Клякса бифуркации
Шрифт:
– Какие могут быть секреты между своими?
– но на всякий случай шёпотом, - Ягодка ходит под Авелем Енукидзе… Знаешь, такого?
Знать-то этого мутного типа по прозвищу «Золотая рыбка» - я знаю, но не могу понять какую должность в системе власти занимает этот педофил, чьё имя и деяния из «Дневников Златы Лилиной» – так и мелькают на страницах западной прессы. Скорее всего, это «многостаночник»: член президиума ЦКК, Член ЦК ВКП(б), Член Центральной контрольной комиссии ВКП(б), Председатель Комиссии по контролю за повседневной деятельностью Академии наук, Председатель Правительственной комиссии
Наконец – крёстный отец.
Нет, не мафии!
Крёстный отец супруги Сталина – Надежды Аллилуевой, что ещё хуже.
Ну и естественно – жертва заслуженных репрессий и незаконных реабилитаций, тут уж как водится.
– Да, откуда нам, дуракам… А под кем этот Авель «ходит»? Под Сталиным?
Давид, слегка презрительно:
– А кто такой Сталин?
Морщу лоб:
– Если не изменяет память – Генеральный секретарь…
– Вот именно, что «секрётарь»!
Мне стало обидно за лучшего друга всех советских ботаников и, я:
– А кто такой твой Авель?!
– «Кто такой Авель Енукидзе», спрашиваешь? – Лейман закатил глаза к потолку двухместного купе и восхищённо завыл, - ооо…! Это… БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК!!!
Здесь ещё раз подтвердилось, что каждый представляет власть со своей собственной «колокольни». Если словам Леймана верить, Авель Енукидзе - самый главный в Кремле. «Золотая рыбка», исполнял среди «кремлёвских» те же функции, что и Ягодка среди «гэбни» - был всемогущим завхозом, то есть. В эпоху тотального дефицита, это действительно – непреодолимая сила…
До поры до времени, непреодолимая!
До той поры - когда всё будет решать не «блат», а «кадры».
По словам мнимого армянина, Енукидзе мог достать для кремлёвских «небожителей» абсолютно всё: от деликатесов из-за границы на стол – до девочек из Большого театра в постель.
Словами Давида, Авель мог организовать всё что угодно: от банкета в честь какого-нибудь торжественного случая – до государственного переворота… Ибо, оказывается вовсе не Сталин ему был лучшим другом – как про то «наши» историки пишут, а Комендант Кремля Рудольф Петерсон - обеспечивавший безопасность правительственных учреждений.
«Ну ни фига себе расклад, – только диву даюсь, - или, он всё изрядно преувеличивает - или всё гораздо хуже, чем я даже предполагал».
– Ну, а ты под кем «ходишь», Давид? Под «Ягодкой» или под «Золотой рыбкой»?
Однако, тот – поняв что и, так сболтнул много чего лишнего - заткнул «фонтан», лишь презрительно усмехнувшись на оба моих предположения.
«Однако, несмотря на всё своё «послезнание», - сделал вывод, - я об многом даже не догадываюсь».
***
Когда перед пересечением границы в вагон зашли французские таможенники и попросили предъявить к досмотру вещи и документы для проверки, я вскинул кулак в коммунистическом приветствии и, по-идиотски лыбясь - выкрикнул выученную фразу…:
– Vive l'amiti'e franco-sovi'etique, vive Albert Tran!
Что в переводе на русский означало: «Да здравствует советско-французская дружба, да здравствует Альбер Тран (Генсек ФКП)»!
…Пассажиры вагона от меня шарахнулись как от в дерьме перепачканного, а какая-то излишне впечатлительная мадам хлопнулась в обморок. За такое хулиганство, я тут же получил
от жабоеда в форме - со стороны незаметный, но сильный удар под дых и получасовой шмон.При этом, на сидевшего в углу «турецкоподанного армянина» с надменно поджатыми губами, с шляпной картонкой в руках, таможенники почти не обратили внимание – лишь мельком глянули в его липовую «нансенскую» ксиву.
На немецкой стороне, достаточно было вскинув кулак - выкрикнуть с фанатичным блеском в глазах…:
– ФРОНТ В РОТ, КАМРАДЫ!!!
…Чтоб донельзя вежливые немецкие работники таможни, меня мурыжили с час – чуть ли не с «мелкоскопом» изучив мою «краснокожую паспортину», перешмонав все вещи в чемодане и саквояжнике, ощупав каждый шов одежды – даже на кальсонах… Осталось лишь судьбу благодарить, что не заставив снять оные – не потребовали нагнуться и предъявить к осмотру задний проход.
Хотя, такое желание на их лицах было явно написано.
Зато опять же, на насупленного Давида, с картонной коробкой в руках – ноль внимания и фунт презрения к его «липе».
В общем и целом, до Берлина добрались благополучно.
Глава 8. «Техасская рулетка».
Приехав в столицу будущего Третьего Рейха, первым делом не теряя времени поехали с Давидом Лейманом в центр и погуляв с часок-два по одной из «штрассе», наконец встретили лысеющего человека в очках и с донельзя умным лицом.
Как позже выяснилось, это был Александр Лазаревич Абрамов (Абрамов-Миров) - сотрудник Исполкома Коминтерна (ИККИ) в Берлине, курирующий в Веймарской Республике и всей Центральной Европе деятельность спецлужбы этой организации - Отдела Международных Связей Исполкома Коминтерна (ОМС ИККИ)20. Тот возвращался домой со службы и, был несказанно «рад» «случайно» встретить старого знакомого и, не менее рад был познакомиться со мной – представившимся как «товарищ Мюллер».
Дружеские объятия, крепкие рукопожатия, недолгая беседа и, вот мы с Давидом оказались в его достаточно шикарно обставленной квартире. Мда…
В очередной раз удивляюсь - умеют же жить борцы за всемирное счастье народов!
Как только мы убедились в отсутствии прислуги или других посторонних - разговор тут же стал менее «дружелюбным», а вечер – не таким уж и «томным» для главы ОМС Коминтерна в Германии и всей Центральной Европе.
Давид, сперва более-менее спокойно, спрашивает:
– Где Томас?
Тот, сперва улыбнувшись:
– «Томас»? Да, кто его знает. Он ныне мне не подотчётен.
Я, играя роль «доброго следователя», честно предупредил товарища коминтерновца:
– Вам, лучше не злить его…
Но, тот не внял и, после пары хороших оплеух - вскоре оказался в том же «положении», что и парижский резидент ИНО ОГПУ (вечная ему память!): голым, связанным в позе из «Камасутре» - в простонародье более известном, как стойка «раком» и, с занесённым над задницей «самотыком».
Осталось только порадоваться собственной предусмотрительности:
– Я ж говорил – пригодится эта «херовина»… Как в воду глядел!
Однако, в отличии от товарища Отто - товарищу Абрамову было что сказать товарищу Лейману и, дико скосив выпученный глаз на свой «тыл», он тут же панически заверещал: