Книга 365 мыслей

" Когда с кого - нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх - в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше. И как ты думаешь, что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если станут указывать на ту или иную мелькающую перед ним вещь и задавать вопрос, что это такое, и вдобавок заставят его отвечать! Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?"

Можно пойти дальше и предположить, что человек из внешнего мира (или побывавший там недолгое время) волею судьбы оказался гражданином пещеры. Как он будет воприниматься окружающими? Как он будет вопринимать окружающее большинство? Очевидно, его инаковость будет естественна, потому что он ВИДЕЛ, а они нет. При этом, наверное, большего уважения заслуживает не оголтелая, а спокойная "инаковость", поскольку она сочетается с великодушием и способностью прощать недостатки и слепоту. "Глубокие воды текут спокойно" - говорит древняя японская пословица...

(79). Экстремальный спорт - ничто по сравнению с экстремальным бытием. В первом случае человек сам ищет свой край, находит его, гуляет по нему сколько хочет и когда хочет, а когда тщеславие насыщается адреналином, он уходит от края и живет обычной жизнью. Во втором случае край подступает вплотную к человеку и от него не убежать - человек обречен балансировать на острие бездны и обычная жизнь для него невозможна. Это мучительное состояние бесконечно далеко от состояния покорителя вершин: разреженный воздух оставляет почти без сил, все блага мира теряют смысл, а бездна не отступает ни на шаг. Шаги в сторону от нее невозможны, а по направлению к ней легки и слишком велик соблазн сделать шаг в сторону бездны, чтобы испытание закончилось. Но именно здесь, как нигде, проверяются на прочность все наши экзистенциальные "зацепки" за жизнь...

(80). Наша цивилизация развилась до невообразимой высоты, однако простые первобытные подручные средства в ней остаются как, ни странно, и актуальными и действенными. Однажды, курсе на 4 - ом я собирался сразу после сессии оправиться в поход. Готовиться приходилось одновременно и к сессии, и к походу и первое естественно досадно мешало второму. Но речь не об этом, а о том, что испытывая цейтнот, я прямо перед экзаменом по какому - то навороченному теорфизическому спецкурсу, заскочил в хозяйственный магазин на Ломоносовском проспекте и купил там топор для похода. Ничего так себе топорец, средних размеров с новеньким топорищем и немного блестящим от смазки лезвием. Я завернул его в газету и без всякой задней мысли положил его прямо в дипломат, так как ничего другого под руками не было, а нести его в руках по улице мне было как - то неловко. Когда я зашел в аудиторию на экзамен, то уже естественно забыл про свой топор. Я сел на свободное место, открыл дипломат, чтобы найти зачетку, увидел топор, который загораживал обзор, вынул его и положил рядом на парту. Топор немного грюкнул и тут... я спиной почувствовал напряженную тишину. На размышление ушла пара секунд. Осознавая комизм ситуации и еле сдерживаясь от смеха, я решил продолжать спонтанную игру. Я достал зачетку, медленно взял топор, рассмотрел его немного и положил обратно в дипломат. Пока вставал и шел к преподавателю, мельком успел оглядеть аудиторию: она тихо ржала, но вот преподавателю похоже было не до смеха. В общем, такого простого экзамена по спецкурсу у меня никогда не было ни до, ни после. Одногруппники мне потом подсказали всегда брать с собой топор на экзамен, - пришлось объяснять, что я не Раскольников. И все же, топор - очень полезная вещь в условиях современной цивилизации. Я лично убедился, что с его помощью можно решать даже некоторые проблемы теоретической физики. Он мне потом и в походе очень пригодился

(81). Реальность держится на каждом из нас. Просыпаясь утром, мы принимаем на себя ее часть. Иногда она легка и почти незаметна - это значит кто - то другой взял на себя больше, иногда она давит как тяжелый груз - это значит кому - то другому стало легче или кто - то "сломался" и выпал из нее. Реальность пластична, она держится на всех нас и наша экзистенциальная дрожь порождает волны, которые распространяясь по реальности достигают каждого и иногда резонируют с дрожью другого. И если когда - нибудь на Земле останется один - единственный последний человек, вся реальность мира повиснет на ниточке его одиночества и ... закончится вместе с ним!

(82). Из ночного: "...Мы начинали не названными и непознанными Тобой. Начало пути терялось во мраке памяти, и я не помню этого начала. Затем все стремительно понеслось. Я начал осознавать себя лишь в пути. На этом пути было невозможно остановиться и повернуть назад - можно было лишь стремительно лететь вперед.

И мы летели, - каждый своим путем. Пути других виделись мне безликими красными нитями, которые змеились со всех сторон. Они то расходились далеко и терялись из виду, то вдруг неожиданно сходились вместе. Их разветвления и узлы, которые я мог разглядеть, тут же оказывались далеко позади. Это были наши встречи и расставания. Иногда, на какое - то время мне казалось, что встречи, расставания, окружающая обстановка имели значение. Но, всякий раз, как будто очнувшись от крепкого сна, я обнаруживал, что все это не имеет значения. Ничего этого просто нет. Есть лишь движение вперед.

И мы летели вперед, не названные и непознанные Тобой. Поэтому я до самого конца не знал, кто я на самом деле и кто на самом деле, а не по видимости, были мои спутники. И никто не знал, куда мы летим, и когда закончатся наши пути. Каждый на своем пути встречал препятствия в виде гор, рек, людей и собственного беспамятства и должен был преодолевать их во имя цели, которая была никому неизвестна. Кто - то пренебрегал мной, кем - то пренебрегал я. Мы были слепые и беспомощные потому, что были неназванными и непознанными Тобой. Казалось, что этот путь никогда не кончится...

Как же все изменилось теперь, когда этот путь уже закончен. Теперь Ты познал каждого из нас и назвал каждого из нас его настоящим именем. Эти имена полны священного и таинственного смысла, их нельзя произносить. С благоговением и трепетом, задерживая дыхание, я наблюдаю величие Твоего ведения и глубину Твоей справедливости. Они - на Твоих избранниках, которые получили славу и силу Твою. Их немного и я могу их видеть, Тебя же я не могу видеть. Теперь весь мой путь стал понятен мне. Мне открылся его истинный смысл. Все, что было на пути, имело благой смысл, только я не мог знать его тогда. Даже если бы мне о нем рассказали, я бы просто не понял или не поверил. А теперь я понимаю потому, что Ты познал меня. От меня до Твоих избранников далеко...

Далеко позади себя я вижу многих из тех, кто не желал на пути подать мне руку для приветствия. Но теперь уже и это не важно. Путь закончен и благое всеведение Твое исполнилось. Я стою и созерцаю Твоих избранников, их светлые лица и их теплый свет. Они - словно ожившие иконы...

Только теперь, когда Ты познал и назвал нас, мы узнали друг друга по настоящему. Твое познание нас - как свет для нас. Как могли бы мы в темноте разглядеть черты лица и фигуры? Теперь в свете Твоего познания нас мы узнали друг друга такими, какие мы есть. А в пути мы все ошибались, - одни больше, другие меньше, но темнота лишает способности видеть любые глаза. Это непостижимое блаженство - вдруг узнать друг друга. Здесь мы все прощаем и все прощены и каждый точно знает, что наконец - то он проснулся..."

(Александр Мирзаян, Вот я вновь посетил)

83. Перфекционизм (стремление все доводить до совершенства) - тяжелое испытание, как для его носителя, так и для окружающих. Люди, достигшие вершин мастерства в какой - либо области, никогда бы не смогли этого сделать, если бы они были перфекционистами. Они сознательно ограничили область приложения своих усилий, а в остальном они были вынуждены были пофигистами. Перфекционист не может спокойно закончить ни одного дела, хотя прикрывается при этом разумным доводом: "Я же не могу делать плохо" или "Лучше хорошо или никак". Для окружающих при этом часто лучше "никак". После плотного контакта с живым перфекционизмом хочется написать большими буквами где - нибудь на стене в стиле граффити: ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПОФИГИЗМ!

(84) Счастье буквально - это с - частье, то есть обретение себя частью целого, и целого - частью себя. Восточный идеал мудрости - отрешение от мира и его страданий, избавление от иллюзии майи, достижение просветления и нирваны, - это очень разумный путь, который действительно навсегда уводит от несчастий. Но делает ли он человека счастливым? И, главное, - есть ли на этом пути место радости? Предельная точка, к которой приводит этот путь - абсолютный покой, статика, бесстрастное созерцание. Но мир - динамичен, в нем есть рождение и смерть, есть движения мыслей, чувств и эмоций, которые иногда выносят нас за пределы разумного. Элеаты, платоники и последователи Гаутамы Будды смотрели на видимый мир, как на иллюзию, от которой нужно освободиться. Но мир говорит с нами на том языке, который мы выбираем сами. Гераклит, Августин Блаженный, Ясперс и Шестов решали мировые проблемы на другом языке: движения, преодоления, страдания, смысла, смерти и возрождения и т.д. Быть может, с этой точки зрения наши мимолетные и преходящие эмоции, чувства и счастливые мгновения - это осколки какой - то большой Радости, которая когда - то была потеряна, но память о ней все равно осталась. И тогда, вопреки восточному взгляду на вещи, наши мимолетные эмоции и маленькие радости в свете этой большой Радости становятся бесценными. Смотря на привычные вещи в этом свете, мы начинаем различать совсем другой "идеал мудрости" (он, конечно, невозможен, но, конечно, достижим) - по осколкам Радости, рассеянным в этом большом и потерявшемся мире, восстановить Ее целиком сначала в себе, а потом и в своем окружении. Однако мы свободны в выборе своих идеалов и каждый видит и находит в этом мире то, что он в нем ищет...