Клокотала Украина (с иллюстрациями)

Первым повернул коня полковник Вадовский, за ним есаул Прокопович, но, когда есаул нагнал полковника, тот вдруг ощерился на него и потянулся к пистоли. Есаул на бегу отвернул коня, сделал полукруг, остановился и, ошеломленный, стал вытирать обильный пот. Мимо него проскакал в тыл, держась за бок, сотник Данило Городченя, потом сотник Савич. Когда они стали отдаляться от лавы своих казаков, кто-то крикнул с отчаянием и гневом:

— Бегут! Старшины бегут!

Теперь уже всем видно было, как степью скакали назад к Сечи трое всадников, а есаул все еще стоял на месте, как громом прибитый, и растерянно вытирал платком бледное лицо.

Сначала побежали отдельные жолнеры, а когда кое-кого из них подкосили пули, побежали назад все поляки, а реестровые казаки, не успевшие или не пожелавшие перейти на сторону Хмельницкого, побросали на снег оружие.

Кошевой атаман оказался в затруднительном положении. Он от души хотел помочь Хмельницкому, но положение пока еще не позволяло открыто взять его сторону. Надо было действовать так, чтобы в случае неудачи нельзя было обвинить Сечь в помощи приговоренному к казни сотнику. Полковник Черкасского полка, пан Вадовский, уже давно решил, что пошлет на ватагу Хмельницкого одну, от силы две сотни. Сведения о численности отряда, принесенные перебежчиком Пивнем, перевернули все его планы: выходило, что с двумя сотнями выступать было рискованно, хотя и Сечь оставлять без охраны тоже не годилось. Впрочем, кроме рыбаков, он давно уже не видел ни одного сечевика и потому решил двинуться всем полком. Этого только и дожидались сечевики, притаившиеся в камышах. Не успели колонны скрыться в морозном тумане, как они ворвались на Сечь.

— А теперь берите на засовы все ворота! — приказал кошевой.

— Мудрое решение, пане кошевой, ей-ей, мудрое, — даже крякнул от удовольствия есаул.

С первыми лучами солнца сечевики взобрались на пригорки, на крыши, всюду, откуда можно было увидеть шлях на юг. Казак Пивень тоже вскарабкался на сруб под пушкой. Он волновался больше всех: это ведь из-за него на Хмельницкого двинул Вадовский все силы. А что, как не выдержит пан Хмельницкий? Пивень трясся от волнения и холода, но карабкался все выше. Отсюда хорошо было видно через частокол, как полк остановился, как стал разворачиваться к бою, видно было, как поднялись первые дымки от выстрелов, затем побежала одна сотня, вторая. Но сердце у него радостно екнуло, только когда он увидел, как с обеих сторон в тыл Черкасскому полку стала заходить конница. Пивень еще не мог толком всего разглядеть на таком расстоянии, но решил, что полковник уже должен бежать, и закричал во все горло:

— Тикает! Ей же богу, тикает!

Сечевики завертели головами, вытягивали шеи, но ничего пока не видели.

— Тикают, тикают, холуи! — вопил Пивень.

— И правда, тикают! — закричали уже и другие. — Гляди, гляди, побежали...

— Перенимай, хлопцы, перенимай! — выкрикивали сечевики так, словно и за семь верст их могли услышать казаки Хмельницкого.

— А этот скачет, а этот скачет! — кричал с пригорка старый казак. — Пустите меня, я и без сабли из него дух выпущу! — но продолжал вертеться на месте.

Расстояние с каждой минутой уменьшалось. В переднем всаднике уже можно было узнать полковника Вадовского, за ним скакали джуры, подальше трясся полковой писарь, а еще дальше — кучка казацких старшин.

Пивень хохотал во все горло, от смеха слезы текли по его посиневшему от холода, сморщенному лицу, и он только помаргивал маленькими глазками, как младенец на свет.

— Вот как воля бьется! Паночек Вадочек, возьми и Пивня в садочек!

— О, и пехтура уже бежит!.. Ну и ноги! — кричали сечевики.

— Да пустите же меня! — снова выкрикнул старый казак, хотя никто его и не держал.

Тем временем всадники подскакали к воротам Сечи и, к своему удивлению, увидели их на запоре. Погоня Хмельницкого могла настигнуть каждую минуту. Всадники нетерпеливо закричали:

— Эй, кто там! Отворяй ворота!

За воротами было тихо.

— Да отворяй, слышишь?

— А вы кто такие? — спросил после паузы сонный голос.

— Открывай, пся крев! — уже истерически закричал полковник.

— А чего это вам так приспичило, что и ответить не можете?

— Ты что, не видишь или не знаешь, кто мы, хам?

— О, теперь сразу видно, что лыцари! Только без дозволения пана кошевого никого не могу пустить. Подождите, сиятельное панство, я быстро: одна нога здесь, другая там. Когда на Кумейках надо было подвезти боевой припас, пан сотник говорит: «Каленик, скачи верхом», а я только взял батожок...

— Я тебе голову сниму, отворяй! — орал полковник, испуганно оглядываясь назад.

Голос еще спокойнее отвечал:

— Каленику два раза говорить не надо, одна нога здесь, другая там, вот на Солонице...

Полковник выхватил пистоль и выстрелил прямо в башню.

— Гляди, еще и ответа не принес, а паны уже сердятся, — сказал тот же голос.

За частоколом слышны были выкрики:

— Скорее, скорее!

К кому они относились — к тем ли, кто был у ворот, или к тем, кто за ними гнался, — полковник Вадовский не мог разобрать, а от страха быть настигнутым у него тряслись поджилки. Он забарабанил в створки ворот, потом нажал плечом, помогли и другие, но дубовые доски не поддавались. Полковник с осатанелым лицом начал стрелять прямо в ворота. Тот же голос равнодушно произнес:

— И с чего орать? Сказано же — сейчас, только люльку запалю.

А за частоколом еще громче кричали:

— Скорее, скорее! — словно кого-то подбадривая.

Погони еще не было видно, но она могла каждую минуту вынырнуть из-за угла частокола, а тогда уже спасаться будет поздно, и потому, когда издали послышался конский топот, полковник Вадовский повернул коня и во всю мочь погнал его на север. За ним поскакали и остальные. А когда они скрылись из глаз, к воротам подскакали еще несколько верховых и тоже забарабанили в дубовые ворота.

— Открывай! Отворяй! — кричали они на разные голоса.

— А вы кто такие? — все так же равнодушно, как и прежде, спрашивал сонный голос. — Может, те, что тут по островам шатаются?

— Отворяй, собачий сын, а то как вытяну саблей по спине, так будешь у меня знать, кто по островам шатается, а кто для порядка поставлен!

— Так это вы, а я думал, что это не вы! Чего же вы хотели, панове порядочные?

— Не слышишь, что ли, дубина?

— Почему не слышу! Подождите, вон еще кто-то топочет.

Верховые не стали больше тратить силы на перепалку с сечевиками, повернули коней и тоже поскакали на север. Через некоторое время из-за угла выскочили несколько всадников, одетых кто во что горазд. Они подскакали к запертым воротам и, не увидев никого, с досадой заскребли в затылках.

— Чего зажурились, братцы запорожцы? — весело окликнул сечевик с башни.

— Попрятались?

— А с чего бы это мы их прятали! Вон, глядите, хвостами вертят! Поскакали на Каруков.

— Так то паны? — обрадовались всадники. — Догоним не догоним, а попугать надо. — И они ускакали.