Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
– Что с вами? – спросил Андрей. – Вам больно?
– Да, – ответила Альбина.
– Где?
– Мне везде больно… – И вдруг она встрепенулась и попыталась, упираясь руками в пол, подняться. – Где Айно? Что вы сделали с Айно? Вы убили Айно?
С неожиданной силой она вырвалась из рук Андрея и, оглянувшись, увидела тело Айно. Она наклонилась к нему и попыталась нежно приподнять его голову. Голова была тяжела и непослушна ее рукам.
– Помогите же! – крикнула она Андрею. – Айно плохо! Неужели вы не понимаете?
Андрей подошел и присел рядом.
– Я думаю, что он погиб, – сказал Андрей. Правой стороны лица не было –
Андрей сказал:
– Альбина, не надо, это не поможет.
– Он очень сильный, – сказала Альбина, – он такой выносливый.
И в голосе ее было столько убежденности, что Андрей расстегнул ватник и рубашку Айно и приложил ухо к его груди в надежде услышать стук сердца.
Но Айно был мертв.
Альбина не хотела верить в это. Они перетащили Айно на сухое место, Альбина положила его голову себе на колени, она не требовала врача или помощи, она просто ждала, когда Айно оживет.
Не с кем было посоветоваться, что делать дальше.
Андрей понимал, что, вернее всего, после взрыва город будут обследовать – может, не сразу со всеми подробностями, но начнут сразу. Поэтому когда они услышали голоса людей, шумные, громкие, гулкие, возможно, пьяные, то они затаились в своей норе, правда, никто к ним не сунул носа.
Когда голоса умолкли, Андрей осторожно поднялся наверх и сразу оказался на улице: хоть часть стен кирхи сохранилась – они были косо срезаны и поднимались из груд кирпичей, которыми был засыпан бывший зал, не было крыши, и вместо неба, как декорация в романтическом спектакле, нависала живая подвижная лиловая туча, из которой начал сыпаться дождь. Андрей выглянул наружу и убедился в том, что Берлина более не существует, только груды камней – и так до горизонта. И нет вагонов, ангара, и главное – нет вышки. Все же это оказалась бомба! И такая, какой ранее не существовало, – это была бомба конца света.
Андрей спустился вниз. Альбина не спросила его, что он там видел.
Андрей стал размышлять – можно, конечно, вернуться в лагерь. Но ведь, вернее всего, он списан, и теперь будут искать не его, а только его труп, чтобы разрезать его и посмотреть, как подействовала на ткани взрывная волна или что-то подобное. Если же увидят его живым, то почему бы им, уже принесшим его раз в жертву Молоху, не разрезать его все равно? Чтобы выяснить, почему он не подох?
С другой стороны, именно сейчас у него может быть махонький шанс выбраться отсюда. Ведь взрывом снесло все ограждения и препоны на километры вокруг. Зоны не существует. И можно уйти в тундру. Оставаясь здесь – не спасешься.
Надо дождаться темноты и попытаться уйти.
Об этом Андрей сказал Альбине.
– А я? – спросила она.
– Вы погибнете в тундре. Даже у меня практически нет шансов.
– Вы хотите сказать, что я буду обузой?
– Вы будете мертвой. После первой же ночи в тундре.
– Нет, – сказала Альбина трезво и спокойно.
Она осторожно приподняла изуродованную голову Айно и положила ее на пол – как будто осознала наконец, что он умер.
– Я же была вольной, – сказала она. – И была секретаршей самого Шавло. Руководителя проекта. И мы с ним ездили по разным точкам.
– И что же?
– Я думаю, что сейчас, после этого взрыва, никаких ограждений не осталось, – как бы повторила она мысль Андрея. – Значит,
мы можем дойти до шестого лагпункта.– Это что такое?
– Это было место, где хотели сначала делать полигон, но оно не понравилось – там холмы и река. Там построили бараки – теперь они пустые. И я знаю туда дорогу. Если хотите, мы пойдем вместе.
Андрей не мог не улыбнуться – он отказывался брать ее с собой, а она его берет. И даже предлагает путь, обещающий ничтожные шансы на спасение.
– И это далеко? – спросил Андрей.
– Километров пятнадцать. Если идти быстро, то за темноту дойдем. Только вы поможете мне похоронить Айно.
– Конечно, – сказал Андрей. – А у вас ботинки не промокают?
– Не все ли равно? Теперь я хочу уйти, уйти далеко и жить.
– Почему? – не нашел иного вопроса Андрей.
– Потому что они отняли у меня все – и мужа, и жизнь, и свободу, и честь. А теперь, когда я думала, что в мире появился для меня Айно, они убили его. И вот теперь я не умру, вы увидите, что я не умру, прежде чем не убью Алмазова и Шавло. Хорошо?
– Хорошо, – сказал Андрей.
Альбина говорила очень тихо – она была маленькой и очень хрупкой богиней мести.
До темноты в тот день никто не появлялся в городе, и они, не рискнув разжечь огонь, поели сырой картошки – в мешке у них оставалось еще шесть картофелин и три или четыре больших бурака.
– Когда мы пойдем, – предложил Андрей, – давайте заглянем в зоопарк. Если хоть что-то уцелело, мы возьмем там овощей.
Пол в кирхе не был бетонирован, но все равно мерзлота подступала так близко, что им не удалось выдолбить могилу для Айно, – они завалили его, положив в углубление, войлоком и досками.
И стали ждать, пока стемнеет.
«Ханна» вышла к Новой Земле как раз в тот момент, когда из-за горизонта слева по курсу показалось солнце, – мгновенно разогнало туман, в котором до того лишь угадывались покрытые снегом, выпускающие к морю языки ледников высокие горы. Подсвеченные солнцем, горы обрели мрачные, но многообразные оттенки камня и снега. Под гидропланом была открытая вода – Карское море в том году рано очистилось ото льда. «Ханна» шла на высоте трех километров со средней скоростью триста километров в час, и, несмотря на то что они находились в полете менее двенадцати часов, все уже смертельно устали – нестандартное пилотское кресло, уменьшенное из-за того, что в «Ханне» была предусмотрена дополнительная теплоизоляция, оказалось неудобным, спина в нем страшно уставала, и потому Юрген и Васильев менялись куда чаще, чем предполагалось, – каждые два часа. Прозрачная пилотская кабина была узкой. Поэтому, когда одетые в толстые свитера и парки пилоты менялись, стараясь притом не отпустить управление, «Ханна» начинала опасно раскачиваться, и Карл Фишер кричал на пилотов, чтобы не сбивали машину с курса.
Масло загустело, и качать маслонасос тоже приходилось по очереди – это оказалось нелегкой работой.
Заняв пилотское кресло после очередной смены, Васильев посмотрел вниз – на темной поверхности моря показались большие льдины, спереди стали сгущаться облака. Бывшие сначала не более как белесой пеленой, они утолщались и уже закрывали поднимающееся солнце.
– Нам их не перевалить, – сказал Васильев.
Юрген, который только что прикорнул на масляном баке, подложив под себя спальный мешок, что-то промычал в ответ, а Карл поднялся, пригляделся и сказал: