Кляксы и пятна
Шрифт:
В зале тем временем становилось многолюдно. Звякали рюмки. Фоновую музыку перекрикивал галдеж. В основной массе это были наши знакомые и друзья. Внутри коллектива мы ласково называли своих зрителей «сочувствующими».
Должен сказать, что программа таких вечеринок известна заранее. Пляшущие на фоне нас пиджейки выйдут с небольшим опозданием. Микрофон будет заводиться до свиста. Пара сочувствующих отличится танцем в стиле «паралич». Вика будет выглядывать из-за угла, заготавливая игривую и кокетливую лесть.
В конце – сбор рукопожатий, рюмка, сигарета. После кассы с
Веня Пунь красочно изобразит в виде миниатюр ряд бородатых анекдотов. Дядя Слава ретируется по-английски, страшась сорвать кодировку. Стасик Беломор напьется. Вопреки композиции рассказа, я обязан уделить Стасику больше внимания…
Мой гитарист – человек угрюмый и выпивающий, как все без исключения непризнанные гении. Вокруг него всегда ведутся одни и те же разговоры: Пэт Метени, Джимми Пейдж, Карлос Сантана и «как все несправедливо в этой жизни». Щедро подсолив факты чьей-нибудь биографии художественным вымыслом, Беломор выделит себя.
А играет Стасик действительно прекрасно. Он – сочетание феноменальной мышечной памяти и композиторского таланта. Стоит Стасику вырвать из любого контекста музыкальную фразу, она возводится в ранг авторского шедевра.
Талант, дерзкая прямота и алкоголизм не совместимы. И Стасик вредил сам себе. К тому же, отдельных трудов мне стоило пресекать таблетки в его карманах, происхождение которых не известно медицине. Их действие – ускоренная моторика рук, блеск в глазах, нервные тики. Побочный эффект – фальшивая общительность и, соответственно, нелепые знакомства…
Так за нашим столиком образовался приторный грушеобразный тип в дорогом пуховике. Заговорил с Беломором:
– Меня зовут Геннадий. У меня для вас оффер.
– Незнакомые наркотики не употребляем…
– Это значит – предложение, – растерялся тип.
– Халтура? – хрипло оживился Беломор. – Я вас внимательно…
– Сам я из Москвы. Мой местный друг – меломан. Празднует день рождения предприятия. Хочу подарить ему вас.
– Подробнее?..
Геннадий расправил плечи:
– Так и слышу: «Группа „LastРаунд“. Сегодня только для „ДонХимчистки“».
Стасик снова поник.
– Мы не играем корпоративы, – говорит. – Никакой попсы. У нас строго свой материал.
– И прекрасно, – заверил Геннадий. – Предоплата в размере десяти штук русских рупий. Всего по десять каждому. Сопутствующие траты отдельно, разумеется.
– Чирик на рыло? – уточнил гитарист. – Согласны!
Из ниоткуда образовался алкоголь всех ценовых категорий. К тому же, в радиусе четырех метров фигурировала плитка гашиша размером с томик «Страха и ненависти в Лас-Вегасе». Становилось тревожно…
Рядом присела Вика. Приняла немного растерянный вид.
– Ты задумывался о том, – говорит, – что женщины правят мужчинами, становясь перед ними на колени?
Я задумался: «Какую глупость она еще скажет?»
– Не понял, – соврал я.
– Дурачок, – улыбается Вика.
– Есть конечно, одна догадка…
И вот, венец уходящего дня – эротическое приключение в тесной кабинке туалета. Что-то вроде бесплатного приза за факт участия в конкурсе пороков.
Придерживая стены, я закрыл глаза и представил ушедшую жену, чтобы все закончилось быстрее…
Мой гитарист, оставшись без присмотра, успевает тем временем нажраться до мании
преследования, галлюцинаций и хулы без адресата.– Э вы, все, бла наху итите, – мычал Стасик.
– Что ты сказал? – обиделся какой-то здоровяк.
Я успел вмешаться…
– Говорит, что вы все благоухаете. Мой друг похвалил духи твоей женщины, сбавляй тон, – тут я выдержал паузу. – Это приличное общество!
Кульминация первого мюзикла возвращает нас в изначальные декорации скромной квартирки с видом на террикон: устоявшийся запах сигарет, карандашные рисунки, муха по имени Джанис кружит над остатками ужина, невидимый Клэптон звучит из колонок.
Проснувшись ранним утром, я долго не мог остановить движущуюся комнату. Вика спала рядом, полиритмично посапывая. На подушке виднелись следы косметики.
Помню, солнечный луч просочился между занавесок и, словно подшучивая, коснулся ее упругого зада. Однако проявлять активность в отношении голой девушки не было сил.
Раздался пронзительный телефонный звонок. Умиротворение сонной комнаты рассыпалось, как карточный домик. Экран светился бородатой физиономией Беломора. Я вздохнул:
– What is happened?
– Куртка не моя, малой… Я ни черта не помню… Какой-то бычий хрен с утра звонит… А главное – мычит, сука, с наездом…
Путем цепких умозаключений, проверки на выдержку и эмоциональной гимнастики мы восстановили события.
Прошедшим вечером мой гитарист, балансируя между явью и прострацией, ушел в чужом пуховике. Казалось бы, всякое бывает. Оплошность исправима, как говорится, без потерь. Однако неурядицу дополнил существенный нюанс…
Законным владельцем пуховика оказался наш не состоявшийся меценат Геннадий. Его заунывные утренние звонки исцарапывали сознание Стасика, озлобленного похмельем. Отвечал мой друг, как всегда, не вникая. Какая пьющему человеку разница, кто звонит в полвосьмого утра? Выяснилось, что Стасик обматерил нашего потенциального работодателя. Воображать, как строилась эта беседа я не хочу. Тем более, передавать их диалог. Уж я-то знаю, что самые безобидные ругательства в лексиконе Стасика затрагивают и родину, и половую ориентацию, и интеллектуальные способности… И все это в одном предложении!
– Поздравляю, маэстро, – сказал я и сбросил звонок.
Не без труда я посмотрел в зеркало. Выпил чашку кофе. Закурил, игнорируя очередной телефонный звонок. Думал, продолжает наяривать Беломор.
…Матрас для Вики сработал, как батут. Взлетев, она угодила в унитаз. В смысле, бедняжку вырвало. Я воздержался от привилегии держать ее волосы. Вернулся в кровать.
За блокировкой телефона пряталась катастрофа.
Перезваниваю:
– Матрешка моя… Звонила… Двух недель не прошло…
– Я заходила вчера, – сказала жена. – Минут на пятнадцать.
– Серьезно? На концерт?
– Ненавижу твою музыку чуть меньше, когда ее слышу.
– Комплимент.
– Я и сейчас недалеко. Можем встретиться на кофе.
Рвотный позыв донесся из туалета…
– У тебя там кто-то блюет? – услышала Юля. – Я передумала!
– Стой же…
– Не перезванивай!
Вика рухнула на кровать рядом. Тактично отвернулась. Я провел рукой по торчащим камушкам ее позвоночника. Думал, это бессмысленное телодвижение заполнит пустоту в сознании.