Ключ

Кстати, когда она не орет и не матюгается, голос у нее довольно приятный, низкий, чуть с хрипотцой.

– Благодарим Вас, госпожа Вирта!
– святой отец выступил вперед, поближе к столу.
– Вы ведь позволите называть вас госпожой, капитан?

Женщина гортанно рассмеялась со всем имеющимся у нее кокетством и предложила "дорогим гостям" присесть. Святой отец сразу же занял почетное место по правую руку от хозяйки, рядом с ним примостился верный помощник - Натасий. Эрионель с видом мученика уж было двинулся к месту слева от госпожи Вирты, но Мила, которой было ужасно стыдно за недавнюю пощечину, решила его выручить и первая взялась за спинку стула. Они так и столкнулись: Мила - с извиняющимся видом и Эрион - еще не веря своему счастью.

– Ох, - капитанша опять хохотнула, - как мило, что сразу двое мужчин хотят занять место рядом со мной! Но хочу вас огорчить - это место моего Первого помощника. Он присоединится к нам с минуты на минуту.

Эрионель и Мила с радостью расхватали оставшиеся места. Точнее эльф с облегчением плюхнулся на соседний стул, а девушка, пожав плечами, заняла место на другом конце небольшого обеденного стола - как раз напротив Вирты.

Как и обещала хозяйка, не успели гости рассесться по местам, как появился Первый помощник. Коротко поприветствовав святого отца и брата Натасия, он занял свое место, удостоив соседа коротким кивком. Миле же не досталось ничего, впрочем, ей на это было абсолютно наплевать. Чего нельзя было сказать об Эрионе - он явно был оскорблен таким неуважением. Высокородный эльф, не побрезговавший переодеться в тряпье, чтобы добраться до нее, а затем вместе с ней плыть черт знает, куда и не понятно, зачем в тесной каюте среди матросни, теперь воротил нос из-за небольшого неуважения хамоватого помощника. Девушка видела, с каким трудом ему дается столь неприятное соседство - презрительная гримаса нет-нет, да появлялась на его лице. Правда тут же исчезала под маской холодного равнодушия, оставаясь незамеченной для других людей. Теперь понятно, у кого Брайас научился той презрительно-равнодушной мине, с которой она встретила его тогда на аллее.

Чтобы хоть как-то облегчить ситуацию, Мила попыталась разговорить эльфа, но то ли эта маска распространялась на всех, то ли он все еще сердился на нее из-за пощечины, но ответы его были сухими и короткими. Наконец, хозяйка решила подавать горячее и по привычке гаркнула, так что служители Максии подпрыгнули на стульях:

– Марыска! А ну тащи сюда еду!

Худенькая девочка в бледно-желтом платье, похожая на тростиночку, вынырнула из соседней комнатки и опрометью бросилась в двери. Пока гости откупоривали бутыли с вином и разливали его по бокалам, она притащила огромную печеную рыбину на серебряном подносе. Гости, всю дорогу питавшиеся подвяленным мясом с сухарями да похлебкой, сваренной на костре, благосклонно восприняли это блюдо. А вот капитану и ее помощнику подобная кухня порядком поднадоела, у них даже лица стали кислыми от ее вида. Девочка поставила поднос в центре стола и отошла, но первый помощник тут же поманил ее к себе и, пока госпожа Вирта раскладывала куски рыбы по тарелкам, он что-то гневно шептал ей на ушко.

– ...авка! ...де телят...? ...ять спалил...? ...бой ...усь!

Мила недовольно переступила ногами под столом и стала тихонько покачивать носком сапога, мечтая засадить его прямо в ... Вдруг сапог Эриона надежно пригвоздил к полу негодующую обувь. Девушка удивленно и несколько возмущенно посмотрела на него.

"Но ты ведь это тоже слышал! Все слышали! Он позволяет себе при всех обзывать ее, не стесняясь ни нас, ни ее матери!"

Взгляд эльфа был спокоен и даже безмятежен, насколько это возможно, сохраняя равнодушно-холодную мину. "Слышал. Но это их дело, не вмешивайся. Ты обещала, помнишь?"

Мила шумно выдохнула и с раздражением уставилась в свою тарелку. Мда, кажется, и она становится чересчур нервной, раз не может владеть собой как все остальные: весело болтать, как Ассикакий и Вирта, или вот так бездумно поддакивать, как сытый Натасий, или хотя бы сохранять холодно-презрительное выражение лица, как у эльфа, пока этот хам и мерзавец продолжает говорить девчонке гадости. А может быть им просто все равно? Наконец, не выдержав, Мила подняла глаза и елейным голосом произнесла:

– Дитя, ты не передашь мне хлеба?

За столом сразу все притихли, даже Натасий проснулся, Эрионель не сводил с "бородача" настороженных глаз. Эмилия смотрела прямо на то бледневшую, то красневшую девчонку, в нерешительности застывшей у корзиночки с хлебом. Первый помощник, не глядя, взял с белоснежной салфетки хрустящую булку и протянул ее бородатому детине, не отпуская своей жертвы.

– Не кажется ли вам, господин Первый помощник, что вы уже давно вышли из того возраста, когда вас еще можно было назвать "дитя"?
– ехидно заметил бородач.

Монахи с удивлением воззрились на него. Да кто ж он, Бесс его побери, такой? Вначале он им казался просто невезучим деревенским парнем, потерявшим всю семью. Но деревенские таких вопросов не задают, во всяком случае, в такой форме и таким тоном. "Опять же лошадь его странная" - подумал Натасий.

Эрион все так же сверлил ее взглядом, не осуждающим, не укоряющим, а лишь предостерегающим. "Будь осторожна с этим типом. Он гораздо опаснее, чем может казаться на первый взгляд". Да Милу и саму внутренне потряхивало не то от страха, не то от негодования.

– "Дитя" - с сарказмом ответил помощник, - сейчас занято. Хотел хлеб, вот и бери, не в королевском дворце.

– И то правда, - фыркнула Мила, даже не притронувшись к булке, - даже там таких не найдешь.

Наконец, помощник соизволил повернуться к ней лицом, прожигая ненавидящим взглядом. Воздух над столом стал тяжелым, будто перед штормом.

– Рион, ты мог бы быть помягче с нашими гостями, - решила вмешаться капитанша.

– Эти "гости" платят нам деньги за то, что мы их перевезли, - не отрываясь от бородача, напомнил помощник.

– И этих денег вполне достаточно, чтобы быть вежливым с нами, - заметила девушка.

– Я вежлив с теми, кто мне платил, не так ли, святые отцы?
– Но Ассикакий и Натасий пожелали не вмешиваться, живо вспомнив что-то из Слов Максии.

– Что ж, если ваша вежливость входит в стоимость перевозки, - хмыкнула Мила, - то на месте святых отцов, я бы попросил вернуть часть денег.

С этими словами девушка взяла бокал и, отсалютовав им капитанше, отпила немного вина. Помощник, покрывшийся от злости красными пятнами, скрипнул зубами, но все же отпустил девчонку, которая тут же скрылась в другой комнатке. Остаток вечера бородач весело шутил и балагурил, развлекая капитаншу, святого отца и брата Натасия рассказами из деревенской жизни. Лишь помощник и эльф сидели молча, будто примороженные, время от времени бросая на бородача подозрительные взгляды. Наконец, отужинав, "гости" поспешили откланяться, оставив капитаншу и ее помощника наедине. Над морем уже давно взошла луна - большая, ярко-белая, с темно-синими прожилками гор и кратеров - и высеребрила всю палубу корабля и дорожку от него на запад, в сторону Элирии. Большая часть команды спала, троица морячков лениво переговаривались, сидя на свернутых канатах. На мостике у штурвала стоял еще один следивший, чтобы корабль не сбился с курса.

– Сын мой, - Ассикакий негромко подозвал бородача, - сегодня... Тебе не стоило ссориться с первым помощником. Разлад в самом начале пути может испортить всю дорогу.

– Но разве вы не...
– начала возмущаться Мила, но святой отец тут же оборвал ее:

– Светлая Максия учит нас терпению и сдержанности. Мы должны смирять чувства, обуревающие нас.

– А как же защита слабых и обездоленных?
– сдерживаясь, чтобы не хмыкнуть издевательски, спросила девушка.
– Или Светлая Максия этого не говорила?
– Ассикакий нахмурился, но смолчал, отведя глаза.
– Что ж, в таком случае, ей следовало бы это сказать, - сухо заметила она.

– Смирись, сын мой!
– повысил голос Ассикакий.
– Только Светлой Максии под силу обогреть всех сирых и убогих, защитить слабых и помочь обездоленным!! Только ей ведомо, куда понесет Поток Силу свою, и где забьет новый Источник, что станется с нами завтра, кому жить, а кому умереть.

Милу так и подмывало сказать: "Да ни черта ваша Максия не знает! Такого злыдня вместе с Бессом проворонили!". Однако девушка сдержалась и, легко поклонившись святому отцу, ровным голосом ответила: