Кибердемоны. Призрак

Интересно, о чем думал Платон, давая военным такую власть? Хотя... Если это был единственный прототип...
– Мирон усмехнулся.
– С Платона станется поставить на уши всю армию и выбить громадный денежный грант, чтобы сделать одну-единственную игрушку, предназначенную для одной-единственной цели...

С этими Плюсами войти в Технозон и выкрасть Акиру - детская прогулка.

Знакомый чёрный лимузин маячил на стоянке. Сомнений, что это именно он, не возникло: рядом, вытянувшись в струнку, застыла Мелета. Полы красного пальто раздувает ветер, светлые пряди парика колышутся, открывая маленькие уши...

– Как всё прошло?
– сколько тревоги в голосе. За него или за миссию?

– Нормально, - ответил Мирон.
– Давай уже сядем. Замёрз, как собака.

– А пальто где?

Он посмотрел на неё удивлённо.

– В здании тревога, все ищут Платона Орловского, а я должен был забрать из гардероба пальто?

– Ну извини. Я же без понятия, как ты выбрался.

Соломон, Давид, Голиаф. Саул - "за рулём". Как в старые добрые времена... Правда, были эти времена только вчера, - напомнил себе Мирон.
– И не такие уж они и добрые...

С тех пор, как он по требованию матери вышел из дома, прошла целая вечность. Событий, которые с ним случились, могло хватить лет на пять. И, к огромному сожалению, это еще не конец...

Несмотря на такие мысли, Мирон вдруг понял, что такая жизнь ему нравится...

Адреналиноман. Так называла его мать. С самого детства, еще со школы. Он постоянно ввязывался в драки, любил гулять в опасных районах... Затем - киберспортивная команда. Там адреналина было до жопы. А еще - чувство общности. Братства. Там он был на месте, среди таких же умелых и крутых парней...

Но когда умер отец - завязал. Трудно сказать, почему. Может, просто стал взрослым.

И десять лет влачил жалкое полурастительное существование. Ни работы, ни девушки, ни друзей... Отчего так вышло? Почему ЗероКул, КрутойНоль, вдруг сделался безвольным слабым и пугливым?

Но теперь - он чувствовал - всё возвращается. Настоящая жизнь, настоящая работа.

Упав на заднее сиденье лимузина, Мирон почувствовал, как уходит адреналиновая волна и сразу наваливается усталость, боль в ногах и резкое жжение в груди - холодный зимний воздух не пощадил лёгкие. Разболелась голова.

Достав из кармана коробочку, он вытащил из ушей Плюсы. Прозрачные пиявки тут же мирно свернулись на мягкой поролоновой подкладке.

А потом, посмотрев в окно и не увидев ровно ничего, кроме того, что давала жесткая неприкрытая реальность, он испугался. Разве можно так жить? Полуслепым, полуглухим... Голос в голове, сначала раздражавший, теперь чудился чуть ли не вторым "я", альтер-эго, воображаемым другом, всезнающим и готовым в любой момент подсказать, поддержать и направить.

Он поймал себя на том, что снова тянется к пиявкам. Усилием воли захлопнул крышку и спрятал прототипы в карман. Поближе к сердцу.

Лимузин влился в поток машин на проспекте, Мелета сидела рядом, собранная и отстраненная. При посторонних она сделалась такой, какой была до их близости в каптёрке. Чужая, сосредоточенная на деле.

Негры тоже молчали.

– Я так понимаю, всё прошло удачно, - наконец подал голос Соломон.
– Вы - живы и здоровы, а те маленькие штучки у вас в кармане и есть новое слово в развитии технологий.

– Мой брат - долбаный гений, - сказал Мирон. По-сути он повторил слова старика-архивариуса, но от чистого сердца.

– Он совершил невозможное.

– Теперь вы готовы пойти в Технозон?

– Да, чёрт побери. Готов.

– Тогда вы должны отдохнуть. Миссия начнется через восемнадцать часов.

Глава 13

Берешь железяку за тупой конец, а острым тыкаешь в противника.

Заброшенная новостройка. Место, куда их с Мелетой привезли отдыхать. Есть вода, электричество, но линия доставки и отопление не подключены.

Девушка варит кофе на маленькой переносной плитке "Спектр". Когда кофе закипает, пар поднимается к потолку и наполняет комнату ароматом Арабики.

Мирон сидит в спальнике, почёсывая голый живот и потягиваясь. Он только что проснулся. Не помнит толком, как он сюда попал, что это за новостройка - сорок этажей пустых лестниц, неработающих лифтов и гулких коридоров, в которых до сих пор пахнет застывшим пенобетоном и свежим пенороловым покрытием.

– Как так случилось, что здесь никто не живёт?
– спрашивает он Мелету. Просто для того, чтобы увидеть лицо девушки, когда она повернется.

– Здесь живём мы, - отвечает она. К сожалению, не оборачиваясь.

Мирон вспоминает краткую лекцию Соломона. Он слушал её, откинувшись на сиденье чёрного лимузина, пока Саул ведёт его по скоростной автостраде за кольцевой.

Тридцать девятый и сороковой этажи - штаб квартира Анонимусов. Мирона чуть не стошнило от мысли, что придётся карабкаться на сороковой этаж по лестницам. Но всё оказалось намного проще: внизу ждало гели-такси, переместившее всю компанию на крышу высотки.

– Это я уже понял, - повинуясь манящему запаху кофе, Мирон выползает из спальника. Сумка с новой одеждой стоит рядом, на полу, и порывшись в ней, он натягивает спортивные штаны.
– Я хочу сказать, почему его не заселили, как обычно? Ведь прорва жилплощади пропадает зря...

– Платон поколдовал с бланками о сдаче дома в эксплуатацию, - равнодушно пожимает плечами Мелета.
– О нём временно забыли.

Она протягивает керамическую кружку. Чёрная поверхность кофе покрыта тёмно-коричневой, с запахом жженого сахара, пенкой. Мирон делает первый глоток и закрывает глаза.

Тогда, после приключения в МОСБЕЗ, спустившись с крыши в эту комнату и увидев спальник, расстеленный на толстом шмате пенорола, он рухнул в него лицом и забыл обо всём на три часа. Будто провалился в пустоту, в безвременье, где не было ничего, кроме длинных цепочек кода без начала и конца...

Когда проснулся - сам, без всякого принуждения - понял, что раздет до трусов, а к левому запястью приклеено в ряд целых четыре дерма.

Два зеленых - витаминный коктейль, желтый - белки, жиры, углеводы, полный набор, и один красный - эндорфины быстрой фазы сна...

После первой чашки он с удовольствием выпил вторую. Есть не хотелось - после разноцветных дермов и двойной дозы кофеина хотелось прыгать. Бегать по стенам. Крушить лбом кирпичи.

– Что дальше?
– спросил он Мелету. Та невозмутимо мыла чашки над крошечной раковиной.