Клинок предателя

— Вы говорите, всё говорите и говорите, — продолжала ворчать кузнец.

Она предупреждала меня о том, что лорд прикажет заковать меня в колодки, а на следующей неделе, после проведения ежемесячных слушаний, просто повесит.

— Вы говорите о законах, короле и правах. Какие права могут быть у таких людей, как мы?

Когда ко мне пришли горожане, я рассказал им о законах, призванных защищать простых людей, о правах, что принадлежат им, а еще о том, что иногда за эти права надо бороться. Закончив речь, я поступил так, как наставлял нас король: попросил двенадцать жителей города взять на себя роль присяжных, которые обеспечат исполнение приговора и безопасность семьи после того, как я уеду. Но никто не вышел, чтобы поднять золотые монеты. Даже два дня спустя они все еще валялись на земле перед колодками, в которые меня все–таки заковали.

— Сударыня, сказать по правде, я не совсем понимаю, в чем моя вина. Я совершил правосудие, дрался за честь девушки и ее отца, и меня же еще заковали в колодки.

— Да уж, справедливо сказано. Только никто в нашем городе не хочет поменяться с вами местами.

— Как, по–вашему, я должен был поступить? — спросил я.

Она встала передо мной на одно колено, едва не коснувшись золотой монеты.

— Слушать надо было, — ответила она. — А вы всё говорили, ох и хорошие же слова, да только никто не подскочил и не сказал: «Возьмите меня, сударь! Я буду вашим человеком!» Просто вы смотрите на нас так, словно мы псы или дети неразумные. И на слуг лорда напали в одиночку, как болван.

— Решил, что, может, они меня не успеют схватить, если я наскочу на них первым.

— В следующий раз просто бегите.

Она достала из торбы молот и еще какой–то инструмент, напоминавший узкую стамеску. Приставила его к замку, удерживающему колодки, и сбила одним ударом. Убрав инструменты обратно в торбу, женщина нагнулась и подняла монету.

— Не слишком–то большая плата, — сказала она.

Я избавился от колодок и попытался размять затекшие плечи и спину.

— Вам лучше поторопиться. Ваша лошадь стоит вон там за амбаром. Оседлайте ее как можно скорее, а потом скачите, куда я вам покажу.

— Они придут за вами, — предупредил я.

— Муженька своего хоть к делу пристрою, он поможет. Да и другие подтянутся, если припрет.

— Я все–таки не понимаю.

— А чего непонятного–то? Вы тут всякого наговорили, а я слушала очень внимательно.

* * *

Я слушал, но ожидание казалось невыносимым. Огромная толпа. На той стороне площади на помосте герцог с сыном, вокруг него — стражники, готовые схватить нас. И маленькие золотые диски, которые бессмысленно кружатся на камне, постепенно замедляясь.

И тут, словно молния, промелькнули мохнатые лапы: собака породы шарпни, быстрая, как скаковая лошадь, выскочила из толпы и схватила зубами одну блестящую монету, словно крысу поймала.

В камень рядом с собакой ударила стрела.

— Венчик! — крикнул мальчишка из толпы. Мститель, маленький тиран, с которым я познакомился несколькими днями ранее. Он выбежал на пятачок и тоже схватил монету, а затем тут же слился с толпой, сделав рукой неприличный жест и показав его сперва мне, а потом и герцогу. Еще пара стрел ударила по пятачку, ломаясь о твердый камень.

— Любой, кто поднимет эти грязные монеты, получит стрелу! — заревел герцог. — Расходитесь по домам, а не то, клянусь, я заставлю вас всех расплатиться кровью!

Затем крупная женщина, которая первой пообещала защищать Алину, выбежала и схватила монету, тут же слившись с толпой. Выбежал еще один, с раненой рукой, крепко примотанной к груди, — Кайрн, бедняга, который хотел стать плащеносцем Лоренцо. Затем третий, четвертый. Все они хватали монеты и тут же прятались в толпе.

Но одной женщине не повезло: ее пронзили сразу три стрелы, и она рухнула на камень, сжимая в руке монету.

Люди зашептались. На лицах мелькали гнев и решительность. Многие были бы не прочь выскочить на пятачок, взять монету и присягнуть на верность закону, но лучники осыпали камень градом стрел каждые несколько секунд без остановки. Тук–тук — стучали стрелы. Ломались они, лишь ударяясь о камень. Попадая в живую плоть, оставались целыми.

Я услышал крики — толпа заволновалась, кто–то пробирался сквозь людей, создавая волну между герцогом и нами.

— Томмер! Остановите Томмера! — закричал герцог. Я посмотрел на помост и увидел, что мальчика там нет. Неожиданно он оказался у самого края пятачка. В камень прямо перед ним ударила дюжина стрел. И как только в него не попали? — Остановитесь, болваны! — яростно кричал герцог. — Это мой сын!

Мальчик спокойно вошел в центр круга, осмотрел оставшиеся монеты, наклонился и поднял одну. Покатал ее между пальцами, а затем показал толпе.

— Никто не сможет разбить Валун! — воскликнул он высоким, ломающимся голосом рассерженного подростка.

Толпа словно сошла с ума. Люди подняли мальчика на руки и начали ликовать, как безумные. Вокруг нас кружились сотни мужчин и женщин, так что мы совершенно слились с толпой. Сын герцога поднял монету плащеносца. Сын герцога повторил девиз. Теперь я видел всех одиннадцать человек, поднявших монеты, и радостно лающего шарпни. «Ba–лун! Ва–лун!» — скандировали люди, и эхо отражалось от твердого камня. Они больше не обращали внимания ни на герцога с Шиваллем, ни на нас с Алиной, ни на стражников. Словно мы перестали для них существовать.

— Она была права, — пробормотал я, огорошенный тем, что увидел.

— Кто? — спросила Алина.

— Женщина–кузнец. Она сказала, что мне нужно слушать.

Алина усмехнулась, словно сама собиралась дать мне подобный совет.

— Вы слишком много наговорили, сударь, — сказала она.

— Он только и делает, что говорит, но иногда и этого достаточно.

Я оглянулся и увидел седую морщинистую старуху в лохмотьях и со сталью в глазах. Швея держала в руке тяжелый дорожный баул.

— Но время для разговоров вышло: пора вам выбираться из этого трижды проклятого места.

— Маттея! — радостно вскрикнула Алина и порывисто обняла Швею.

— Да, дитя мое, я все еще забочусь о тебе. — В ее глазах светилась невиданная прежде нежность. — Тебе пора уезжать, дитя мое.

— Но почему? Почему я не могу остаться здесь, с тобой? Я не стану тебе обузой, Маттея…

— Это не твое призвание, дитя, — ласково ответила Швея. — И не мое, хотя мне бы очень этого хотелось. Ты сделала то, что должна, — пережила Кровавую неделю, и теперь твой род признан по закону. Никто больше не посмеет отнять у тебя имя, милая Алина.

— Не понимаю, — сказал я. — Почему?..

Маттея перебила меня:

— Да, Фалькио, всем и так ясно, что ты ничего не понимаешь. Поэтому просто делай, что тебе говорят. Ты произнес хорошую речь, и народ наконец восстал, желая лучшей жизни, чем та, что была у них при этом жалком ублюдке–герцоге. Но вскоре их энтузиазм угаснет, и Шивалль вновь начнет плести интриги, чтобы прибрать город к рукам. Поэтому уезжай. Забирай девочку и скачите прочь от Рижу, так быстро, как только можете. Ступай, найди своих приятелей–болванов, пока они не натворили глупостей и не спутали мне все карты. — Она криво улыбнулась. — А та здоровенная зверюга, которая прячется за обгорелыми складами во–он там, ваша?