Китай и китайцы. Привычки. Загадки. Нюансы
Шрифт:
Кому: Владимир Крашенинников
«vkr777@krambbler.ru»
От кого: Денис Никитин «denisn@posttmail.ru»
Тема: Что прочесть.
Привет, Вова!
У каждого народа есть (или – должно быть) литературное произведение, которое с наибольшей полнотой отражает как особенности и своеобразие национального уклада, так и национального характера.
У каждого народа есть, значит – и у китайцев тоже. И называется этот шедевр (я не иронизирую) – «Сон в красном тереме». Написал его в восемнадцатом веке некий Цао Сюэцинь.
В романе рассказывается о нескольких поколениях большой аристократической семьи, о ее возвышении и об упадке. Персонажей в романе очень много, но все они колоритны, интересны и тщательно выписаны автором. Сюжет и язык (как в оригинале, так и в переводе) – на уровне.
«Сон в красном тереме» – настолько масштабное произведение, что его изучением в Китае занимается отдельный раздел литературоведения, называющийся «хунсюэ», «красноведение». Публикуются статьи в научных журналах, выходят в свет пухлые монографии, даже какие-то конференции проводятся.
А еще – снимаются сериалы, создаются музыкальные произведения по мотивам отдельных частей романа, только памятник главным героям пока не поставили.
Четыре ветви феодального аристократического рода на протяжении трех поколений рассказывают нам о Китае, о китайцах, о китайском характере.
Цао Сюэцинь был человеком, как это принято говорить, не простой судьбы. Умный и одаренный, он получил воспитание в богатой и знатной пекинской семье, а после ее разорения перенес немало испытаний, сменил множество профессий – учительствовал, служил писцом, охранником, держал винную лавку, торговал собственными картинами, раскрашивал воздушные змеи… даже лекарем был. Кроме того, он сочинял прекрасные стихи, многие из которых вошли в книгу «Сон в красном тереме».
Сам Цао Сюэцинь говорил, что книга его – о любви. Правда, всем героям романа «Сон в красном тереме» любовь приносит страдания, но таков уж замысел автора.
Пойми меня правильно – я не агитирую тебя, я просто советую прочесть эту прекрасную книгу!
Однако, хорошо зная тебя не первый год, я понимаю, что прочитать книгу в трех томах – труд для тебя, друг мой, вряд ли посильный. Поэтому я приготовил тебе еще один «литературный десерт».
«Цвет абрикоса» – это своеобразный китайский «Декамерон». Любовный роман, тоже классический.
Герой этого романа готов любить всех, не пропуская ни служанок в харчевне, ни певичек из веселого заведения, ни утонченных красавиц из аристократических семей. Он всегда востребован, этот китайский Казанова, благодаря некоему магическому дару...
Заинтересовало? Читай скорее…
Романы на любовную тему в Китае получили наименование сочинений «о мотыльках и цветах». Эти образы – цветов и мотылька, порхающего с цветка на цветок в поисках нектара, – традиционны для китайской классической литературы. Красавица – это цветок, а ее возлюбленный – мотылек. Неплохое сравнение, согласен?
Прощаюсь с тобой до следующего письма.
Денис
P.S. «Янь Юань и Цзы-лу стояли около учителя. Учитель сказал:
– Почему бы каждому из вас не рассказать о своих желаниях?
Цзы-лу сказал:
– Я хотел бы, чтобы мои друзья пользовались вместе со мной колесницей, лошадьми, халатами на меху. Если они их испортят, я не рассержусь.
Янь Юань сказал:
– Я не хотел бы превозносить своих достоинств и показывать свои заслуги.
Цзы-лу сказал:
– А теперь хотелось бы услышать о желании учителя.
Учитель сказал:
– Старые должны жить в покое, друзья должны быть правдивыми, младшие должны проявлять заботу о старших» [51] .
51
Конфуций. «Суждения и беседы». Перевод Л.С. Переломова.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ОБ ИСКУССТВЕ И НЕ ТОЛЬКО
ПРОВИНЦИЯ ЧЕТЫРЕХ РЕК
Быть в Китае и не посетить китайскую глубинку?
Я не мог себе этого позволить, поэтому из Шанхая направился прямиком в провинцию Сычуань. Может быть, с точки зрения логистики я поступил неверно, но с точки зрения собирателя впечатлений – правильно и сообразно.
Всего-то – два с небольшим часа полета на боинге.
А до этого я получил несказанное удовольствие – до шанхайского аэропорта, расположенного в часе езды на автомобиле от собственно города, я добрался за восемь минут по электромагнитной дороге. Поезд несся в нескольких метрах от домов (обычных, не небоскребов), слившихся в сплошную серую ленту, со скоростью более четырехсот километров в час.
Сычуань – прямая противоположность Шанхая. Провинция удалена от моря, здесь нет специальных экономических зон, хотя заводов в Сычуани с избытком, ведь именно здесь, по представлению Председателя Мао, должен был находиться глубокий стратегический тыл – промышленная база, до которой не добраться армии врага (читайте – Советской армии).
«Сы чуань» переводится как «четыре реки», но на самом деле рек тут около восьмидесяти.
Сычуаньцы трудолюбивы, упрямы, прямолинейны.
У сычуаньцев большие глаза.
Столица Сычуани – город Чэнду – славится парчой, которую называют сычуаньской.
В лесах Сычуани живут панды. Эти черно-белые увальни размножаются куда хуже китайцев, поэтому их меньше тысячи.
Все это я знал еще до приезда в Чэнду.
Еще я знал, что сычуаньская кухня славится своей остротой.
Великий Кормчий любил повторять: «Кто не любит острого – тот не революционер!»
Я считал себя приверженцем остроты в еде, пока не решил в первый раз отобедать в одном из ресторанов Чэнду.
Будучи человеком просвещенным, я намеренно выбрал ресторан, в котором официанты действительно понимали английский язык (здесь-то и «пекинский китайский» не все понимают), и попросил не класть много перца в заказанные мною блюда.
Официант покивал и заверил:
– Все туристы оставались довольны!
Не знаю, насколько хороша была курица кумбао, которую я собирался съесть после рыбного супа, именовавшегося в меню «сычуаньской похлебкой». Мне хватило двух ложек этой самой похлебки, и то вторую я проглотил машинально, опрометчиво и необдуманно, желая потушить ею пожар во рту…
Официант кланялся, бормотал извинения и предлагал попробовать что-то другое за счет заведения. Я вытирал салфеткой потоки слез, выпил, точнее – проглотил одну за другой три бутылки пива, которые в перерывах между извинениями подносил официант, высказал, не рискуя быть понятым, свое мнение о поваре, официанте, владельце ресторана и их почтенных родительницах, после чего потребовал счет, расплатился и позорно бежал с поля кулинарной брани, оставив победу сычуаньцам.
Кстати, в счет мне включили только пиво. Люди – они и в Сычуани люди.
Интересно объясняют сычуаньцы свою любовь к поеданию острого перца с небольшим добавлением прочих продуктов: «Климат у нас в Сычуани сырой, вот мы и сушим наши организмы изнутри при помощи перца».
В первой же чайной я заказал большой чайник жасминового чая и долго цедил его, пытаясь залить тлеющие угли в желудке. Слава милосердной Гуаньинь, добавлять перец в чай здесь еще не додумались.
Интересно – что подадут на стол в Сычуани, если попросить: «Мне, пожалуйста, поострее»?
Кому: Людмила Терехова «lussya001@ zzandex.ru»
От кого: Денис Никитин «denisn@posttmail.ru»
Тема: Запоздалое – про утку.
Здравствуй, Люся!
Еще в Пекине собирался написать о пекинской утке, да совсем из головы вылетело.
Но недаром говорят – лучше поздно, чем никогда.
Утка по-пекински – главное блюдо пекинской, а то и всей китайской кухни. Отведать ее можно только в приличном по местным меркам ресторане, абы где тебе утку эту не подадут.
Пекинские утки бывают только в Пекине. Это не простые слова – дело в том, что саму утку растят и кормят особым способом, с таким расчетом, чтобы от специальной кормежки у нее жир под кожей откладывался своеобразно и не вытекал при жарке.
Подают утку по-пекински с понтами – привозят из кухни на тележке, и официант (можно – повар) прямо при клиенте нарезает ее на великое множество кусочков. Без костей – кости он увозит обратно – супчик варить.
Разумеется, к утке по-пекински подается особый соус из разных видов бобовых.
Вначале полагается есть поджаренную до хрустящей «лакированной» корочки кожу, и лишь после нее – кусочки мяса.
Процесс наслаждения этим деликатесом выглядит так: кусочки мяса обмакиваются в соус, затем кладутся на белый тонкий прозрачный рисовый блинчик (можно добавить немного лука – будет еще вкуснее), блинчик аккуратно сворачивается, как голубец, и съедается.
В завершение трапезы подают бульон, сваренный из костей. Его я ел уже через силу, потому что объелся.
Признаюсь, что было очень вкусно.
Такие вот дела.
Пока.
Передавай привет Алику.
Твой кузен Денис
P.S. Слышал я, что в особо «крутых» ресторанах клиенту выдается номерной сертификат на каждую утку по-пекински. На память.
Кому: Елизавета Кузьмичева «llizzyk@posttmail.ru»
От кого: Денис Никитин «denisn@posttmail.ru»
Тема: Китайские пословицы для Алисы.
У дурака и счастье глупое.
Маленьким топором большой ветки не срубить.
Учитель лишь открывает дверь – входишь ты сам.
Можно привести верблюда к воде, но нельзя заставить его пить.
Мечтающий стать чиновником подобен мыши, ставший чиновником подобен тигру.
Пышная листва у тех деревьев, у которых корни глубокие.
Умей находить радость в жизни – вот лучший способ привлечь счастье.
Горе тому, кого никто не любит, но берегись того, кого любят все.
Надо поспешно делать то, что не так важно, чтобы делать не спеша то, что важно.
Тысяча мышей не заменят одного слона.
Слово, которое ты не сказал, – твой раб, а высказанное – становится твоим господином.
Чем больше псы и свиньи жиреют, тем ближе они к своей погибели.
Ученик подобен гребцу, поднимающемуся на лодке против течения. Стоит ему только поднять весла, как его начинает сносить обратно.
Тот, кто мягко ступает, далеко продвинется на своем пути.
Тому, кто не умеет улыбаться, не следует заниматься торговлей.
Высокие башни измеряются длиною отбрасываемой ими тени, великие же люди – количеством завистников.
Кому: Владимир Крашенинников
«vkr777@krambbler.ru»
От кого: Денис Никитин «denisn@posttmail.ru»
Тема: Сунь Укун – царь обезьян.
Привет, Вова!
В пятнадцатом веке некто У Ченъэнь написал роман «Путешествие на Запад», главным героем которого стал легендарный Сунь Укун – царь обезьян.
Между прочим – несмотря на свой древний возраст, этот персонаж необычайно популярен в Китае, да и не только в Китае, а и в Японии, во Вьетнаме, в Корее. Картины, статуэтки, мультфильмы – кругом он, вездесущий Сунь Укун.
Нет – портретов Мао Цзедуна в Китае, конечно же, больше, Великий Кормчий, как-никак.
Чем же он так хорош, этот царь обезьян? В конце концов легендарных персонажей в Китае хватает. Где кроется причина столь широкой популярности Сунь Укуна?
Ответ прост – этот персонаж, в подлинность которого верит добрая половина населения Китая, очень близок китайцам по духу.
Китайцы понимают Сунь Укуна.
Китайцы сопереживают Сунь Укуну.
Китайцы любят Сунь Укуна.
Китайцы в глубине души хотят быть похожими Сунь Укуна. Не внешне, разумеется,
а вообще. Кармически…Интересно? Читай дальше!
Дракон родится из яйца, рыба – из икринки, а Сунь Укун родился из камня, можно сказать поэтично – из волшебного каменного яйца. Именно этим фактом объясняется, почему Сунь Укун не почитал своих предков – их у него попросту не было.
Сунь Укун храбр – он и царем обезьян стал потому, что не побоялся прыгнуть сквозь водопад в Пещеру водного занавеса на Горе цветов и плодов.
Сунь Укун благороден – он заботится о своих подданных. Под его управлением и защитой обезьяны сумели избавиться от врагов и зажили благополучно. Когда Сунь Укун узнает, что обезьяны смертны, а значит, ему тоже придется умереть, он покидает своих собратьев и отправляется на поиски бессмертия для себя и для них.
Сунь Укун находится в поисках смысла жизни (имя героя «Укун» означает «постигший Пустоту»). Он находит учителя, у которого за долгие годы обучается мудрости, единоборствам и кое-какому волшебству, например – вызывать специальное облако и перемещаться на нем с огромной скоростью на огромные расстояния. Учитель не может сделать Сунь Укуна бессмертным, но тот не унывает.
Сунь Укун настойчив и удачлив – однажды он попадет в подземное царство и вычеркнет себя и своих сородичей-обезьян из списков «Сроки Жизни».
И чувства собственного достоинства царю обезьян не занимать. Яшмовый владыка, он же – Небесный владыка – попытался разок приручить царя обезьян, приблизив его ко двору, для чего назначает Сунь Укуна конюшим. Не искушенный в званиях царь обезьян поначалу согласился, но, узнав, что его должность настолько ничтожна, что даже не числится в Табели о рангах, он покинул Небесные чертоги и снова вернулся на родную Гору цветов и плодов, в отместку объявив себя Великим мудрецом, равным Небу.
Тогда Яшмовый владыка назначает Сунь Укуна хранителем сада с персиками бессмертия. Но и здесь царь обезьян долго не задерживается… Сунь Укун устраивает беспорядок в небесном дворце: съедает персики бессмертия в императорском саду, ворует и съедает таблетки бессмертия, приготовленные самим даосским божеством Лао Цзы для приглашенных на императорский прием, срывает этот прием, спаивая слуг, совершает множество других «подвигов».
Увещевания богов не оказали действия, и тогда Яшмовый владыка приказал небесному воинству усмирить строптивую обезьяну, но небесное воинство не смогло справиться с Сунь Укуном. Пришлось Яшмовому владыке звать на помощь Будду, который узнал, что царь обезьян решил занять небесный трон Яшмового владыки, так как был полностью уверен в себе. Тогда Будда поставил условие – если Сунь Укун сможет выпрыгнуть из его ладони, то получит небесный трон от самого Будды, а если нет, то его отправят на землю, да сделают так, что никогда больше не сможет он подняться к небесам.
Другой бы «врубил задний ход», но китайцы не любят отказываться от своих намерений, а Сунь Укун, вне всяческих сомнений, характером – настоящий китаец!
Будда вытянул вперед правую руку, и царь обезьян запрыгнул на самую середину ладони, которая показалась ему величиной с лист лотоса. Сказав заклинание, Сунь Укун понесся вперед со скоростью света. Летел он до тех пор, пока не увидел пять столбов телесного цвета. Решил Сунь Укун, что это и есть конец света. Чтобы доказать Будде, что он был здесь, выдернул волос из своей головы, превратил его в кисть с тушью и расписался на центральном столбе: «Великий мудрец, подобный небу, был здесь», да вдобавок из озорства помочился у его основания.
Вернулся к Будде и потребовал трон Яшмового владыки, а Будда показал ему средний палец, на котором было мелко написано: «Великий мудрец, подобный небу, был здесь». Под пальцем на ладони виднелась малюсенькая лужица. Сунь Укун проиграл пари и был на тысячелетия заточен, зажатый подножиями пяти гор.
Сунь Укун увидел свою надпись на среднем пальце Будды и почувствовал, как в нос ему ударил резкий запах…
Проиграл – расплачивайся. Будда перевернул руку ладонью вниз и вывалил царя обезьян из небесных врат на землю, а свои пять пальцев превратил в пять элементов, пять стихий, сотворил из них гору Усиншань и обрушил ее на Сунь Укуна, заточив его в горе, где он и просидел до того момента, пока богиня Гуанинь не освободила его.
Да каждый китаец спит и видит видеть себя таким, как Сунь Укун, – сильным, хитрым, знающим, ловким, изворотливым и очень везучим!
Искренне удивляюсь, что про него китайские школьники не пишут сочинений. Например – «Образ Сунь Укуна как подлинного борца за собственное счастье», или «Феодальные пережитки в мировоззрении Сунь Укуна», или «Царь обезьян и Небесный (Яшмовый) владыка – противоречия и сходство двух монархов»…
Короче, садись за первоисточник, который я указал в начале письма. Прочитай и законспектируй. Вернусь – проверю.
Твой друг и наставник
Денис
P.S. В Китае любят наглядную агитацию.
В Китае ценят наглядную агитацию.
В Китае море наглядной агитации…
Попадаются такие плакаты, скажу я тебе. Просто шедевральные! Я их фотографирую для коллекции (это не возбраняется местными законами).
Кому: Виктория Остапчук «vicusya@zzandex.ru»
От кого: Денис Никитин «denisn@posttmail.ru»
Тема: Музыка.
Привет, Викусик!
Знаешь, ко всему китайскому я уже привык, а вот к музыке местной – никак не могу привыкнуть.
Описывают они свою музыку красочно – «звуки яшмовой флейты», «совершенные мелодии», «счастливый шепот струн», но на слух она меня почему-то не впечатляет.
Китайцы считают себя очень музыкальной нацией, здесь запросто можно взять какой-нибудь народный инструмент и выйти на улицу или в парк, чтобы порадовать (помучить) окружающих своим мастерством. Не возбраняется и петь при этом.
Я стараюсь не проходить мимо таких вот «маэстро». Не ради наслаждения их игрой, а для того, чтобы рассмотреть получше инструменты, на которых они играют. Меня поражает многообразие материалов, применяемых для изготовления китайских музыкальных инструментов. Тут и камень, и глина, и медь со сплавами, и кожа, и разные виды древесины, и тыква, и шелк… Музыканты с удовольствием фотографируются со своими инструментами, причем – всегда бесплатно.
Широко распространен здесь четырехструнный щипковый инструмент со смешным названием «пипа» – нечто вроде лютни, как-то довелось увидеть и трехструнный «сансянь». Есть у них и смычковые инструменты – двухструнный «эрху» и четырехструнный «сыху». Бывают, может, и другие, но я их не встречал.
Любимый струнный ударный инструмент китайцев – это «яньцинь», цимбалы, которые под именем «чжу» были известны здесь еще в третьем веке до нашей эры. А сколько здесь самых разных барабанов и гонгов – от малюсеньких до огромных! Резких и звучных! Без барабана в Китае не обходится ни один танец, ни одна церемония, ни одно мероприятие, ни одно шествие, ни одно зрелище.
Музыка у китайцев всегда была в почете. «Правильная» музыка высоко ценилась Конфуцием, во времена которого в Китае было известно более 80 видов национальных музыкальных инструментов. В Древнем Китае музыка составляла важнейший элемент воспитания и входила в число наук, обязательных для изучения. Музыка непосредственно вытекала из ритуала, была неотделима от этики и всего того, что называют внутренней красотой или благородством. Благородство души воспитывалось прежде всего музыкой. Еще во втором веке до нашей эры при императорском дворе учредили «Музыкальную палату», «Юэфу», ведавшую собиранием и систематизацией образцов народной музыки, а также созданием новых песнопений. Из старинных китайских источников известно, что в первой половине первого тысячелетия до нашей эры на императорском довольствии находились бездетные старики и старухи, которым вменялось в обязанность сообщать чиновникам услышанные ими песни.
В 1978 году во время раскопок в уезде Суйсянь провинции Хубэй был обнаружен огромный музыкальный инструмент, существовавший около двух с половиной тысяч лет назад в эпоху Воюющих царств. Это был набор ударных из шестидесяти четырех бронзовых колоколов с широким диапазоном в пять октав. Представляешь, я прочитал, что каждый колокол может издавать одновременно и независимо два звука с диапазоном в три интервала. Местные знатоки утверждают, что инструмент отличается красивым звучанием и может менять тона. Его бы я с удовольствием послушал хотя бы из уважения к почтенному возрасту, да не удалось.
А если в высушенную тыкву вставить дюжину бамбуковых трубочек, снабженных на внутренних концах настроенными каждый на определенный тон металлическими, чаще всего – бронзовыми, язычками, то получится «шэн» – еще один китайский музыкальный инструмент.
Мне кажется, что китайская музыка (я имею в виду и собственно музыку, и музыкальные инструменты) сохранилась с древних времен в неизмененном виде благодаря особенностям китайского менталитета – комплекс культурного превосходства над другими народами препятствовал «засорению» чужеродными элементами своей музыкальной традиции.
Целую крепко,
Денис
P.S. «Учитель сказал:
– Воодушевляйся “Книгой стихов”, опирайся на Правила, совершенствуйся музыкой».
«Учитель сказал:
– В отношении ритуала и музыки наши предки были неискушенными людьми, потомки же являются благородными мужами. Если я буду применять их, я последую за предками» [52] .
52
Конфуций. «Суждения и беседы». Перевод Л.С. Переломова.
Кому: Елизавета Кузьмичева «llizzyk@posttmail.ru»
От кого: Денис Никитин «denisn@posttmail.ru»
Тема: Китайская сказка для Алисы.
Один крестьянин решил поехать в город и продать там излишки риса.
Запряг в повозку лошадь и стал складывать мешки с рисом.
– Больше восьми мешков наша лошадь не потянет, – сказала ему жена, когда он собирался положить девятый мешок, – старая она уже стала. Послушай меня – оставь два эти мешка дома.
– Ты права, жена, у нас лошадь старая, – вздохнул крестьянин. – Ей и впрямь больше восьми мешков не потянуть. Но и два мешка дома оставлять не стоит – ведь известно, что говорят люди: «Больше товара, больше прибыли». Мы сделаем вот как – два этих мешка я потащу сам.
– Ты хорошо придумал, – одобрила жена.
Так он и сделал – взвалил себе на спину два мешка и взгромоздился с ними в повозку. Лошадь сделала пару шагов и встала. Видно было, что до города ей не доплестись.
– Вот неблагодарная скотина! – рассердился крестьянин. – Другой бы хозяин заставил тебя везти все десять мешков, а я жалею тебя – два мешка на себе везу. Чем же ты еще недовольна?