Klangfarbenmelodie

— Разве? — хмыкнул мужчина, кривя губы. — А мне кажется, причина именно в этом. Ну так скажи же мне, что я должен сделать, чтобы быть достойным тебя? — сердито прошипел он, наблюдая, как неуловимо меняется лицо Аллена. Словно бы оттаивает и обнажается. Тики смотрел на него, испачканного в крови, такого безразлично-оживающего, похожего на испуганного ребёнка, ошарашенного происходящим, не меньше (а то и больше) самого Микка. Смотрел — и выпалил, чувствуя себя таким же истеричкой, как и Неа: — Я сделаю. Давай. Кого мне надо убить или искалечить, какое не-знаю-что мне нужно достать, чтобы ты поверил, что можешь на меня положиться? — просящие, даже умоляющие нотки в своём голове он услышал только после того, как всё произнёс. И заметил, что новая порция кислорода обожгла лёгкие так, словно всё это время он не дышал.

Юноша часто-часто замотал головой — как будто хотел, чтобы и Микка замельтешило перед глазами; как будто хотел с себя что-то стряхнуть.

— Ничего не надо делать!.. — выдохнул он как-то почти судорожно. Так, что у мужчины внутри все перевернулось и замерло в диком, едва контролируемом желании броситься вперед и обнять его. — Я просто… я не могу иначе, — устало произнес Уолкер и медленно поднялся, покачиваясь на нетвердых, словно бы затекших ногах. — Я хотел защитить вас, Тики, и я…

— Вытрепал своему брату нервы и разозлил меня, — качнул головой мужчина, даже не думая, однако к нему приближаться и стоя на месте. Пытаясь снова разжечь в себе ту же злость, что чувствовал, когда ехал сюда, но не ощущая даже ее отголоска. — Я убийца, — четко выплюнул он, заметив, как Аллен дернулся, но даже не собираясь останавливаться, — и я ненавижу, когда меня недооценивают.

Юноша вскинул на него загнанный взгляд и шагнул вперед, сжимая в кулаки руки и прикусывая распухшую от смачного удара губу (в уголке его рта запеклась кровь, которую хотелось сейчас же стереть подушечкой пальца, но Тики заставил себя стоять — ему так надело делать все самому, но он так хотел…).

— Но зачем я тебе тогда нужен, если ничего не могу сделать со своими проблемами?! — истерично воскликнул он, влажно блестя глазами и как будто тщетно пытаясь казаться выше своего роста, но так и не преуспевая.

Это было бы смешно, если бы не было так грустно — то, что Тики так и не смог до него достучаться. А он не смог, если Аллен задает ему такие вопросы.

Но несмотря на это… злости мужчина по-прежнему не чувствовал.

— Потому что я люблю тебя, — только устало и усмехнулся он, чувствуя за собой непреодолимое желание упасть в кресло и крепко выпить. Потому что ничего другого он, как видно, просто уже не мог.

Аллен судорожно всхлипнул, смотря на него дикими глазами, сжимая кулаки и кусая дрожащие губы, и остервенело рыкнул, взмахивая ладонями, вмиг становясь каким-то до ужаса трепетным и живым, отчего уже совершенно нестерпимо хотелось броситься к нему, но Тики слишком устал, чтобы вновь идти к нему сам. Чтобы биться о наглухо закрытые окна.

— А я — тебя! — запальчиво воскликнул юноша, тяжело дыша и вперивая в мужчину совершенно странный, полный разнообразных эмоций взгляд, и шагнул к нему навстречу, ужасно встрёпанный и неустойчивый, какой-то слишком взволнованный и растерянный. — Но по твоей логике я должен тебе жаловаться после каждого чиха! — зло возмутился он, сердито скривив губы, и Микк почувствовал, как внутри у него самого что-то распаляется, что-то закипает.

Беспокойство?

Злость?

Бешенство?

— Если каждый твой чих оборачивается прощальной запиской как у самоубийцы — то да, мать твою! Да! — крикнул мужчина в ответ, желая что-нибудь сломать, потому что руки у него зачесались, и рассерженно выдохнул прямо в лицо разозлённо вскинувшемуся Аллену.

— Да нихрена подобного! — возмутился тот, нервно взметнув ладони в воздух. — Я не девица и не…

Мужчина шумно вздохнул, чувствуя, как внутри него закипает все же снова это восхитительное бешенство, дающее возможность делать что угодно и когда угодно, и в одно движение оказался вплотную к совершенно опешившему юноше и нависая над ним как огромная угрожающая тень. Наслаждаясь собственным превосходством.

— Достал.

И — дернул на себя, до хруста в позвонках прижимая к себе, до вскрика, почти до писка, и больно впиваясь в разбитые губы.

Аллен протестующе затрепыхался в его руках, несколько раз больно ударил его по ребрам, явно все еще горя желанием продолжить скандал, но Тики было так просто не остановить, о нет.

Не сегодня.

Не сейчас.

Не когда он дорвался наконец до своего желаемого.

Мужчина стиснул в ладони ткань майки юноши, чувствуя, как она трещит, и как обмякает и становится податливым живое и горячее тело в его объятиях. Уолкер с шумным, почти плачущим, почти просящим выдохом приоткрыл рот, позволяя Микку скользнуть по его небу языком, и зашарил по его торсу, поддевая полы рубашки и проникая под нее облаченными в окровавленные перчатки руками.

— Я согласен скандалить, если мы каждый раз будем так заканчивать, — тихо выдохнул он, когда они на секунду прервались, и Тики криво усмехнулся, вспоминая о своих планах на его задницу.

О, после сегодняшнего ты не захочешь со мной скандалить, подумал он — и снова поцеловал его. Аллен смешно зажмурился (зрачки у него были огромные) — как всегда делал от переизбытка чувств — и толкнул его к выходу к коридор, явно не собираясь продолжать здесь.

В общем-то, Тики был с ним согласен.

Юноша кинул долгий взгляд в сторону, кажется, на Адама, и, когда мужчина тоже проследил глазами очередную упавшую на татами каплю крови, судорожно, словно до последнего не желал что-либо говорить, выдохнул:

— Я не хотел, чтобы его убивал ты.

Микк вздрогнул, опасливо заглядывая в лицо Аллену и чувствуя, как внутри вновь подымается эта злость, это раздражение, что его недооценивают, что ему не доверяют.

— Я не хочу вновь становиться таким, — шепнул Малыш, нервно цепляясь за руку мужчины и заставляя этим жестом застыть в непонимании: про что говорил Уолкер? Каким «таким»? Мёртвым, безжизненным, бледным? Адамом? Юноша обернулся к нему, и лицо у него было растерянно-отстранённое. — Утешь меня, Тики. Пожалуйста, — тихо попросил он, глядя на него с мольбой в глазах.

Мужчина вздрогнул, криво усмехнувшись, и толкнул словно бы вновь замёрзшего юношу в коридор, понимая, это раздражение, эта поднявшаяся злость вновь немного улеглась, оставляя после себя лишь желание показать и доказать Малышу, что ему можно доверять.

Можно доверить себя.

— Конечно, — шепнул он Аллену на ухо и сразу же прикусил это ухо до крови, заставив юношу встревоженно пискнуть. — Но я ужасно зол, — предупредил Микк, приметив дверь в нескольких шагах и целенаправленно потащил облегчённо хохотнувшего редиску к ней. — Так что не жди чего-то нежного, понял?

— Я и не надеялся, — расслабленно улыбнулся Уолкер, прикрыв глаза и позволяя прижать себя к хлопнувшей двери.

Тики плотоядно усмехнулся в ответ, подумал, что, вообще-то, послушать крики одного конкретного человека совсем не против, и щёлкнул замком, наслаждаясь мягким и желанным смехом Аллена, в нервном, почти истеричном нетерпении обнявшего его за шею.

Кажется, ночь будет длинной, и утром его обязательно отругают Неа (за порчу милого братика) и Шерил (за порчу имущества). А потом они улетят в Канаду, где Микк исправно продолжит выцеловывать своего мальчика, избавляя от страхов и вездесущего огня.