Китайская бирюза

Беллетрист резко вскочил и в один прыжок достиг двери. То, что Башмачков увидел через миг, заставило сочинителя оцепенеть.

На массажном столе лежала полуобнаженная женщина. Поначалу Башмачкову показалось, что она спит, но, присмотревшись, писатель почувствовал, как его ладони становятся липкими, а неведомо откуда взявшаяся змейка, точнее, боль, опоясавшая его, как змейка, скользнула вверх и сжала кольцом сердце. Широко открытые фиалковые глаза женщины застыли от удивления и страха. Словно она увидела нечто, что удивило ее и одновременно ужаснуло. Ее беззащитная поза тронула Башмачкова. Кольцо змейки сжалось сильнее. Забыв про собственный страх, он заставил себя подойти поближе.

Так не умирают на экране и в театре, где режиссер рассчитывает каждое движение. Смерть в реальности груба и совсем не столь изящна, как в романах, да хотя бы в романах Башмачкова. Белая юбка женщины задралась выше колен, безжалостно обнажив полные бедра. Башмачков поморщился и перевел взгляд на лицо дамы. Оно показалось ему странно знакомым. Взгляд Башмачкова привычно скользнул ниже. Дама лежала обнаженной по пояс, бюстгальтер, наспех брошенный на стуле, примостился комочком поверх брошенной бирюзовой блузки. Словно красный цветок на белом сугробе, на левой сдобной груди женщины алела свежая рана… Башмачков перевел взгляд на пол и едва сдержал крик. Рядом с массажным столом валялся большой нож с черной ручкой. На ноже были отчетливо видны следы крови.

«Зарезали! – похолодел Башмачков. – Прямо на массажном столе! Вот тебе и притоны Шанхая!». Он вновь перевел взгляд на лицо женщины, и его колени дрогнули. Фиалковые глаза с лучиками-морщинками и капризный рот… Боже, это же… Ну да, та самая дама, увешанная золотыми побрякушками. Маргарита Павловна, из их туристической группы. Кто это ее? За что? И как убийца попал сюда?

– Уходите! – закричала китаянка. – Музсина, позалуйста вон! Массаза не будет. Сейсяс сюда плиедет полисия…

Башмачкова не надо было упрашивать дважды. Швырнув заветный блокнот в сумку, он огромными прыжками рванул наверх, к выходу. Второй раз за эту поездку Валерия Башмачкова выручали быстрые ноги. Хорошо, что эта лестница в отличие от ступенек ночного клуба была достаточно освещена. Башмачков перепрыгивал через две ступеньки, как спортсмен-олимпиец, и мысленно подгонял себя: быстрее, еще быстрее! Ну же!

«Валера, прибавь ходу! Через «не могу»! Ты же бегал в армии кросс!» – приказывал он себе, спотыкаясь и прыгая вверх по лестнице.

«Наверх, на свет божий, на волю…, – стучало в висках, – лишь бы успеть выбраться из подвала до приезда полиции…. К черту романы ужасов! Лучше я все из пальца высосу, – подумал Башмачков на бегу, – чем буду сутками изучать нравы китайских заключенных в полицейском участке. Спасибо, как говорится, не беспокойтесь. Укокошите меня как-нибудь в другой раз… И вообще – хватит без конца наступать на те же грабли. Двух криминальных историй на одну поездку и даже на один роман более, чем достаточно».

Стук в дверь прозвучал громко и отчетливо.

– Боже, кого это еще нелегкая принесла, – сквозь сон подумала Лина и натянула простыню на голову. Стук повторился, и женщина с трудом разлепила глаза. Сколько времени она проспала? Час? Два? Три? Похоже, намного дольше. Ничего ж себе! Целый день…

Лина уселась на кровати и взглянула в окно. Шторы были не задернуты, однако в номере уже царил легкий полумрак. Солнце скрылось за высокими домами, тени удлинились, подступали сумерки. Почему она так долго спала? Лина с трудом припомнила: врач «скорой», которую вызвала полиция, вколол ей успокоительное и еще какие-то витамины, чтобы она восстановила силы после ужасной «экскурсии» в монастырь… Да, кажется, полицейские попросили Петра быстрее сообщить в российское посольство, что у его жены украли сумочку с паспортом, деньгами и мобильным телефоном. О Кристиане они ее даже не расспрашивали. Что ж, «заминать для ясности» криминальные истории здешней полиции не привыкать.

Громкий стук в дверь повторился.

«Кто же это так бесцеремонно барабанит? Есть совесть у людей или нет? Ну, точно кто-нибудь из группы притащился меня проведать. Еще чего! Если я не открываю, значит, сплю. А вдруг это… Петр. Ну, конечно, это мой муж. Наверное, отправился в посольство за копией моего паспорта и не взял ключ», – подумала Лина, потянулась, сидя в кровати, и неожиданно для себя счастливо улыбнулась. Воспоминание о муже неожиданно прибавило сил. Поколебавшись, надевать халатик или нет, Лина все же набросила на плечи легкую ткань и поспешила к двери.

– Петь, да не колоти ты так, я сейчас! – проворчала Лина, резко распахнула дверь и … с трудом устояла на ногах, ухватившись за косяк. Перед ней, как «лист перед травой» или как «Сивка-Бурка, вещая Каурка» стоял не муж, а… всклокоченный писатель Валерий Башмачков.

Лицо беллетриста на сей раз было не загорелым, а непривычно бледным, пожалуй, даже испуганным, а длинные пальцы нервно теребили ремень сумки.

– Здрассте, – неловко буркнул он и пригладил буйные, слегка седеющие, кудри.

– Ну, проходите, чего уж там, раз пришли, – вздохнула Лина и, поглубже запахнув халатик, отступила в глубину прихожей.

– А ваш муж…, – начал было Башмачков.

– Не волнуйтесь вы, ради Бога, о моем муже, – лицо Лины невольно расплылось в счастливой улыбке. – Петр, к счастью, не относится к породе патологических ревнивцев. По крайней мере, я ничего подобного пока за ним не замечала. Как врач он прекрасно понимает, что любую женщину, если она только что пережила тот же ужас, что и я, меньше всего волнуют интрижки… Впрочем, если вы так боитесь его, подождите меня, пожалуйста, в холле. Я переоденусь и выйду к вам ну буквально через пару минут.

– Нет! Нет! – почти закричал Башмачков. – Долой условности! Никуда я не пойду! Нас с вами, Ангелина Викторовна, никто в гостинице не должен видеть вместе. Я вам сейчас расскажу такое… такое…

– Ох уж эти писатели, – устало вздохнула Лина, – вечно вы буквально из ничего нафантазируете какой-нибудь ррроковой рррроман. Лучше расскажите мне подробно и по порядку, что же вы такое только что увидели, господин Башмачков? На вас ведь буквально лица нет?

Башмачков испуганно потрогал свое лицо и замолчал, не решаясь заговорить.

– Труп, – наконец тихо сказал Башмачков и вытер большим клетчатым платком пот со лба. – Я видел труп.

– Чей? Калабашкина? – переспросила Лина. – Но ведь его, сердешного, уже три дня как забрали в полицейский морг…

– Один труп – считайте, для нас теперь и не труп вовсе. Вот два трупа – это так, небольшой трупик! – заговорил Башмачков загадками, все более увлекаясь. Лине на секунду показалось, что он бредит. Пьян? Сошел с ума? Лина вгляделась в гостя внимательнее. Башмачков был абсолютно трезв.

– Выражайтесь, пожалуйста, яснее, господин Башмачков, я все еще плохо соображаю после снотворного, – потребовала Лина. – Чей труп? Короче, что вы видели?

– Труп золотой женщины.

– Кого-кого? – не поняла Лина.

– Маргариты Павловны, – прошептал Башмачков.

– Чтоооо? – закричала Лина и почувствовала, как от ее благодушного настроения не осталось и следа. – От кончиков пальцев до затылка по ее телу побежали противные мурашки. Вы уверены?

– Абсолютно. Как в том, что я сейчас стою перед вами.