Кирюха

– Фамилия-то у твоей тёти Маши есть?
– добродушно спросила медсестра.

– Прохоренко, - хорошо, что я догадался прочитать её на рецепте.

– 304 палата, - известила меня медработница.

– Спасибо, я знаю, - поблагодарил я и направился в нужную мне палату.

– А с алкаголиком-то мне что теперь делать?
– услышал я себе вслед.

– Тут и оставьте, оклемается немного, так сам до платы дойдёт.

– Не могу, попадёт мне. Хоть бы родственники его какие заявились, а то второй день здесь, а так никто и не пришёл.

Я остановился и оглянулся. Сказал:

– И не придут, - и пошёл дальше.

– Кирюша, - донеслось мне вслед. Я сделал вид, что не услышал.

Тётя Маша спала под капельницей. Я тихонько коснулся её плеча.

– Кирилл?
– спросила она, открывая глаза.

– Вот, я принёс, - я протянул ей пакет с лекарствами.

– Спасибо! Чек не спрашиваю, надеюсь на твою порядочность.

Моё лицо словно обожгли. Казалось, оно настолько налилось краской, что светится в полумраке палаты.

– Я... я пойду, хорошо?

– Иди, конечно, я тебя не держу. И вот ещё. Оставить себе сколько-нибудь за работу. Сколько сам посчитаешь нужным.

– Хорошо, - сдавлено ответил я и выскочил из палаты.

Последние слова стояли у меня в ушах. Сколько посчитаешь нужным. Сколько посчитаешь нужным. Сколько посчитаешь нужным. Верну! Всё верну! Не надо мне ничего.

– Что с тобой?
– спросила меня медсестра, по прежнему возившееся возле моего, с позволения сказать, отца, - Что-то случилось?

– Нет, всё хорошо. Просто я рад, что тёте Маше лучше.

– А, слёзы радости.

Слёзы? Я и не заметил. Быстренько я вытер их рукавом.

– Кирюша, что случилось?
– еле выговаривая слова, спросил меня биологический родитель мужского пола.

– Тебе-то что?
– буркнул я.

– Так вы знакомы?
– вклинилась медсестра.

– Это мой сын, - посвятил медсестру мой отец.

– Папа, что с тобой!? Папа!?
– рыдал я, склонясь над отцом, - Папа!?

– Уйди! Изыди, нечисть! Изыди!
– в истерике кричал отец , размахивая руками.

– Папа, это я, Кирюша. Па...

Руки отца оказались на моей шее, мне стало нечем дышать. Я пытался сделать вдох, но это мне не удавалось.

– Ты что творишь, ирод?
– услышал я голос матери, вошедшей в комнату, прежде, чем потерял сознание.

– Сын? Сын, а не поможешь ли ты мне отнести твоего отца в палату?
– спросила медсестра.

– Вот это, - кивок головы в сторону алконавта, - отнести в палату? Услуга за услугу. Мы тащим это тело в его палату, а вы больше не называете меня его сыном. Никогда.

– Кирюша...
– проблеял алкаш.

А у Кирюши, забывшего о времени в этот момент начался приступ.

– Нет, только не сейчас, - пробормотал я, опустился на пол, рядом с отцом, привалился к стеночке, и закрыл рукой правой глаз. Стонал и раскачивался взад-вперёд. Видимо, медсестра вызвала дежурного врача, поскольку в какой-то момент я увидел рядом с собой ещё одного человека в белом халате. Он осторожно взял меня за руку и потянул за собой. Я не сопротивлялся. Мы пришли в процедурку.

– Помогите мне умереть, - тихонько сказал я, - Не могу больше эту боль каждый день терпеть. Сил нет.

Заметил, что врач в ужасе отшатнулся. Откуда-то в процедурке оказалась медсестра. Мне поставили какой-то укол в вену.

– Я сейчас засну и больше не проснусь, да?
– спросил я.

Медсестра и врач переглянулись.

– Тебе не стаёт легче?
– спросил врач.

– Нет, - через силу ответил я.

Приступ продолжался ещё минут двадцать, всё это время вокруг меня скакали люди в белых халатах, очевидно, совершенно не понимая, что со мной. Совершенно неожиданно для них, я засмеялся.

– Всё, прошло! Теперь почти сутки без боли!
– поделился я с ними своей радостью.

– У тебя такие приступы каждый день?
– спросил врач.

– Да, - сказал я, - Уже почти полгода. Всегда в одно и то же время.

– Почему ты не обратишься к врачу в поликлинику?

– Обращался, там за обследование деньги надо платить, а у меня столько нету. У нас же медицина бесплатная только официально, - съязвил я.

– Здоровье всё равно дороже. Неужели родители пожалеют тебе денег на обследование.

Медсестра хмыкнула:

– Борис Анатольевич, его родители у нас с алкогольным. Один из них в коридоре валяется, где-то в больнице выпивку сумел найти.

– Да? Мне бы хотелось поговорить с ними.

– Без меня. Я домой пошёл, - сказал я. И прежде, чем меня успели задержать, выскочил за дверь.

Больницу я покинул также, как и вошёл - через приёмный покой. В кармане неприятно лежали деньги, взятые у тёти Маши. Нет, это не честно. Надо признаться. Она ко мне со всей душой, а я... А я кушать хочу. Ладно. Сказала же она, что себе можно какую-то часть оставить. И снова в моей голове эхом отозвались её слова: "Сколько посчитаешь нужным". Я решил всё же купить булку хлеба, очень уже хочется есть! Но это сделать мне не удалось - хлебный был уже закрыт и я направился домой, где не застал ни Хорька, ни Борова? чему был несказанно рад. Разделся, рухнул на софу и тут же заснул. Всю ночь меня мучали кошмары. Тётя Маша узнав, что я украл у неё деньги, обращалась в Медузу Горгону, но я вместо того, чтобы превратиться в камень, начинал убегать от неё. Горгона всегда меня догоняла, кусала своими змеями, и в этом месте я просыпался, боясь уснуть вновь. Сон повторился несколько раз за ночь.

Утром я встал совершенно не выспавшимся, и вместо школы пошёл в квартиру тёти Маши с твёрдым намерением вернуть украденные деньги, совершенно забыв, что ключей от входной двери у меня нет. Наверное, ночные кошмары не прошли бесследно, и соображал я сегодня туго. Взять хотя бы тот факт, что я заглянул в холодильник, надеясь там найти съестное.

Дверь была открыта, хотя я отчётливо помню, как закрывал её. В квартире - бедлам. В дверках шкафов разбитые стёкла, валяющиеся по полу бумаги, книги, фотографии, одежда сорвана с вешалок... Я обвёл взглядом помещение, стараясь ни к чему не прикасаться и пытаясь решить, что делать дальше. В моей голове бедлам сейчас был почище, чем в квартире у тёти Маши. У тёти Маши. Точно, нужно пойти к ней и рассказать о произошедшем. Это единственное, что я могу сделать, чтобы попытаться отвести подозрения от себя.

Через полчаса я стоял у её больничной койки и пытался собраться с мыслями.

– Говори, не бойся, - подбадривала меня тётя Маша. Несмотря на это от страха у меня тряслись коленки.

– Я... я...
– который раз пытался начать я. Тётя Маша терпеливо ждала. Тогда я закрыл глаза и выпалил на одном дыхании:

– Когда я был у вас в квартире, забрал все деньги и не хотел отдавать! Вот!

Сердце замерло. Я боялся пошевелиться.

– Дальше, - услышал я.

– Вчера, когда вы предложили оставить мне сколько-нибудь себе, мне стало стыдно, и тогда я решил вернуть всё, - я приоткрыл один глаз. По выражению лица тёти Маши было совершенно невозможно понять, как она отнеслась к моему признанию, - Сегодня утром я пошёл в вашу квартиру, чтобы вернуть деньги на место, совершенно забыв, что ключей от неё у меня теперь нет. Но они и не понадобились. Дверь была распахнута, а в комнате - бедлам, - я открыл второй глаз. Сердце ухало в груди.