КИМ 1

– Что ж, вполне возможно, - согласился Киров, в очередной раз удивившись, насколько спокойно Белов говорит о его возможной смерти.
– Пожалуй, так мы и поступим.

Вновь встав с кресла, Киров подошел к столу с телефонами и снял трубку с аппарата правительственной связи. С Москвой соединили достаточно быстро и уже через несколько секунд Киров услышал голос Поскребышева, бессменного секретаря товарища Сталина.

– Александр Николаевич, Киров на проводе, - представился Сергей Миронович.
– Сообщите, пожалуйста, товарищу Сталину, что у меня к нему очень срочный разговор!

– Ждите, товарищ Киров, - произнес Поскребышев.

Некоторое время в трубке стояла тишина, затем в ней что-то щелкнуло и хорошо знакомый голос произнес:

– Сталин.

– Здравствуй, товарищ Сталин, Киров у аппарата, - поздоровался Сергей Миронович.

– Здравствуй, Сергей, - судя по голосу, Сталин был рад его слышать.
– Как у тебя дела?

– Несколько минут назад на меня было совершено покушение, - сообщил Киров, хорошо знавший, что Сталин не любит, когда в разговоре его собеседники ходят вокруг да около.

– Как это случилось?
– радость в голосе резко сменилась беспокойством. Сергей Миронович практически видел, как Сталин нахмурился.

– Меня пытались застрелить, но один молодой человек не дал этого сделать, - ответил Киров.
– Но звоню я сейчас не из-за покушения. Товарищ Сталин, тебе очень нужно поговорить с этим молодым человеком.

– Прямо-таки очень нужно?
– недоверчиво переспросил Сталин.
– Я согласен, что человек, спасший тебе жизнь, достоин высокой награды, но о чем мне с ним говорить?

– Прости, но подробнее я смогу объяснить тебе только при личной встрече. Коба, приезжай! Это и в самом деле вопрос жизни и смерти!
– произнес Киров.

Сергей Миронович прекрасно знал, что Сталин, встав во главе партии, намеренно создал определенный барьер между собой и товарищами, предпочитая, чтобы к нему обращались исключительно как к «товарищу Сталину», и, называя его старой партийной кличкой, Киров хотел подчеркнуть важность своих слов.

– Ну, хорошо, - после паузы произнес Сталин.
– Завтра утром я буду в Ленинграде. А пока, Сергей, оставайся дома и обязательно усиль свою охрану!

– Сегодня в шесть у меня доклад на собрании партактива, - заметил Киров.

– Отмени!
– распорядился Сталин.
– А лучше - перенеси на завтра. Вместе выступим!

– Я понял, товарищ Сталин!
– не стал спорить Киров, понимая, что это сейчас бесполезно.

– Это хорошо, что ты понял, товарищ Киров. До свидания!
– произнес Сталин и повесил трубку.

Киров аккуратно опустил телефонную трубку на рычаг и посмотрел на Белова, который все также сидел в кресле и задумчиво смотрел на висевший над столом портрет Сталина.

– Завтра утром товарищ Сталин будет в Ленинграде, - сообщил Киров.

– Это хорошо, - кивнул Белов.
– Спасибо, товарищ Киров!

– Не за что, товарищ Белов. Я вам поверил и поступил так, как должен был, - ответил Сергей Миронович.
– Надеюсь, я не пожалею о своем решении.

– Постараюсь оправдать, - серьезно кивнул Белов.
– Товарищ Киров, каковы ваши дальнейшие планы? Доклад в Таврическом?

– Таврическом?
– на секунду замешкался Киров.
– А, вы имеете ввиду дворец имени Урицкого! Нет, собрания сегодня не будет. Сейчас мы побеседуем с товарищем Медведем, потом я сделаю пару звонков и отправлюсь домой.

– А Филипп Демьянович не попытается меня арестовать для выяснения моего происхождения и обстоятельств моего появления здесь?

– уточнил Белов, демонстрируя, что он осведомлен о том, кто такой Медведь и какую должность он занимает.
– А то у меня даже документов нет…

– Я вас прикрою, - пообещал Киров.
– Кстати, товарищ Белов, до тех пор, пока вы не поговорите с товарищем Сталиным, я предлагаю вам погостить в моей квартире. Вы, кстати, там не были?

– Я согласен, - кивнул Белов.
– И да, в вашей квартире я был. С тысяча девятьсот пятьдесят пятого года там музей. Так и называется: «Музей-квартира Кирова».

– Вот как?
– протянул Киров и снял трубку телефона.
– Товарищ Ефремова, пригласите, пожалуйста товарища Медведя!

1 декабря 1934 года. 17:43.

Городской комитет ВКП(б). Ленинград, Леонтьевская улица, дом 1.

Знакомство с Медведем прошло именно так, как и предполагал Максим. Узнав от Кирова, что «вот этот вот молодой человек остановил гражданина Николаева, не дав ему выстрелить в меня», начальник ленинградского управления НКВД незамедлительно пожелал задержать подозрительного молодого человека. Киров же ему этого не позволил, сообщив, что «о покушении он уже доложил товарищу Сталину, который пожелал лично пообщаться с товарищем Беловым».

При упоминании имени вождя Медведь, крупный полный мужчина, внешность которого вполне гармонировала с фамилией, сразу сдулся и заметно занервничал.

«Сообразил, должно быть, что ошибки, допущенные им при охране Кирова, могут быть расценены как преступная халатность и привести к увольнению из органов. И это еще, если повезет. Если же нет… - подумал Максим, постаравшись сохранить невозмутимое выражение лица. Обижать Медведя своим обычным насмешливым поведением он не хотел.
– Сталин ведь не посмотрит, что Киров сам постоянно отказывался от присутствия рядом с собой охраны, и будет абсолютно прав!»

Все еще волнуясь, Медведь потребовал от Кирова хотя бы усилить охрану, с чем Сергей Миронович быстро согласился, потребовав только, чтобы внутри его квартиры охранников не было. С этим Белов был полностью согласен. Он не сомневался, что у товарища Кирова наверняка возникнет к нему множество вопросов, ответы на которые совершенно не обязательно слышать рядовым сотрудникам НКВД.

Попытавшемуся было возразить Медведю Киров заявил, что внутри квартиры о его безопасности позаботится товарищ Белов. Медведь бросил на Максима неприязненный взгляд, но все же согласился.

Наконец, Медведь покинул кабинет, прихватив с собой «Наган» Николаева, а вскоре домой засобирался и сам Киров. В приемной он обратился к Ефремовой и попросил ее обзвонить членов партактива и сообщить им о переносе собрания на завтра. Так же Сергей Миронович попросил уведомить членов партактива, что выступать на собрании будет не только он, но и товарищ Сталин.

Когда Киров, сопровождаемый Беловым, вышел из дверей Смольного, у крыльца их уже ждала целая автоколонна. В центре стоял большой черный автомобиль, который Максим принял было за американский «Бьюик», но, увидев на решетке радиатора эмблему в виде шестеренки с буквами «КП» внутри, понял, что ошибся. Однако, как он ни старался, опознать марку автомобиля он так и не смог.