Ключ

Тычок жёстким, как стальной стержень, пальцем в какую-то точку на горле, заставил его замолчать. Фигольчик не дал телу рухнуть на пол, а подхватил надзирателя под мышки и оттащил в сторону. Связывать того, кого вырубил Драгис, не требовалось. Такие приходили в себя нескоро, а, очнувшись, были вялыми и ничего не помнили.

Бык сидел на койке, привинченной к полу, раскачивался из стороны в сторону и издавал такие звуки, что от них на душе скребли все кошачьи миров сущего. Он не был связан, закован в кандалы или зажат в колодки. Быстрый осмотр показал отсутствие следов побоев и пыток. Даже роба на нём была новая и чистая. Аж похрустывала!

— Ты как, дружище? — спросил Фигольчик участливо, но казалось, Бык не слышит его.

— Быкович! Эй, каменная башка! — позвал его Драгис и легонько встряхнул товарища за плечи.

Бык перестал раскачиваться, приоткрыл глаза и вымученно улыбнулся.

— Ребята! — тихо простонал он слабым голосом. Это действительно вы?

— Да, это мы! — заговорил Фигольчик, словно беседовал с тяжелобольным, которого опасно лишний раз беспокоить. — Да, это мы — твои друзья, пришли за тобой.

Бык снова закрыл глаза и заявил трагическим тоном:

— Спасибо, мои дорогие, но я с вами никуда не пойду.

— Это ещё почему? — нахмурился Драгис.

— Мир слишком ужасен! Он полон горя, страдания и несправедливости. Кругом сплошное насилие и обман, подлость и жестокость…

— А здесь, что, по-твоему, дворец справедливости и добра? — обиженным голосом спросил Фигольчик.

— Нет, но здесь зло выдаётся порциями, и всегда знаешь, откуда его получишь. А там оно поджидает вас повсюду и опрокидывается вам на голову водопадами. Нет, я лучше останусь здесь.

Фигольчик и Драговски переглянулись.

— Они его что, наркотой накачали? — предположил Драгис.

— Больше похоже на то, что ему промыли мозги, — ответил Фигольчик. — Эй, Бык, тебя давно водили на допрос?

— Дня три уже, — был ответ.

А священника к тебе не приводили?

— Нет.

— Тогда… Тебе не передавали никаких посланий? Книг, брошюр, прокламаций, листовок не давали?

— Нет.

— Тогда что с тобой случилось? — спросил Драгис, теряя терпение.

— Поверьте, это слишком ужасно!..

— Верим. Видим, что ты не в себе. Но расскажи, что с тобой сделали?

— Вот! — ответил Бык убитым голосом и показал на какую-то миску, стоявшую в углу.

— Что это? — Фигольчик поднял миску и всмотрелся в мутную густую клейкую жидкость, в которой что-то плавало.

— Они…

Голос Быка прервался, но он собрался с духом и наконец, произнёс:

— Они пытались, накормить меня похлёбкой… с говядиной!

* * *

Занавес!

Глава 51

Догадайся… найди…

Злюк (громким шёпотом): Племя-аш?! Куды ж это хлопчик мой запропастился? И темнотишша такая… (спотыкается и с грохотом падает)

Зляк: Ай! Дядько Злюк, вы ж мне всю голову отдавили!

Злюк: Ты шо тута делаешь, голова с ушами? Я из-за тебя вона — всем шкелетом об пол приложимшись!

Зляк: И не из-за меня вовсе, а через меня. Вот! Не знаю как там вашенский шкелет, а моя голова таперича на патиссон похожа, потому как вы мне её своей фигурой распюшшили. А шо я тута делаю, так известно шо — от гостя хозяйского прячусь. Боюся я его!

Злюк: Дык хто ж его не боится? И я боюся, и Злырь. Злуша вона из кухни таперича вовсе носа не кажет. Злинда на што девка храбрая, а и то лишний раз от его свинятельства Злорда не выходит.

Зляк: А сам-то Злорд? Нешто его свинятельство не боится?

Злюк: А шо Злорд? Он и так вона пришёл давеча чуть краше половой тряпки, а тута на тебе — Злох из леса приводит энтаго чёрта, перед воротами ставит, а сам тикать! Ну, Злорд поначалу даже ворота открывать не хотел, мало ли шо лесу-то притащится? Да токмо чертяка как начнёт в ворота лупить рукояткой меча! Требую, говорит, приёма достойного дворянина или выходи, хозяин замка, на бой! А его свинятельство Злорд, как есть после истории в доме Злоскервиля сам не свой…

Зляк: А славно Злося его там отделала! Мы все так и угорели, как услыхали, как она его подушкой-то…

Злюк: А ты откуда про то знаешь?

Зляк: Дык слухом земля-то полнится, дядько Злюк, слухом! Дворецкий тамошний об том кухарке рассказывал, кухарка — посудомойке, посудомойка — горничной, горничная — лакею, лакей — истопнику, истопник — дворнику, дворник — молочнику, а молочник-то уж всему свету!

Злюк: Ага, на то он и молочник. Ну, так вот — не смог Злорд энтаго гостя не впустить. Вот таперича беда эта тута у нас и живёт.

Зляк: Правда, шо у него рога есть?

Злюк: Правда. И копыта имеются.

Зляк: Ну?! Разных я гостей насмотрелся, как они сюда на балы-то приезжают. Иные, как есть со свинячьими рылами, но шоб рогатых, да копытных… А може брешут?

Злюк: Не, не брешут! О том сам Злырь сказывал, а он это от её свинятельства Зледи узнал.

Зляк: А Зледи-то о том, откуда знает?

Злюк: А вот энто не твоего ума дело!

Зляк: Дядько! Идёт хто-то! Ой, никак энто сам гость хозяйский сюда припожаловал…

Злюк: Ай, пропали мы, племяш! Точно — он! Хоть и в сапогах, а копыта звякают!

Зляк: Дык энто шпоры!

Злюк: Шпоры не шпоры, а конец нам с тобой, коли не спрячемся!

Зляк: Дык, давай спрячемся! Тута чулан есть для мётел, вот туда и залезем.

Злюк: Да больно уж мал чулан-то! Ну, да ладно, деваться некуда. Дай-ка я сначала туда влезу, а ты уж за мной! (Втискиваются в узкое пространство помещения для мётел, причём несколько раз меняются местами.