Клич мятежников (сборник)

Сэм хихикнул, свирепо хрустя обёрткой. А Уилф отчётливо ощутил, чтона них кто-то смотрит.

– Ровно дели, - сказал он. Сэм быстро кивнул, занятый этим важным делом, а Уилф покосился на Ника. Тут кто-то есть, показал глазами тот. Уилф медленно наклонил голову: знаю. Они все давно умели читать несказанное друзьями по глазам, в позе, в жесте, даже в дыхании.

Да, тут кто-то есть. И этот кто-то прячется. Не в засаде сидит, а именно прячется. Уилф ощущал его страх и ненависть. И - голод. Но это был не зверь... не совсем зверь.

Сэм протянул Уилфу треть плитки. Уилф нагнулся за нею. И в тот же миг Ник молча и прямо из сидячего положения прыгнул куда-то вбок и вниз - в развалины. Раздался чей-то вскрик, странные звуки, возня, и голос Ника:

– Стой, я сказал! Вот ведь... стооооой, а ну... тащу, принимайте!

Глазам вскочивших американцев предстал русский - он вышел откуда-то дальше, видимо, по лестнице из подвала, толкая-таща перед собой свирепо сопротивляющегося человека. Сэм ойкнул, а Уифл чертыхнулся от души, потому что это был мальчишка.

Худой, босиком, почти невесомый - словно в просторной грязной куртке и таких же покрытых въевшейся грязью рваных подвёрнутых джинсах ничего не было внутри. Длинные, непонятного цвета волосы сбились в заскорузлые пряди и комки. Серое от грязи лицо было искажено яростью и ужасом, светлые глаза казались почерневшими колодцами. Хрипя и взвизгивая, он яростно отбивался, и даже когда его удалось как следует скрутить втроём - всё равно пытался укусить держащего его Ника. Но теперь, по крайней мере, найдёныша можно было рассмотреть как следует.

Мальчишке могло быть девять, десять лет, может - больше, а может - и меньше, не поймёшь. Он на самом деле до такой степени был похож на пойманного зверя, что Уилф даже сморгнул несколько глаз. А Сэм непосредственно сказал:

– Он голодный, наверное... один тут. Хочешь шоколад?
– и протянул мальчишке свою треть.
– На, ешь.

– Его стошнит, даже если съест, не переводи продукты, - предупредил Ник.
– Уилф, ты что?

А что Уилф? Он ничего. Он просто чуть шагнул назад и слегка нагнулся, не сводя глаз с искажённого страхом и злостью лица мальчика. И всё. И ничего больше. Что ещё-то может быть? Ведь не в самом же это деле всё, не может же быть такого...

...
– Винс, - тихо сказал Уилф. Мальчик перестал дёргаться и внимательно посмотрел в лицо Матмэна.
– Винс, - повторил Уилф и взял найдёныша за плечи.
– Винс, - сказал он в третий раз, забыв все остальные слова.

– Ты что?
– спросил удивлённо Ник. Уилф мельком дико поглядел на него и, нагнувшись ещё ниже к отшатнувшемуся мальчику, который оскалил зубы, тихо зарычав, прошептал:

– Винс, ты помнишь меня? Я Уилф. Я Уилф, понимаешь? Я...

– Уилф?
– пискнул горлом зверёк - сипловато, хрустко, словно разучился говорить. Открыл рот, не сводя теперь глаз с наклонившегося к нему уже почти вплотную старшего мальчишки.

– Винс, - повторил Уилф. И заорал на Ника: - Пусти ему руки, ему больно! Пусти, убирайся! Ну?! Пусти его, убью!
– Ник даже отскочил. Мальчишка-найдёныш взял себя за локти и так женепривычносказал:

– Не... ты умер. Мы тебя искали и не нашли. Ты умер. Ты обманываешь.

– Винс, - Уилф встал на колени и, обняв найдёныша за пояс, замер, уткнувшись лицом ему в грудь. Зашептал: - Я же тебя похоронил. Тебя и твоего медвежонка... Винс, я... прости меня... Винс...

Мальчик снова открыл рот и неожиданно заревел громко, в голос - слёзы брызнули из глаз, мешаясь на исказившемся лице со слюной и соплями. Что-то пытаясь сказать, но сам себя глуша истошным плачем, он мёртвой хваткой обхватил за шею вскочившего и вскинувшего его на руки Уилфа, на которого было страшно смотреть - казалось, лицо его непрестанно и безжалостно бьёт током, Ник даже попятился и натолкнулся на изумлённо глядящего на происходящее Сэма, едва не свалив его наземь.

– Винс, - прохрипел Уилф, хаотично тиская вцепившегося в него малыша.
– Винс. Ви... ви... ви...
– и неожиданно весь затрясся и хрипло зарыдал.

– О господи. Как же он тут оказался?! Тут же сто пятьдесят миль до вашего Таллахасси - и это по прямой...
– потрясённо сказал Ник.
– О...
– и обернулся на странные звуки, который издавал уронивший шоколадку Сэм.

– А меня... меня... меня никто никогда не найдёооооооот!

– ревел Сэм.
– Никто! Никогда! Все уб... уб... убитыыы!!! Все убиииииитыыыыы!!! Все!!! Я хочу домооооой!!!

– С ума вы все посходили, - растерянно выдохнул Ник. Его никто не услышал. И он крикнул: - А я?! Я тоже... сволочи американские, сволочи!
– и, пнув стену, сел с размаху на битый кирпич. Сэм, продолжая плакать, отошёл в сторону и уткнулся лицом в другую стену. А Уилф, тяжело дыша, встряхнул ревущего мальчика и крикнул:

– Где мама?! Где мама, Винс?!

Винс перевёл дыхание, хлюпая и булькая. Вытер лицо рукавом куртки. И убито сказал:

– Я её потерял. Я её потерял, Уилф...
– и снова вцепился в старшего брата.

* * *

Тылы полка остались в Байроне. Мосты через реку были взорваны, и флоридцам, и техасцам пришлось ждать инженерную часть, двигавшуюся маршем с запада. Боевые части заняли позицию на речном берегу, но на этот раз Уилфа там не было.

Он остался в тылу, выпросив себе двенадцать часов отпуска. И теперь сидел в палатке, рядом со спящим в спальнике отмытым дочиста и немного (много было нельзя...) покормленным Винсом - не сводя с младшего брата глаз и почти не шевелясь. Зато Уилф то и дело принимался плакать, поэтому Ник как-то ненавязчиво оказался тут же, рядом. Он ни у кого не просил отпуск и, похоже, просто временно дезертировал.

Прежде чем мёртво уснуть, Винс рассказал - сбивчиво, но достаточно внятно - что с ним случилось. Казалось, что он не может успокоиться, не выговорившись, потому что, едва мальчик замолчал, как отключился...

...Миссис Матмэн совершила большую ошибку, оставшись в Таллахасси и пытаясь найти старшего сына. С другой стороны - если бы Уилф знал об этом, он бы сам постарался их найти - и тогда, может быть, всё сложилось бы лучше, чем сложилось. А может быть - хуже. Кто знает?

Миссис Матмэн с Винсом покинула город только в начале сентября, когда оставаться там стало не просто смертельно опасно, а - смертельно, и точка. Они превратились даже не в беженцев, у беженца есть какая-то цель - в скитальцев. В скитальцев посреди океана ужаса, в котором не видно берегов и никто не ведает дна.

Винс потерял маму в ноябре, в каком-то городе, он не помнил - каком. Они ночевали в развалинах, утром мама пошла искать еду, а он остался, он уже привык к такому. Играл с медвежонком. Потом пришли ещё люди, они не пытались его обидеть, с ними был мальчик, такой же, как Винс, они играли вместе... а потом... потом начался обстрел... он побежал...

...и больше не видел маму. Хотя искал потом. Искал, как мог.

Таких детей - отчаявшихся, перепуганных, почти сошедших или вовсе сошедших с ума, потерянных или даже брошенных - вокруг были десятки тысяч. И помогать им никто не собирался - да и не мог помочь. Самоотверженные попытки некоторых организаций и отдельных людей что-то сделать буквально тонули в адской круговерти кровавого безумия, захлестнувшего страну. Дети (и взрослые, впрочем, тоже) массово умирали от очень быстро наступившего голода - продукты нужны были бандам, нужны были воюющим сторонам, нужны были просто более сильным бродягам, а производилось продуктов в местном раю преступно мало, большинство сельхозугодий давно были распроданы под парки, частные зоны и прочие символизировавшие успешность США места. Их убивали - убивали все, у кого была хоть какая-то сила и кто почему-либо хотел это делать, начиная от устраивавших расовые чистки "чёрных братьев" и мексиканских банд и кончая просто фермерами, которые защищали своё добро от бродяг самыми простыми методами. Они становились жертвами огромного количества маньяков всех мастей, которых теперь не сдерживало ничего. Их косили болезни - дети с ослабленной уже не в первом поколении "искусственной" иммунной системой без лекарств погибали поразительно быстро и легко. Кроме того, сытая и обеспеченная жизнь без ответственности за что-либо и с чудовищно растянутым сроком "детства" отучила американцев принимать решения, рисковать, бороться...