ночью жар соперничал с нежностью, свежесть полевых цветов – с тяжелым дурманом африканских благовоний.