Клинок предателя
Шрифт:
— Забирайся на нее, — сказал я Алине.
Девочка посмотрела на меня как на сумасшедшего.
— Либо она поможет нам, либо нет. Забирайся. — Я поднял Алину и усадил на спину лошади.
Девочку она не убила, и я счел это хорошим знаком и сам неуклюже взобрался на спину животного. Как раз в это время в дверь вбежали первые стражники.
Я прижался к спине лошади.
— Дан’ха ват фаллату, — сказал я, поглаживая ее шею. А затем зашептал на ухо еще одно слово, которое помнил из книги с легендами. — К’хей. К’хей, к’хей, к’хей. Лети. Лети. Лети.
Когда стражники подбежали к клетке, обнажив
МЕЛКИЕ ГОРЕСТИ
Удержаться на спине животного было так же трудно, как устоять на ногах во время землетрясения. Меня болтало в разные стороны, и держался я лишь благодаря тому, что лошадь вовремя меняла направление, подхватывая меня. Алине было еще хуже.
— Сунь руки в петли плаща, — крикнул я, когда мы неслись к воротам, а под копытами лошади остался очередной стражник.
К стражникам лошадь фей жалости не питала, словно помнила каждую рану, каждый удар и порез. Наверное, именно так и было.
— За ворота! — прокричал я ей в ухо. — Нужно убираться отсюда! Ты не можешь убить всех стражников во дворце.
Полагаю, что если она и не поняла моих слов, то угадала их значение, потому что чуть не скинула меня в ту же секунду.
— Ладно! Можешь растоптать их всех и каждого, но тогда они убьют девочку. Защити ее! Защити жеребенка!
Не знаю, расслышала ли лошадь мои слова сквозь крики стражников, но она наконец бросилась к дальним воротам. Огромные, двенадцать футов в высоту, они были сделаны из таких же крепких прутьев, как и ее клетка. Я надеялся, что замок на них не слишком надежный.
— Держись! — крикнул я Алине и прижался к лошадиной шее, когда животное молнией бросилось вперед. В какой–то момент я даже испугался, что она сейчас врежется в ворота головой, но в последний момент она встала на задние копыта, а передними ударила в металлическую решетку. Прутья погнулись, замок отлетел в сторону, и мы вырвались на свободу.
За спиной раздавались крики, свистели пролетающие мимо арбалетные стрелы. По крайней мере две вонзились лошади в ляжки, но даже если она и почувствовала боль, то никак этого не показала — просто продолжала скакать по главной улице. Я возблагодарил святых за то, что уже спустилась ночь и немногие погибнут под копытами взбесившейся твари.
Мы проскакали не меньше мили, и лишь потом лошадь позволила мне править. Без узды и стремян: я показывал ей дорогу с помощью ослабевших ног.
— Куда мы едем? — спросила Алина, когда мы наконец–то перешли на шаг.
Я слез с лошади, чтобы размять ноги, но мне пришлось опереться на круп животного, чтобы не упасть.
— Нужно сориентироваться, — ответил я. — А потом поедем к малым городским воротам и попытаемся прорваться силой.
— Нет, — сказала Алина.
— Что значит «нет»?
— Сегодня последняя ночь Ганат Калилы, — ответила она. — Завтра на Тейяр Рижу соберутся все знатные семьи. Мы пойдем на Валун, и я буду представлять свой род.
— Ты с ума сошла? Они тебя убьют — и меня тоже, как пить дать.
— После Кровавой
недели наступает День милосердия. В этот день никому нельзя причинять вред или арестовывать, если они не нападут первыми.Я вздохнул и поглядел в ночное небо.
— Скажи мне, и чем это все закончится? — устало спросил я. — Что будет потом?
— Я смогу найти убежище в какой–нибудь знатной семье или вообще уехать из города. Но при этом сохраню свои права наследования, Фалькио.
— Права наследования? И чего они стоят, если герцог хочет убить тебя?
— Это все, что мне осталось. Все, что оставила мне мать… и отец…
— Прости. Я никогда не встречался с лордом Тиарреном, но уверен, он был…
— Замолчите! — вскричала она. — Вы ничего не понимаете.
Я подчинился и просто продолжил шагать вперед. Может, девчонка права? И все действительно настолько просто? Могут ли обычаи Ганат Калилы защитить Алину, учитывая, что здесь находится герцогиня?
Улицы были пусты. В последнюю ночь Кровавой недели жители попрятались по домам, потому что со всеми, с кем хотели, уже сразились, кого смогли — убили. Даже трудно выразить словами, насколько я ненавидел это место.
— Здравствуйте, — раздался вдруг женский голос с уличной скамьи, скрытой тенями.
Алина вскрикнула, я тут же обнажил рапиру, лошадь дернулась и рванула на голос, готовясь бить копытами.
Женщина не убежала — она спокойно встала и коснулась лошадиной морды, словно не боялась огромной зверюги.
— Дан’ха нета ват фаллату, — мягко сказала она. — Я не из твоего табуна, Матушка. Но я не враг тебе.
— Кто вы? — спросил я, наставляя на нее рапиру.
Это была прекрасная женщина в белых одеждах, покрывавших тело, плечи и руки. Прозрачный легкий материал блестел в лунном свете. Темные волосы, частично скрытые капюшоном из той же ткани, обрамляли спокойное и нежное улыбающееся личико. Такое лицо ни один мужчина не забудет.
— Кто вы? Кому служите?
— Я — друг в часы тьмы, — сказала она. — Я — свежий ветер под палящим солнцем. Я — вода и вино, которыми щедро делятся с ближним. Я — отдых после боя и исцеление ран. Я — друг в часы тьмы, — повторила она. — Я здесь ради вас, Фалькио валь Монд.
— Сестра. Сестра Милосердного света.
— Чего? — удивленно спросила Алина.
Орден Милосердного света считался религиозным орденом. Говорили, что у монахинь есть особый дар исцеления, ясновидения, а также… прочие чары.
— Это блудница, — ответил я.
Женщина рассмеялась.
— Полагаю, что и это я, — сказала она без гнева и стыда.
— Что вам нужно? — спросила Алина.
— Исполнить клятву, почтить волю бога и заповеди моей святой.
— Святая Лайна, Ставшая шлюхой ради богов, — моя любимая святая, сестра, — спокойно сказал я. — Но время сейчас не подходящее.
Она подошла ко мне и, как бы невзначай отстранив рукой клинок, коснулась моей щеки.
— Вам больно, Фалькио. У вас есть множество причин, чтобы сомневаться в доброте незнакомого человека. Но я вам не враг. Меня зовут Эталия, я пришла для того, чтобы спрятать вас от врагов, исцелить раны и спасти сердце. — Она заглянула мне в глаза. — Но вы все еще сомневаетесь. Вы законник, вам нужны доказательства и свидетельства, и я предоставлю целых три. Этого хватит?