Кисельные берега

Поспешать по буеракам было тяжело даже взрослым, что уж говорить о малышах. Но страх – лучший погонщик, он пришпоривал их с силой объездчика диких мустангов. И людоедово меню, спасая свои маленькие жизни, неслось вперёд без жалоб, нытья и привалов.

Лишь ближе к полудню усталость, жажда и разморный зной доконали путников. Пошатываясь, с трудом переставляя ноги, они отыскали себе укромные заросли и попадали замертво. Кира осталась сторожить.

Она бы, конечно, тоже не прочь была отключиться на пару часов, но кого тогда ставить в караул? Ганса? Фрица? Не внушал ей их замученный вид уверенности в неусыпной бдительности. Именно поэтому, - сакцентировала она сердито для самой себя, - сторожить буду я! А вовсе не потому, что мне жаль противных спиногрызов…

Но и сама дала слабину, начав вскоре клевать носом. Пока не вывели её из тягостной дремоты заунывные, нескончаемые подвывания.

Ну что это за плач? Кто здесь ещё, кроме них, ошивается? А вдруг это… - ну, не людоед, конечно! – но… кто-то из его дочерей, к примеру? В качестве приманки? Фу, глупости! Если он шёл за ними всё это время, знает где они – к чему манок? Давно бы их порешил грубым образом, да и дело с концом…

Может, просто кто-то заблудился? А ты тут фантазируешь избыточно на людоедскую тему…

– Слышишь?

Ганс потряс головой, прогоняя сонный морок, прислушался… Посмотрел на Киру.

– Ну что? – спросила она, вновь потерев виски. – Тикаем? Или, наоборот, затаимся пока?

– Может, посмотрим для начала?

– Сбрендил? Мало тебе неприятностей? Сиди уж на месте, герой…

– А если это Спальчик?

Кира недоверчиво прислушалась.

– Да ну… Он что, умеет плакать?

Ганс, насупившись, подтянул ноги и сел.

– Ладно тебе, не агрись! – хмыкнула девушка. – Спальчик… Спальчик ваш давно королю реверансы отвешивает и кубышку свою у южного угла королевских конюшен прикапывает. У него ныне дела поважнее, чем по лесам с рыданиями блукать…

– А если это… - Ганс не договорил, но вдруг страстно возжелал, чтобы плач этот принадлежал… Агнес.

Как было бы здорово, если бы она сбежала из того жуткого дома, от своего страшного отца, а теперь сбилась с пути и плачет, одинокая и растерянная, от неизвестности и отчаяния. А тут вдруг – Ганс! Явится перед ней, словно сказочный спаситель, протянет руку и поведёт за собой…

Потом, конечно, он на ней непременно женится.

– Эй! – он вздрогнул и отшатнулся от щёлкнувших у него перед лицом пальцев коровницы. – О чём замечтался?

Мальчик вскочил на ноги и, осторожно раздвинув густое переплетение ветвей, шмыгнул в прогал:

– Я посмотрю!

Кира тоже подскочила и плюнула в сердцах себе под ноги – ну вот куда попёрся?! Плюхнулась решительно обратно на траву – а пускай! Пускай валит на все четыре стороны, ищет себе неприятностей на пятую точку!.. Задолбалась она уже с этими пацанами вожкаться – нанянчилась на всю оставшуюся жизнь… Слава богу, у неё детей нет и – самое главное – не будет! Она такое решение давно приняла. В контексте времени, как говорится. (Кира всегда старалась быть в контексте. И в тренде. А как иначе? Она ж не лохушка отсталая какая…) Дети – это обременение для свободной и весёлой жизни. А она и так у нас, увы, одна-единственная… К чему её отягощать лишними хлопотами, заботами и, как она успела теперь убедиться, жуткой нервотрёпкой и переживаниями?..

Снова вскочив на ноги и раздвинув ветви, убеждённая чайлдфри, беспокойно оглядела окрестности… Пусть идёт… пусть полюбопытствует… Если станет от того любопытства ещё на одного захребетника в стаде меньше – ей же легче!.. Да где же он?

Пропажа обнаружилась присевшей за кучей бурелома. Осторожно вытянув шею, Ганс пытался что-то рассмотреть поверх…

– Ну? – Кира, подоткнув юбки, на карачках подползла к разведчику.

– Девчонка какая-то, - прошептал тот. – Не знаю её… Вокруг, вроде, никого…

– Дай-ка!.. – Кира тоже осторожно вытянула шею, прищурилась…

Потом решительно и резко встала. Спокойно обойдя бурелом, направилась прямиком к плаксе, восседавшей на огромной, ярко-оранжевой тыкве.

– Наши приветствия, - сказала она, уперев руки в бока, - разудалой великосветской тусовщице!..
– Девушка подняла на неё красные опухшие глаза и просияла от счастья.
– Как оно там, на балах? Тыква не жмёт?

Глава 26

Под восторженное щебетание Пепелюшки, выражавшей переполнявшую сердце радость от встречи со «своей дорогой подругой», её сдёрнули с тыквенного насеста и поспешно уволокли в дремучий схрон со спящими мальчишками.

При виде столь трогательной картины она всплеснула руками и умилилась почти до слёз, выступивших на непросохших ещё ресницах.

– Какие милые дети! Кто они, Вонючечка?

Ганс хрюкнул:

– Как она тебя назвала?

– Послушай, - Кира взяла дурёху за плечи, резко повернула к себе и произнесла медленно и раздельно, уставившись в васильковые безмятежные глаза суровым взором. – Ещё раз так меня назовёшь – отрежу язык и выкину собакам. Поняла?

Ух ты! Эта фройлян круто заворачивает! – одобрительно цокнул языком подросток. – Надо запомнить, как она сказала… И зыркнула ещё так – ваще отвал башки!..

– Меня зовут Кира. Ки-ра! Эти два слога помещаются в твоём мозжечке?

Пепелюшка растерянно кивнула.

– Вот и ладушки. Рассказывай давай как ты здесь оказалась? Почему не на балу в Колбаскове, в блеске и кружевах, а чёрт знает где, - она смерила девушку скептическим взглядом, - чёрт знает в чём…

– Ах, боже мой! – воскликнула Пепелюшка столь эмоционально, будто только этого вопроса и ждала.
– Это ужасная, трагическая история! Что мне пришлось пережить, ты даже…

Кира громко шикнула:

– Будь добра, не верещи на весь лес! Потише… Чего ты там пережила?

– Вначале я пережила два чудесных вечера, - живо начала девчонка, устраиваясь поудобнее на траве и расправляя штопаные юбки. – Ах, дорогая Во… Кира! Бал был волшебен! А дворец! Сверкающий золотой лепниной, хрусталём и тысячами свечей! А какие экипажи останавливались у парадной лестницы! Какие блестящие дамы и благородные кавалеры поднимались по ней! – она вздохнула, погрузившись мысленным взором в потрясшие её картины. – Когда я только приехала на тыквокарете и всё это увидела, то немного оробела даже. Но потом опустила глаза на своё платье и чудесные туфельки, подаренный добрейшей тётушкой, и осознала, что робеть-то мне нечего – наряд мой был ничуть не хуже прочих! А, может быть, даже и лучше… В общем, я решилась и…

– Ты танцевала с принцем? – перебила её Кира, почуяв, что предыстория восторгов и впечатлений может растянуться надолго.

– О! – закатила восторженные очи Пепелюшка. – Он был самым красивым и статным молодым человеком в бальной зале! Да и во всём мире, я уверена, не найдётся ему равного! – она прижала руки к сердцу и мечтательно улыбнулась. – Когда я вошла, музыка внезапно смолкла – ну, так совпало, как раз закончился минуэт. Пары стали расходиться из центра залы, оставляя его наедине с моим взглядом… Вижу принца, как сейчас: в красном бархатном берете с пером, в красном же пурпуэне с большими такими – ну, ты знаешь? – такими буфами… Он смотрел на меня, я смотрела на него – и весь мир вокруг будто замер. Боже! Это было чудесное мгновение, я никогда его не забуду!..