Классическая проза Дальнего Востока

При свете увидали они на земле кровавый след и тотчас пустились по нему - прямиком на закат. Пройдя более половины зама, достигли они заброшенной пагоды, вошли и видят: стоят, покосившись, посреди пагоды изваянья обоих Стражей истинного пути, а спина у каждого глубоко пробита стрелою. Начали люди качать головами да прищелкивать языком: чудное, мол, дело, такого еще не бывало. Навалились они и опрокинули оба изваяния наземь.

Тут послышался чей-то странный голос:

– Захотели брюхо набить... Думали ль, что от этого рассыплемся в прах? А ведь всему виной этот старый олух - Водяной дух. Втравил нас в беду, а сам небось спасся. Мы же из-за него погибаем. Горе нам, горе!

Послали тогда часть людей в храм Водяного духа. А там стоит истукан из глины. Вдруг видят: обличье его изменилось, лицо сделалось иссиня-бледным, словно его окропили индиго, а на губах налипла рыбья чешуя. Тотчас разнесли и этого истукана.

Правитель уезда Ван Ты Лэп опорожнил все лари и сундуки, чтобы отплатить тому человеку за его благодеянье, и он, отягченный, отправился восвояси. А нечисти с той поры не видно было нигде и следа.

* * *

Нравоучение.Увы! Учение Будды поистине бесполезно и даже весьма вредоносно. Послушаешь громкие слова - вроде бы сострадание и доброта всеобъемлющи, а станешь доискиваться воздаянья - все очень туманно и ускользает, как ветер меж пальцев. Но ведь почтенье и вера людей дошли до того, что многие разорялись дотла, жертвуя на пагоды.

Взглянем на это суровым и беспристрастным оком: ежели в полуразваленной пагоде творились такие бесчинства, сколько же зла и бед в красивых и шумных храмах, где теснятся молящиеся!

И все ж, сколько бы раз благой государь или добронравный военачальник ни пытались искоренить ложную веру, им это не удавалось. Ибо среди почитаемых и просвещенных мудрецов всегда находились ее приверженцы, подобные хаук ши по имени Су в правление дома Сун или чанг нгуену из рода Лыонг у нас при государях Ле.

Такое могло бы случиться, лишь уродись сотни мужей вроде Хань Чан-ли да соберись они воедино. Нагрянули бы, спалили все книги и захватили дома.

Рассказ о девице по имени Туи Тиеу [81]

Муж родом из земли Киен-хынг (Зримое благополучие? по имени Зы Нюан Ти, прозванный "Новым творением", был известен уменьем слагать стихи, а особенно песни. В столице распространялось благоуханье его славы, и лицедеи с певцами за каждую сочиненную им песнь дарили ему великие деньги. На исходе лет "Унаследованного изобилия", при государях из дома Чан, явился Зы по какому-то делу на прием к военачальнику округа Верной реки - Ланг-зианг, звали его Нгуен Чунг Нган.

81

Рассказ о девице по имени Туи Тиеу

480. Нгуен Чунг Нган(1289-1370) - выдающийся государственный деятель, ученый и поэт; действительно был наместником в Ланг-зианге.

... год, на котором в месяцеслове сошлись знаки Земли и Пса...– 1358 г.

484. Квартал Мира и согласия(Тхаи-хоа) - один из старейших кварталов Тханг-лаунга в северо-западной части столицы.

Званье "Опора державы"(Чу куок) - одно из высших придворных званий, жаловалось за особые заслуги.

Они любовались цветами...– В Дай-виете, как и в соседних странах, существовал обычай "любованье цветами" - дерева май (разновидность сливы) - весной, персика - под Лунный новый год и т. д.

482. И тучи над землями Цин небосклон застилают.– Идиоматическое выражение для обозначения густых черных туч, восходит, очевидно, к стихам средневекового китайского поэта Сыкун Ту.

Где храбрый Кун-но или Сюй Цзюнь знаменитый?– Кун-но (Куньлуньский раб) и Сюй Цзюнь - персонажи средневековой китайской литературы; храбрецы, помогавшие соединиться разлученным влюбленным.

... как же вернуть мне мою драгоценную яшму?– Намек на стихотворение китайского поэта Ду Му (803-852), герой которого, вынужденный покинуть родину, получает в дар от друга поднос с рисом и дорогую яшму; взяв поднос, он возвращает яшму. С тех пор "вернуть яшму" - значит возвратить сокровище владельцу.

... бумажный листок, на подобном когда-то писала Сюэ Тао...– В эпоху Тан в Китае поэтесса Сюэ Тао сочиняла короткие стихи и потому нарезала бумагу небольшими листками.

Хэси– область древнего Китая к западу от Хуанхэ.

... как Мэн Гуан, я не поднимала до самых бровей поднос.– При династии Хань в Китае женщина по имени Мэн Гуан, почитая мужа, подавала ему еду, подняв поднос до бровей. Здесь героиня намекает, что ни к кому не питала сердечной склонности.

Игрою на каме, как древле Чан Цин знаменитый, никто еще сердце мое не сумел полонить.– Кам - пятиструнный щипковый музыкальный инструмент. Чан Цин (прозванье китайского поэта Сыма Сян-жу) - см. прим. к с. 77.

Я чтила высокий талант стихотворца Ду Му...– По мнению вьетнамского комментатора, речь идет о стихах, сочиненных Ду Му на пиру у вельможи, где певицы сравниваются с цветами.

483. ... как в давнее время другую, // меня на дороге похитил злодей...– Героиня сравнивает себя с красавицей Лю, возлюбленной танского поэта Хань Хэна, которую тоже похитил вельможа.

Хань Хэн написал, что поломаны ветки у ивы и ствол...– Здесь намек на стихи, посланные поэтом красавице Лю и построенные на игре слов, так как имя се "Лю" означает "ива".

... но снова жемчужницы к старым прибьет берегам.– По преданию, у берегов Хоп-фо (см. прим. к с. 386) водились раковины-жемчужницы, которые при дурных правителях уходили в глубину, а при справедливых - возвращались к берегу.

... увы, как говорится, над землей Чу дождь, а в Яне - солнце...– Чу и Янь - государства на крайнем юге и севере Китая; фраза эта - намек на разобщенность влюбленных.

... горевала о бедном лепешнике...– Танский принц Нин Ван похитил жену лепешника, но она, живя во дворце, горевала о муже; принц призвал его и отпустил с ним жену восвояси.

... бросилась с галереи наземь...– Во времена династии Цзинь в Китае Чжао Ван-лунь, чтоб овладеть красавицей Люй Чжу, убил ее мужа; но она, храня верность супругу, бросилась с дворцовой галереи и разбилась насмерть.

485. ... скорее, как говорится, обмерю пядью великую гору У...– Здесь, видимо, намек на бытовавший в китайской словесности образ духа горы У, сводившего влюбленных; другое значение фразы - безнадежность затеянного предприятия.

... заводить речь о возвращении жемчуга.– В давние времена в Китае Линь Си нашел на постоялом дворе сумку, полную жемчуга, вернул ее владельцу и отказался от награды.

... или Чан-ли, который отпустил прекрасную Лю-чжи.– Чан-ли (прозванье китайского поэта Хань Юя) охладел к пытавшейся бежать из его дома наложнице Лю-чжи и отпустил ее восвояси.

486. Кто же, ища дорогую жемчужину, уляжется перед пастью Черного дракона?– Некогда в Китае юноша достал со дна моря бесценную жемчужину; отец объяснил ему, что жемчужину выронил во сне из пасти дракон, а не засни чудище, сыну б несдобровать.

487. ... как некогда Вэй или Хо...– Вэй Цин и Хо Цзюй - знаменитые полководцы династии Хань.

... спустились в округ Небесной вечности...– Вьетнамцы говорят не "ехать с севера на юг", а "спускаться" и наоборот, соответственно - "подниматься". Округ Небесной вечности (Тхиен-чыонг) - родина первых чанских королей (современная провинция Нам-ха, ДРВ).

... седьмой год "Великого правления"...– "Великое правление" - один из девизов царствования Чан Зу Тонга (1358-1369); здесь - 1365 г.

... едва перестав быть супругой Чыонга, стала соложницей Ли.– Чыонг (китайск. Чжан) и Ли - очень распространенные фамилии; фраза означает женское непостоянство.

... стоит покончить с сомнениями в Сяцае, вновь заблуждаешься в Янчене.– Сяцай и Янчен - уезды в древнем китайском царстве Чу, где было множество красавиц и куда съезжались якобы отовсюду титулованные и чиновные мужи. Здесь почти дословно цитируется ода китайского поэта Сун Юя.

Тот, узнав о приходе Зы, поспешил ему навстречу и учинил роскошный пир в Плавучем чертоге зеленой яшмы, вызвав туда более десятка певиц, дабы пеньем своим и плясками потешали пирующих. Была среди них и прекрасная собою девица по имени Туи Тиеу - "Пьянящий шелк". Сиятельный Нгуен спросил Зы:

– Не приглянулась ли вам какая из них? Которая из девиц вам по сердцу, ту и прошу принять от меня в подарок.

Вновь зазвучала музыка, и Зы прочитал нараспев такие стихи:

"Сколько здесь лотосов белых прошло, чудом возникли на миг, Их неземные чисты голоса, светел божественный лик. Разгорячил нас напиток пьянящий. Шелк охладил белоснежный. Нежный напев из страны Цзяннань в душу волненьем проник".

Сиятельный Нгуен, смеясь, обратился к Туи Тиеу:

– Итак, учитель отметил тебя перед всеми.

Зы в тот день захмелел до беспамятства и, очнувшись уже среди ночи, видит: Туи Тиеу сидит подле него. Возблагодарил он в душе несказанно сиятельного Нгуена, а поутру, прежде чем уйти восвояси, отправился выразить ему свою признательность.

– Девица эта, - сказал сиятельный Нгуен, - весьма хороша и изысканна, берите ее, учитель, и любите как должно.

Зы тотчас и увез ее в Киен-хынг. Туи Тиеу, одаренная ясным умом, всякий раз, когда Зы читал книги, тоже училась украдкой и вскоре весьма преуспела. Тогда он принес сочиненья о составлении писем и ответов и стал обучать Туи Тиеу. Года не прошло, как она повела всю его переписку.

В год, на котором в месяцеслове сошлись знаки Земли и Пса, Зы, намереваясь держать испытанья в столице, уложил вещи и собрался в дорогу; но, не в силах расстаться с Туи Тиеу, взял с собой и ее. Добравшись до места, сняли они себе жилье в квартале Мира и согласия, подле речного устья.

Однажды, в первый день нового года Туи Тиеу подбила подружек отправиться в пагоду у башни Небесного воздаяния и воскурить благовония пред изваянием Будды. В эту же пору вельможа из рода Тхэн, пожалованный званьем "Опора державы", гулял переодетый по улицам и, увидав красоту Туи Тиеу, силой увлек ее в свой дом.

Зы подал жалобу на государево имя, но род Тхэн был влиятелен и силен, и потому суды и палаты избегали выносить свой приговор, а судьи откладывали кисти, не смея вникать в эту тяжбу.

Вконец опечаленный, он и думать забыл про науки да испытанья. Однажды шел он понурясь за город и повстречал множество всадников. Они любовались цветами и теперь возвращались в столицу. Впереди голосили глашатаи, позади двигалась стража. Вид у всех был торжественный и важный; дорогие заколки и булавки градом сыпались на дорогу, повсюду переливался багрянец. Под конец Зы увидел Туи Тиеу: восседая в носилках, затянутых цветастым шелком, она проплывала под ивами.

Хотел он броситься к ней, но окружали ее люди именитые и знатные; оробел он и лишь проводил ее страстным взглядом. Слезы ручьями побежали по его лицу, и он не промолвил ни слова.

Туи Тиеу прежде завела себе двух дроздов-пересмешников, и вот однажды Зы, указуя на них перстом, сказал:

– Хорошо вам, малые твари, всякий день милуетесь друг с дружкой, не то что я - маюсь на пустой и холодной подушке. Отчего бы вам не расправить крылья и не доставить любимой мое письмо?

Дрозд, услыхав его, закричал и запрыгал, вроде бы собираясь в путь. Тотчас Зы написал письмо и привязал к птичьей лапке. В письме говорилось:

"Вчера промелькнули под ветками ивы так быстро носилки, Что мы не успели обмолвиться словом. Несчастные, слезы тайком мы стирали, страдая в разлуке. Теперь нас туманная ночь разделяет, а были мы вместе. Жилище вельможи хранят бесконечные двери, замки и засовы. И утром печалимся и вечерами страдаем в тоске друг по другу. Ведь старое чувство - оно не слабеет. Тоска и отчаянье связаны в узел. Читая стихи, вспоминаю тот праздник, где мы повстречались, И голос - твой голос, высокий и чистый, И неповторимую снова я слышу мелодию дана. Мой дар драгоценный! Впервые домой тебя вел я в тот вечер. Еще наша страсть не успела вполне разгореться. Так рано с тобою нас лезвие зла разделило. Крик дикого гуся печален, и ласточек щебет невесел, И тучи над землями Цинь небосклон застилают. Стемнеет - в глубокой тоске раздвигаю наш полог парчовый, Прижмусь к твоему одеялу, холодную ткань обнимаю. Где наши утехи на ложе лиловом под пологом алым? Я так одинок, так мне грустно в покое для чтенья. Сверчка стрекотанье и дождь - как созвучны две эти печали! За тонкой стеной безысходность и холод, С утра перелетные гуси рыдают, кричат в непроглядном тумане. Грустит вечерами свирель одиноко, и по ветру стелются звуки. Молчу, чтоб страдания скрыть, слово мне вымолвить трудно. И только над книгами молча склоняюсь. Ни в чем не могу я найти утешенья. Но как же унять эту боль, эту муку? Но как же мне доступ найти во дворец ненавистного мне царедворца? Где храбрый Кун-но или Сюй Цзюнь знаменитый? Ну как же вернуть мне мою драгоценную яшму? Как мне донести до тебя мои тайные мысли? Я этой бумаги клочок посылаю, Ему лишь могу я доверить печали".

Дрозд улетел и опустился у полога близ ложа Туи Тиеу. Она, прочитав письмо, тотчас раскрыла бумажный листок, - на подобном когда-то писала Сюэ Тао, - и, обмакнув в тушечницу кисть, сравнимую по совершенству с кистью из Линьчуаня, написала ответ. В письме говорилось:

"Я бедная девушка Туи Тиеу, в простой родилась я семье. Росла я, друзья меня песням учили, Училась приятному я обхожденью, Постигла тайны игры на дане, напевы страны Хэси. Но никогда еще из раболепства, как Мэн Гуап, я не поднимала до самых бровей поднос. Могла ли я знать, где опору найду И кто мне когда-нибудь счастье вручит? Игрою на каме, как древле Чан Цин знаменитый, никто еще сердце мое не сумел полонить. Я чтила высокий талант стихотворца Ду Му за стихи о красавицах юных, цветущих в покоях дворца. Зерно - к янтарю, железо - к магниту, а я потянулась к тебе, К тебе я, счастливая, прислонилась, как стебелек маниока к сосне. Чудом была наша встреча, как будто в Обители духов случилась она. Но так же, как в давнее время другую, меня на дороге похитил злодей, И мы, друг для друга рожденные, стали отныне несчастнейшими из живых, И счастье для нас обернулось несчастьем и худшим из зол, Сношу я позор и обиду терплю, Робею, страшусь я ударов судьбы. Я пищу вкушаю и сплю по ночам, потому что страшусь умереть, никогда не увидев тебя. Разлука не в силах любовь мою вырвать из сердца, вовеки не в силах она мою память убить. Я так изменилась в разлуке, я стала другой, Волос не чешу, а к помаде и не прикоснусь, Светильник мой гаснет, и вечною стала пора непогожей весны. А в зеркало гляну: сквозь слезы - морщины. Я больше не в силах глядеть. Но птица мне весть принесла, и надеюсь опять, Хоть горечь разлуки, увы, нестерпима для нас. Хань Хэн написал, что поломаны ветви у ивы и ствол, Но снова жемчужницы к старым прибьет берегам. Тревоги меня одолели, печали и страхи... Но как все могу я в письме описать!.. "