Клан – моё государство 3.

– Это точно,- Снегирь встал и упёрся руками в вагонетку, помогая Сашке откатить её от дыры.- Дерьма в армии хватает. Там, где командир нормальный мужик, там и солдаты ведут себя нормально, без дедовщины обходится, а где пьянь и ворюги, там и обстановка соответствующая. Прапорщиков я вообще бы уволил к чертям собачьим. Сплошное жульё.

– Зря ты так. Есть и среди них профессионалы,- запротестовал Сашка.

– Все мы военные сплошное дерьмо,- констатировал упрямый Снегирь.

– И твои бывшие коллеги?

– За хороших я бы их не взял,- ответил Снегирь.

– А зачем с ними попёрся?

– Поехал с ними потому, что они позвали, а я согласился. Не хотел достоинство своё опускать. Ну и дома меня ничего не держало. А по поводу чести, так она у всех своего достоинства, вопрос в том, кто и как её видит. На них есть грехи. Они в Вильнюсе работали, телецентр брали.

– Что это меняет?- Сашка посмотрел на него внимательно.- Ты бы служил и тебе бы пришлось в дерьмо это сунуться.

– Куда бы я делся. Нас после апрельских событий в Тбилиси перекинули в Гудауту. Там мы, правда, ни в каких событиях не участвовали, но мне что-то подсказывало о приближении резни. Один старик потряс меня до глубины души. Абхазец. Мы стояли в охранении, он к нам подошёл и ко мне обратился, увидел, что я офицер. Говорит: "Убей меня, сынок. Я свою жизнь прожил, мне уже всё равно, но в людей не стреляй, не давай солдатикам такого приказа. Эти бандиты начнут войну, а тебе придётся убивать своих, сынок. И защитить ты никого тут не сможешь. Каждому солдата с винтовкой не поставишь". Я стоял и понимал, что этот древний горец прав. Комок аж к горлу подступил. Я этого старика до сих пор помню. Особенно глаза его с мольбой. Вернулся в бригаду из той командировки и рапорт на стол. Не смог бы я ни в кого стрелять, ни там, ни в другом месте. Обрезало у меня в душе что-то. Не страх, Саш, не могу сам понять что, но долбануло сильно.

– Мудрый этот дед, что тебе попался. Он прав. Те, кто начинает войну, как правило, в сторонке отсиживаются, а гибнут другие. Страдает простой народ.

– Теперь куда не кинь, эти проблемы стоят ребром, – произнёс Снегирь. Груженная вагонетка показалась из дыры.- Твой черёд сейчас будет. Степан вот-вот вылезет. Отдохни, перекури.

– Будь она проклята эта нора и тот день, когда я её, шахту эту проклятую, решил открыть. И я дурак чёртов будь проклят во веки веков,- в сердцах выругался Сашка.

– Что уж теперь чертыхаться,- остановил его Снегирь.- Мне лично нравится. Тяжело, но интересно. Мог ли я предположить, что стану в этой жизни шахтёром?

– Так оставайся,- предложил Сашка.- А я баб поеду в Москву трахать.

– Баб трахать и я не дурак. Тоже хочу,- сказал Снегирь.- По поводу остаться – думать надо. Мыслишка у меня такая крутится в башке. Я на всякий случай твоё слово беру. Можно?

– Даю,- Сашка встал с ящика, на котором сидел и помог подняться на ноги вылезшему из дыры Степану, сразу сунув ему в рот зажженную сигарету. Тот сладко затянулся и, подав Сашке в руку кусок породы, промолвил:

– Вот, Саня, кажись добрались,- в проходе громыхнул взрыв.- Я заложил полтора от нормы. Ты не спеши и пупок не рви.

– Она сука. Такой я её себе и представлял,- Сашка полез в дыру.- Ну, держись, лярва!- он обернулся из отверстия и сказал Степану:- Сгружай в дробилку.

– Это само собой, я ж не дурак, кое-что кумекаю,- Степан подмигнул Снегирю.- Всё, Андрюха, кончились наши с тобой муки.

– Теперь что?- спросил Снегирь.

– Начнём расширять канал и, если вышли точно, то будем перерабатывать. Пока я в дыре сидел, метель часом не кончилась?

– Как же, держи карман шире,- отмахнулся Снегирь от вопроса.- Она до весны не кончится.

– Ну, это ты, брат, напрасно. Мы, чай, не в Антарктиде на станции Мирный. Там полгода метёт. У нас со дня на день кончится. Мне сердце вещует,- Степан стал быстро ходить, чтобы размять затекшие ноги.

– А ты был в Антарктиде?

– Имею две зимовки. Одну на станции Мирный, одну на станции Восток – это, кстати, полюс холода, чтоб ты знал. И один санно-гусеничный переход от Мирного до Востока. Но это особый разговор,- ответил Степан.- Ну и давно же это было, однако – было. Молодой, дурной я был. Мир хотел посмотреть, вот и закинула меня нелёгкая.

– Жалеешь?

– Что ты! Четверть века прошло, а до сих пор скучаю. Места там красоты необыкновенной. Это только кажется, что снег и лёд, а больше нет ничего. Ностальгия у меня по ребятам. Дерьмо там не задерживалось, мигом смывало. Если бы не Сашка, то хрен бы я оттуда уехал.

– Тебя поэтому и прозвали пингвином?

– Ещё подкалывают: "Браток, чирикни",- Степан расплылся в улыбке.- А я не обижаюсь. У меня фото было такое. Дома его храню, как реликвию. Мы с императорским пингвином сфотографированы. Ух, какой умный он был! Выходишь бывало и орёшь: "Николашка!!!", такая у него была кличка. Ну, а там стая огромная, тысячи, но никто не реагировал, только он выходил. Вразвалку так, чтобы яйцо не потерять, надменно подходит, в глаза заглядывает, потом почтительно наклоняет голову и чирикает. Всё. Хорош. Не трави душу расспросами,- сказал Степан.

– Понято,- ответил Снегирь.- А об другом?

– Про другое валяй, но не сильно.

– И тут понято.

– Вот и ладненько.

Глава 2

Тимофей пришёл на совещание к Панфилову, внимательно изучив всё, что они наработали по программе отключения каналов связи. Было не густо, но тщательно. Тим знал, где находятся Потапов и Апонко, поэтому составу участников совещания не удивился. Кроме Панфилова присутствовали: Гунько, Евстефеев, Сундук, Иштым.

– Как вам, Тимофей, наш проект?- сходу спросил Панфилов.

– Не плохо. Есть, правда, ряд неучтенных моментов,- ответил Тим.

– Серьёзных?- осведомился Гунько, проект курировал он.

– Да. Составлен проект грамотно, но данные вы в него заложили ложные.

– Разве так может быть?- спросил Гунько.

– А почему нет?- усмехнулся Тим.- Вот вы пишите, что мы, мол, отключаем, а они приходят или вызывают. Это ложный принцип. Потому что выключаете не вы, он сам отключается.

– Так они в курсе, что и мы им пользуемся,- сказал Иштым.

– Они могут быть в курсе не только об этом. Они имеют информацию, что и Скоблев пользуется такой же связью, и ещё кто-то, им пока неизвестный, но из этого не следует абсолютно ничего. По крайней мере, с технической точки зрения,- определил Тим.

– Он, кстати, вчера покинул здание, передав нам документы инкогнито. Что-то случилось? Вы о тайности его исчезновения не могли бы нам что-то сказать?- обратился к Тиму Панфилов.

– С вашего позволения я отложу ответ на конец беседы,- предложил Тим.

– Да, конечно. Не стоит отвлекаться. Вопрос у нас серьёзный,- согласился Панфилов.- Если вы говорите о неточных исходных данных, то составленный нами проект не отвечает требованию. Нас съедят.

– Я вам уточню ситуацию и всё встанет на свои места,- Тим заложил ногу на ногу.- По документам оставленным вами следует, что на орбиту выведен экспериментальный спутник радиотелефонного направления. Технические данные у него расплывчатые. Слово экспериментальный – в этой связке основное. Мало ли что с ним может там произойти-случиться. Это первое. Второе в том, что они поименно не знают, кто им пользуется. Ваша причастность как пользователей выходит оттого, что вы его собирали и пускали. И всё. Каналы же эти может выключить кто угодно из пользователей и это не обязательно вы.