Китайская бирюза
Шрифт:
Она попыталась осторожно встать и вновь со стоном рухнула на пол… Нет, надо попробовать по-другому. Лина медленно подтянула ноги к животу и перевалилась на другой бок. Черт, как больно! Она застонала. Тупая ноющая боль, родившись в затылке, разлилась по всему телу. Лина попыталась припомнить, как она здесь оказалась, но события дня упрямо отказывались выстраиваться в логическую цепочку. Вот они с Кристианом выходят из гостиницы, оживленно болтая, вот едут куда-то на такси… А что дальше? Провал, черная дыра, пустота. Она попыталась поднять голову и опять уронила ее, стукнувшись затылком о каменные плиты… Лина скосила глаза. Боже, она же почти ничего не видит! Внезапно Лина наткнулась локтем на какой-то предмет. Очки! Ее очки! Какое счастье, что стекла не
– За что ты меня караешь, Золотой Будда? – с укором спросила Лина и всхлипнула. Ее голос прозвучал в пустом молельном зале гулко и одновременно беспомощно. – Ты же, Будда, друг и защитник всех отверженных, ты не имеешь права быть злым! Ты, терпимый и веселый бог, принимаешь в свои объятья детей всех вероисповеданий, учишь их все прощать и довольствоваться малым… У меня была не очень сладкая жизнь, она уже наполовину прожита, и вот теперь, когда я наконец стала счастливой, обрела новую любовь, семью и душевный покой, ты решил погубить меня… Ты не имеешь права так поступать со мной, главное буддийское божество! Это низко, подло и жестоко! Я не боюсь тебя, всевидящий святой!
Длинный солнечный луч пробился сквозь решетки окна, и Лине показалось, что правый глаз Будды медленно закрылся. Божество словно дало ей понять: она услышана.
Лина с упорством начинающей фигуристки, шлепнувшейся на лед, раз за разом пыталась подняться. Руки и ноги не слушались, сами разъезжались в стороны, она скользила по полу и падала снова и снова. Наконец ей удалось встать на четвереньки, и женщина, помогая себе руками, села на пол. Интересно, сколько она здесь пролежала? Час? Два? А, может быть, всю ночь? Похоже, сквозь решетку в зал пробиваются рассветные лучи солнца. Все очень странно… Почему ей трудно сосредоточиться? Мысли постоянно путаются и ускользают. Как она попала в это восточное святилище? Почему покорно позволила себя здесь запереть? Кто и почему хочет избавиться от нее? Она хотела крикнуть:
– За чтоооо? – но вместе этого еле слышно захрипела.
Лина вновь почувствовала резкую боль в руке и поднесла ее к глазам. На внутренней стороне локтя, на самом сгибе виднелось еле-заметное красное пятнышко.
«Похоже, мне вкололи какой-то сильный наркотик или снотворное, – догадалась пленница. – Вот только когда, в какой момент? И, главное – кто? Вспомнить бы, это сейчас самое главное…».
Надо соображать быстрее. Скоро откроется дверь, и … Кто окажется за ней? Монахи? Верующие? Или тот злодей, что привел ее сюда? Кто он? Во всяком случае, кто бы он ни был, нужно сразу сбить его с толку, не дать увести себя на заклание, как телушку на веревке. Нельзя позволить сделать себе повторный, возможно, уже смертельный укол. Боже, и кому она, не очень молодая и совсем не богатая женщина, могла помешать здесь, в Пекине?
– Ты слышишь меня, золотой Будда! – крикнула Лина, но ее голос опять сорвался на хрип, и она, опомнившись, заговорила быстрым шепотом. – Знаешь, Будда, открою тебе тайну. Мой ангел-хранитель, моя Святая Ангелина всегда помогает мне…. Но сейчас она осталась за дверью твоего храма. Здесь вся надежда на тебя. Помоги мне, Будда, ты же знаешь, что Бог един! Обещаю, я стану еще добрее и терпимее к людям. Я всегда буду делиться с ними своим временем, своим душевным теплом, ну и деньгами, если потребуется…
Будда молча и надменно взирал на женскую фигурку, простиравшую к нему с пола в отчаянии руки.
Лина собрала последние усилия, подползла к двери и, ухватившись за косяк, с трудом поднялась на ноги. Продолжая опираться о дверь, узница всем телом навалилась на нее – та оказалась заперта. Что делать? Когда створки распахнутся, будет поздно. Слишком поздно…
Внезапно послышались гулкие шаги…
Лина лихорадочно
огляделась. Поблизости – ничего подходящего для защиты от невидимых врагов… Разве только вот это…Опасность придала ей сил. Пленница вытащила из большой китайской вазы белые лилии, пристроила их у подножия Будды и, обхватив вазу двумя руками, притаилась за резной колонной. Только бы сердце не стучало так громко! Надо затаить дыхание. Еще секунда! Вот сейчас…
Она уже ясно различала голоса, тихо звучавшие за дверью по-английски. Один голос показался ей странно знакомым. Наконец дверь отворилась, и Лина едва сдержала крик. В храм вошел…. Кристиан собственной персоной! Он был в сопровождении высокого буддийского монаха в желтом облачении. Большая круглая голова монаха на жирной шее была наголо выбрита, а степенная походка говорила о высоком сане. В руке у Кристиана сверкнул какой-то предмет.
«Шприц! – догадалась Лина и едва не уронила вазу. – Кристиан хочет сделать мне еще один укол, чтобы я продолжала спать долго-долго, а потом, может быть, уснула навеки. Сейчас настоятель кликнет монахов, и они, молчаливые и послушные, как тени, оттащат мое тело в тайные покои, не задавая лишних вопросов. И я, если даже сразу не умру, буду валяться там беспомощная и безмозглая, как овощ… Настоятелю нельзя терять ни минуты, скоро в молельню придут верующие. Что ж, сейчас или никогда!».
Лина выскочила из-за колонны и, собрав все силы, плеснула в Кристиана водой из вазы. От неожиданности он и настоятель отпрянули, и этой секунды промедления оказалось достаточно. Лина выскользнула в открытую дверь и, пошатываясь, выбралась на улицу. К счастью, верующие и ранние туристы вошли в монастырь с первыми лучами солнца и уже разбрелись по территории. Они исподволь поглядывали на странную женщину. Растрепанную, в грязных белых брюках и мятой розовой кофточке, так не похожую на беззаботных западных туристок. Скорее она походила на алкоголичку с похмелья. Шатаясь, женщина шла вдоль строений монастыря и то и дело хваталась за стены, чтобы не упасть. Лине казалось, что она мчится, как ветер, а в реальности она еле брела, с трудом отрывая ноги от земли. Действие снотворного все еще не закончилось, и больше всего на свете недавней узнице буддийского храма хотелось в эти минуты лечь на землю и уснуть.
Усилием воли Лина взяла себя в руки. Чувствуя спиной, что за ней наблюдают из укрытия, она заставила себя идти быстрее и наконец влилась в пеструю толпу иностранных туристов. Надо действовать стремительно, пока группа не двинулась дальше. Это ее шанс к спасению. Единственный шанс.
Лине вдруг показалось, что у почтенного англичанина, опиравшегося на щеголеватую трость, доброе лицо.
– Сэр, помогите мне, пожалуйста, поймать такси, – закричала она по-английски, – моя жизнь в опасности, дорогой друг! Я из России! Мне срочно нужно в полицию.
– Эта женщина – душевнобольная, – Лина с ужасом услышала за спиной негромкий размеренный голос Кристиана, тоже заговорившего по-английски. Она лихорадочно схватила англичанина за руку и сильно сжала ее.
– Не верьте ему! Это страшный человек» Он лжет! – прошептала она.
– Мы привезли эту несчастную, страдающую падучей, в монастырь, надеясь на чудо, – продолжал Кристиан, – думали, буддизм поможет ей одолеть безумие, – но чуда не произошло.
– Не верьте ему, я совершенно здорова! – твердо сказала Лина. – Хотя мой вид, конечно, говорит об обратном. А это…это опасный преступник, он хотел убить меня. Остается узнать – почему, и, клянусь, я это узнаю…
– Не волнуйтесь, мэм, – старик пожал ей руку, – когда-то я читал о карательной психиатрии в Советском Союзе. Похоже, у вас мало что изменилось за прошедшие двадцать лет. Я не отдам вас в руки этого малоприятного господина.
– Мой муж остался в гостинице, – сказала Лина, и внезапно на глаза ее навернулись слезы, – он волнуется, ищет меня повсюду, он врач, я хочу к нему.
Англичанин твердо взял Лину под руку, вывел за ворота, усадил в такси, пожелал удачи и лишь тогда потрусил обратно – догонять свою группу.