Кисельные берега
Шрифт:
Кира поёжилась. Всё ж таки неприятно сознавать, что из темноты на тебя сейчас пялятся кровожадные глазки невидимого монстра. Пусть даже и не расценивающего субтильную старушонку в качестве объекта нападения. Пока не расценивающего…
– Где ж оно, - старушонка с опаской оглянулась через плечо, - дислоцируется?
Купец, просунув руку сквозь прутья решётки, потыкал пальцем куда-то по направлению круговой дорожки, посыпанной красным песочком.
– А ты либо не заметила, когда сюды шла? Должно, луна тогда ещё не поднялась над холмом, в потёмка-то и не разглядела… Обратно пойдёшь, так уж смотри внимательней: столб врыт
Вот блин. Оно, оказывается, на свободном выгуле. Ну, почти свободном. Почему это Кире казалось, что чудище из клетки должно сторожить? С чего бы? Как из клетки прикажете воров ловить?
Да уж… Остаётся надеяться, что и вправду нападать на безобидную бабульку оно не станет…
– Ладно, - промолвила она несколько нервно. – Раз помочь нечем, пойду я. Одного не пойму: зачем окликал неизвестную прохожую, о чём просить хотел, если просить не о чем?
– Дык, - снова округлил глаза страдалец, - стражника бы мне позвать – другий день не приходит, баланду не приносит. Запил, должно, в честь праздничка… А я, болезный, хоть пропадай! Я уж и звал, и по прутьям грохотал, и, вон, миски все выставил за порог с намёком – всё без толку! Оголодал я, матушка, терпенья нет…
Кира машинально опустила глаза, глянув на указанные миски. Покивала сочувственно головой, обдумывая, как добраться до дворцовой кухни и вернуться к несчастному с харчами. Потом… снова глянула на миски… На решётку… На миски…
– Как? – воскликнула она, хлопая глазами. – Выставил за порог? В смысле?
Между прутьями решётки эти миски вряд ли пролезли бы.
– Так обыкновенное дело, - удивился в ответ узник. – Как… Приоткрыл дверку да выставил.
Собеседники уставились друг на друга в полном недоумении. Поморгав какое-то время глазами и по-рыбьи, беззвучно поразевав рот, Кира вышла из столбняка, взялась за решётку и потянула к себе. Дверь легко, хотя и со страшным скрипом, подалась…
Ещё раз подивившись на местные тюремные порядки, спасательница решительно откинула решётку. Та мягко хряпнулась о зелёную мураву склона.
– Ну, Порфирий Никанорыч, - покачала головой богомольная странница, - всяко видала, но такого… Чтоб узник по-чесноку томился в незапертом узилище!.. Чего ради?!
– Не-не-не! – решительно замотал головой узник, поспешно прикрывая дверь обратно. – И не уговаривай! Уж лучше в порубе чахнуть, нежели на зубах у чудища хрустеть!
– Да нет там никакого чудища! – воскликнула Кира и, ухватившись за решётку обеими руками, дёрнула на себя. – Эй, чудище-е-е-е!! Ау!
Купец не сдавался – держал дверь со своей стороны крепко. Куда ей его перетягать! Она всё ж таки старая женщина, а он крепкий, хоть и слегка удручённый тюремной диетой, мужик. Да уж… Под мышку его не засунуть и насильно на волю не унести. Насильно оно вообще никого спасти невозможно – хоть лоб себе расшиби в усердии: если человек решил страдать, то все мотивирующие силы вселенной бессильны…
– Ну и чёрт с тобой! – психанула Кира и пнула по клетке ногой. – Сиди, болван! Не хочешь на свободу – не надо, дело хозяйское! – и сердито зашагала вниз по ступенькам.
– Матушка! – застонал купец ей вослед. – Благодетельница! Ты уж не забудь словечко за меня на кухне замолвить!..
Благодетельница ответом его не удостоила. Кипя раздражением на трусость такого важного
в Вышеграде мужа, неудавшаяся освободительница томящихся в неволе размашисто замаршировала по круговой дорожке. Вон, за изгибом холма уже и аллейка с фонарями показалась, по которой она сюда пришла… А окрестностей – да! – она, действительно, по пути к порубу не рассмотрела без лунного света: и этих выстриженных из кустов зверообразных фигур, и серебрящихся струй фонтана, и чугунных, узорчатых скамеек, и этого огромного, прямо-таки монументального, столба, опутанного тяжелым железом цепи…Кира будто споткнулась на ровном месте. Остановилась, боязливо попятившись… Кто его знает, это чудище… Может, с тех пор, как оно её в ту сторону пропустило, настроение у него изменилось? А, может, оно спало тогда? А, может, сейчас проголодалось?.. Пойти, что ль, холм кругом обойти, да с другой стороны к аллейке подобраться?
Любительница парковых достопримечательностей вгляделась подозрительно в залитые белым светом силуэты…
Чёртов садовник! Понастриг из кустов всяких диковинных фигур – каждая ночью может чудищем помститься… Какая же из них? Та, должно быть, что первая шевельнётся… зарычит и… прыгнет? Ой, мамочки…
Тихий звук звякнувшего железа заставил её вздрогнуть и снова попятиться, пока… не коснулся её под коленками холод металла.
Кира обмерла, плюхнулась на подвернувшуюся ей под ноги садовую скамейку и заголосила:
– Я не за цветком! Не за цветком я! Сто лет он мне не сдался! Я тут просто гуляю, смотрю! Слышишь меня?
Вцепившись в чугунный подлокотник скамейки пальцами, она со страхом озиралась вокруг – ни один из стриженых кустов и не думал шевелиться. Зато шевельнулась тень у столба.
– Уваж…аемый, - дрогнувшим голосом проговорила туристка, таращась в темноту с таким усердием, чуть глаза не лопались. – Не знаю, как к вам обращаться… Вы уж пропустите меня, пожалуйства, обратно! Я, правда, ни на что не покушаюсь и… Вот! – она воздела над головой руки. – У меня ничего нет! Я могу пройти? Ай! – взвизгнула она и поджала ноги на скамейку так стремительно, будто ей двадцать пять лет, и колени её вполне могут позволить себе столь стремительные манёвры.
Тень у столба снова колыхнулась и потянулась вверх…
Как-будто… Как-будто человеческий силуэт? Сидел, скрючившись у столба, опираясь на него спиной, а теперь… Теперь поднимается на ноги…
– Кира? – проговорило чудище устало и немного удивлённо. – Перестань ужо верещать. И так голова трещит от превращений…
Сердце замерло. Рухнуло куда-то в живот, а потом забилось заполошно в горле.
Кира сползла со скамьи и медленно пошла к столбу, боясь поверить.
Он стоял, слегка покачиваясь, держась одной рукой за столб. Другой он придерживал слишком тяжёлую и толстую для человека цепь, оттягивающую шею вниз за огромный, словно хомут, железный ошейник.
– Медведь… - произнесла она срывающимся голосом прежде, чем рассмотрела знакомые черты лица, искажённые чёрно-белыми бликами лунного освещения. – Ты… Как это? Чего здесь? Ты, что ли, будешь чудище трёхголовое?
– Отчего ж трёхголовое? – он поморщился и подтянул цепь повыше. Она звякнула холодно и зловеще. – А то, что чудище… Ты ведь ведаешь о моей беде. Почто спрашиваешь?
– Ну, - недоумённо развела руками Кира, - может, я чего пропустила за время отсутствия, но… Разве медведь и чудище – это одно и то же?