Клуб "Твайлайт" Часть 2

Пританцовывая под звуки музыки, Марина прошлась по гостиной с метёлкой. Потом открыла окно, чтобы проветрить, выглянула и застыла. Игла сорвалась с последних канавок грампластинки. У ворот была припаркована чёрная машина. У калитки, стоял высокий мужчина в лёгком плаще. Несмотря на расстояние и годы, Марина сразу его узнала. Мужчина осмотрел калитку, не найдя домофона, толкнул её и зашёл во двор. Марина отпрянула от окна. Первым её порывом было спрятаться, пересидеть и не открывать. А утром уехать. Но это ничего бы не решило. Ужас номер два в списке наихудших страхов явился к ней сам. Значит, пришло время и от него избавиться. В дверь позвонили. Марина вздохнула, выключила проигрыватель и решительно направилась к выходу из комнаты.

... Андрей Эльмирович погрузнел, постарел, но по-прежнему оставался красивым, представительным мужчиной с хорошими манерами. Искренним, честным на вид - от этого говорить с ним было ещё тяжелее. Марина никогда бы не подумала, что он читает 'Желтушку'. Но газета была у него в руках.

– Ну что же ты?
– спросил Муратов с ласковым упрёком.
– Мы же договаривались.

– Я решила... пересмотреть некоторые пункты нашего договора, - сказала Марина, стараясь, чтобы голос её звучал спокойно, холодно: ей не восемнадцать лет, чтобы эксплуатировать её повышенную... обязательность. - Телефон мне пришлось сменить. В Мергелевске я почти не бываю. Вам не о чем волноваться.

Муратов дружелюбно кивнул:

– Вроде как да. Но сменился телефон у твоей мамы, сменился у тебя. А мы договаривались раз в полгода созваниваться. Я же волнуюсь. Хорошо, что статья на глаза попалась! Как здоровье мамы?

– Всё отлично, - выдавила Марина.

– Вот и замечательно! Передай ей, чтобы не уставала, в нашем возрасте это опасно. Особенно после такого заболевания.

Самое неприятное, казалось, что Андрей Эльмирович говорит это от чистого сердца. Маму Марины он вообще полностью расположил к себе в их единственную встречу десять лет назад, Ольга Сергеевна каждый раз обстоятельно рассказывала ему по телефону о своём самочувствии (а в последние годы ещё и о муже и пасынке) и благодарила за подаренную возможность жить дальше.

– Да, хорошо, что... газета, - сказала Марина.
– Я всё равно хотела с вами поговорить. Я хочу вам деньги отдать... часть. За операцию, лечение...

Андрей Эльмирович причмокнул, покачал головой:

– Опять двадцать пять. Сколько раз уже на эту тему говорили! Обидеть хочешь?

– Нет, не хочу. Но обязанной быть тоже не могу. Это никоим образом не отменяет наш договор. Можете не волноваться.

– Не волноваться?
– гость с сокрушённым видом пожал плечами.
– Я разве поверю в эту историю с...
– он кивнул на газету с фотографиями Марины и Кардашева на первой странице.

– Понимаете...
– Марина почувствовала, что стушевалась, и разозлилась на себя саму.
– Это никак не связано с... вашим племянником. Я...

– Девочка, - мягко сказал Муратов, наклоняясь к ней через журнальный столик.
– Ты тогда понять этого не могла в силу возраста и неопытности. А сейчас я вижу перед собой человека, увидевшего, какая она, настоящая жизнь... Скажу напрямик. Тебе нельзя быть с Ренатом. И дело не в нём. Хотя мне больше всего дорог мой племянник, я и о тебе беспокоюсь. Тебе вот кажется, я подлец?

– Нет!
– возмущенно воскликнула Марина.
– Я никогда так не говорила!

– Зато думала. Я ведь мог бы и маме твоей помочь, и вам не мешать. Так ты думала. И Ренат думал, оскорблял меня, простить долго не мог... Много огня плохо. Пока молодые, пока постель, шуры-муры - всё хорошо. Но неправильно, к разрушению ведёт обоих. Мужчина и женщина должны быть супругами, раз любят, не любовниками. А вы одного поля ягоды, слишком красивые, слишком талантливые. Не уступили бы, сожгли бы друг друга в прах. Вы тогда думали, вы страдаете? Нет, вы бы ПОТОМ только узнали, что такое страдать. Мудрые говорят: пока молод, не думаешь о старости, но надо думать. Страсть быстро проходит, тело хрупко, ветхо. Мужчина в сорок-пятьдесят лет всегда обращается к корням, вере, смотрит вокруг: кто его жена, кто дети? Я много лет ждал, когда Ренат поймёт. Супруга ему нужна, чтобы не шла против, не тянула на себя одеяло. Он через неё проявиться должен, жена в тени - муж в славе, а у тебя свой путь, это же сразу видно было. И Ренат начал потихоньку понимать, принимать судьбу... вот, жениться хочет. Если ты помешать этому хочешь, вернуть его...

– Я не хочу мешать Ренату!
– раздражённо выкрикнула Марина.
– Я сто раз уже...

– Очень на это надеюсь. Один раз оказались вы рядом, и сколько всего нехорошего произошло! И Ренат чуть не погиб, и мама твоя заболела, и тебе самой из-за него сколько раз несладко было.

– Всё-то вы знаете, - процедила Марина сквозь зубы.

– А как же? Ренат - сокровище в нашей с супругой жизни! Талант, каких мало! Он далеко пойдёт, я всегда рядом с ним, как незримая стена.

– Вот и не волнуйтесь! Живите спокойно! Я верну вам деньги! И уеду! Скоро!

– Если ты Ренату добра желаешь, уезжай! Эх, хотел бы сказать, что уверен в нём на все сто... но я не уверен. Пока ты тут, покоя ему не будет... Деньги? Оставь себе. Скажу больше: готов опять помочь. Ты ещё молодая, время есть для брака, карьеры, знаю, училась за границей. Похвально! Продолжай!

– Мне ничего не нужно. Дайте мне... пару недель. И скажите номер карты. Только не звоните больше маме. И мне не звоните! У меня есть несколько дел, но потом... вы меня больше не увидите. Я уеду из Мергелевска. И из России!

– Мариночка! О чём ты?
– раздался изумлённый голос из кухни.
– Что я слышу вообще, дорогая? Куда ты собралась?

Марина повернула голову. У приоткрытой двери в студию стоял Кардашев. Должно быть, он зашёл через второй вход, пройдя вокруг дома из гаража.

– Андрей Эльмирович, вы ли это, друг мой?
– спосил Кардашев, подходя ближе и продолжая с укоризной смотреть на Марину, до которой медленно доходил смысл его слов.

– Георгий Терентьевич, - Муратов встал с дивана, пожал художнику руку.

Марина медленно поднялась вслед за гостем:

– А...

Кардашев чмокнул её в лоб, не дав ничего сказать, и сел в кресло:

– Я тоже соскучился, дорогая... Вы ко мне, Андрей Эльмирович? Садитесь же, садитесь...

– Благодарю... нет, не совсем к вам. Встретил вот... давнюю знакомую. Но мы с Зоенькой о вас часто вспоминаем, перед гостями хвастаемся портретом...

– Мариночка, - удивлённо спросил Кардашев, - так значит, ты знакома с Андреем? Как тесен мир!

– И не говорите, - поддакнул Муратов, по виду которого было заметно, что он чувствует себя не в своей тарелке.
– Я, пожалуй, пойду...

– Ну что вы! Посидите! Мы так давно с вами не виделись! С племянником вашим в соседях, а вы ни разу в гости... рад, рад, что навестили, наконец! Как дела, как бизнес?

– Не жалуюсь.

– Кофе? Мариночка прекрасно варит кофе. Радость моя, можно тебя попросить?
– Кардашев взял её безжизненную руку, положил к себе на плечо и поцеловал в ноготки.

– Конечно, - хрипло сказала Марина.

– Нет, нет, - быстро заговорил Муратов.
– Я на диете. Здоровье пошаливает.

– А я, пожалуй, выпью.