Книга 5. Империя на марше
Шрифт:
– То есть в принципе ты за?
– Двумя руками и тремя ногами, золотце ты моё татарское.
– Да русская я, русская… на себя-то в зеркало посмотри, хохол недоделанный.
– Один-один, - подвел итог нашему противостоянию я, - а я побежал в райисполком.
– Зачем? – спросила она.
– Регистрировать киноклуб и кафе, - ответил я и скатился по лестнице.
Райисполком у нас стоял на углу Школьной и Ильича, а перед ним, как несложно догадаться, имела место скульптура того самого Ильича. В пальто. С протянутой вперёд рукой. Жуткий соц-арт… в смысле социалистический реализм. Ладно, заходим.
С трудом отыскал нужную комнату и нужного человека, тот битых пять минут выслушивал мою скомканную речь про новые
– А зачем тебе, мил человек, какие-то новые организации для этого? У вас же есть зарегистрированное и оформленное по всем правилам Товарищество, верно?
– Есть, - осторожно согласился я, - по всем правилам есть.
– А в уставе у него есть пункт о занятии хозяйственной деятельностью, так?
– Точно, - ещё осторожнее продолжил я, - в рамках своей компетенции.
– Ну так и киноклуб этот, и кафе, если они не вылезают за периметр вашего ТСЖ, вполне входят в рамки этой компетенции, так что дуй назад, открывай своё кафе и сюда больше не ходи, и без тебя голова болит от забот.
Флешфорвард-4. 4 июня 1983 года, вечер
Если коротко, то и все остальные пункты нашего хитрого плана под названием «Спасти Александра Суворова» полетели под откос, как фашистский железнодорожный состав, подорванный суровыми белорусскими партизанами. Ну сами посудите – старпом Митенков хотя и оказался в радиусе доступности, его каюта на нашей же палубе была, метрах двадцати от нашей каюты, но был он, граждане, на больничном и ни на какую вахту заступать не собирался. А как себя поведут капитан с другим помощником, даже я со своим послезнанием сказать ничего не смог бы. Но ещё матрос Уваров оставался, и я его даже сумел отследить за эти несколько часов между обедом и ужином (после которого собственно и начинались танцульки с киношками на самой верхней палубе), но ни повредить ему что-либо, ни напоить не было никакой физической возможности – он безвылазно спал в общей матросской каюте под названием «кубрик» и выходить оттуда не собирался вплоть до начала своего дежурства.
– Что делать-то будем, товарищ жена? – открыл я экстренное заседание военного совета, - на часах уже семь вечера, сейчас ужин, потом танцы, потом сама понимаешь что…
– У нас ещё пожарная тревога в запасе осталась, - напомнила она.
– Точно, хотя бы что-то в запасе есть, это радует… что и как поджигать будем?
– А разве нельзя просто кнопку где-нибудь нажать без поджигания? – логично предположила она, - возни меньше и риска, что поймают, тоже…
– Да, меньше… но тогда быстро разберутся, что к чему и через полчасика вернут народ на верхнюю палубу.
– Значит надо это сделать меньше, чем за полчаса до времени Ч… или Х – как правильно?
– И так, и этак годится, но нам от этого лучше не станет. Давай хотя бы выясним, где эти пожарные кнопки расположены и как ими пользоваться.
И мы отправились по этажам искать большие красные кнопки с надписями «При пожаре открой крышку и нажми кнопку». Их оказалось по две штуки на палубу, одна на носу, другая на корме, прямо в проходах они были повешены, трудно пройти и не заметить. Я выждал момент, когда никого в коридоре не было, и попытался открыть крышку, как это было указано сверху – получилось, но с трудом, крышка была прикручена к основанию проволочкой и ещё печать там была сургучная. Кнопку уж нажимать не стал.
Далее по судовому радио скомандовали идти на ужин первой смене, к которой мы как раз и были приписаны, мы и пошли. Ужин прошёл в гробовом молчании, шахтёр Веня с супругой пытался пару раз пошутить про Казань и про казанцев, но, видя наше похоронное настроение, умолк. Выяснять, что это с нами, он не стал, за что ему отдельная благодарность. Потом вторая смена подтянулась ужинать, а уже следом то же радио
объявило начало танцев на солнечной палубе, а кто танцевать не захочет, может просмотреть приключенческий художественный фильм «Возвращение резидента» с Георгием Жжёновым в главной роли всё на той же палубе.– Я думаю, что для надёжности надо бы костёрчик всё-таки развести, - высказал я наконец итог своих раздумий, - ровно десять вечера… могу пожертвовать пару своих рубашек…
– У меня шляпа есть типа сомбреро, - тут же внесла своё предложение Инна, - она вроде из соломки, должна хорошо загореться…
– Окей, - ответил я, - давай сюда свою шляпу и ещё мешочек какой-то нужен, не идти же со всем этим барахлом в руках, слишком подозрительно это будет.
Мешочек нашёлся в багаже Инны, специальный для стирки в стиральной машине, с молнией сверху. Запихнули туда рубашки и шляпу (а вдруг оно не сгорит полностью – не вычислят нас по остаткам? – ну что ты, дорогая, рубашки стандартные советские, меток нет, а такая шляпа у каждого второго пассажира имеется), вытащил зажигалку из сумки, я её всегда почему-то с собой вожу, сказал Инне сидеть тихо и не высовываться… хотя стой, как раз ты и высунешься, когда дым учуешь, и кнопку вон в том конце коридора ты нажимай, а я свалю по-тихому на другую палубу, так убедительнее будет… и ровно в десять ноль пошёл на операцию…
– ---
И вы наверно будете смеяться, но опять у нас ничего не вышло – загорелось всё очень слабенько, дыма мало было, но делать нечего, я убежал наверх, постучав по дороге в дверь нашей каюты. Снизу раздались истошные крики, Инна умеет это, если захочет, а потом раздался резкий звонок пожарной тревоги. Сразу отовсюду побежали члены команды корабля, мимо меня только трое пролетели за полминуты, хорошо у них, видимо, учёба проходила. Сверху, с танцулек, как я успел заметить, спустилось с десяток человек, но на эвакуацию это совсем не было похоже.
А буквально через пару минут звонок тревоги смолк и мимо меня в обратном порядке потянулись, ругаясь сквозь зубы, всё те же самые люди, я спросил у одного:
– А что это было-то?
– Да какой-то мудило рубашку свою поджёг, вот и всё, - было отвечено мне.
На часах 22.20, но времени Ч остаётся меньше получаса, по правому борту уже потянулись огни Ульяновска. Ко мне подошла Инна, смотреть на неё было больно.
– Неумёхи какие-то мы с тобой, ничего у нас не получается, - сказала сквозь слёзы она. – Неужели ничего больше сделать нельзя, сейчас же их пополам резать начнёт, - и она ткнула пальцем вверх по направлению к солнечной палубе, где в это время звучали развесёлые песни группы «Аракс».
– А вот чёрта лысого им, а не авария, - решительно сказал я и зашагал наверх, а потом обернулся и добавил, - иди в каюту и что бы не услышала, не выходи из неё.
– Ты сделаешь, я знаю, - сказала она, вытирая глаза, - у тебя всегда всё получалось, должно и сейчас. Только не умирай пожалуйста.
– Не дождёшься, - ответил я, поднимаясь к танцующим…
Конец марта 1979 года
С коммуналкой на сегодня закончено, подумал я, выходя из здания райисполкома мимо сурового Ильича в строгом пальто и больших тяжёлых ботинках, надо бы и об учёбе подумать. Хотя стой… у тебя же ещё Алёна непристёгнутая ни к чему ходит – вот с ней разберись, а там уж дуй в свой политех.
Алёна сидела у окна в своей комнате (бывшая та, где Валерыч обитал, большая и квадратная, разве что окна во двор выходят, но с какой стороны посмотреть на этот недостаток) тихая и задумчивая и что-то черкала в тетрадке, разлинованной в клеточку.
– О чём задумалась, девица-красавица? – гаркнул с порога я, - аль кручина какая приключилась?
– Да вот, - грустно ответила она, - сказка-то походу закончилась, все артисты разъехались и съёмок больше никаких нет. И Славик меня похоже бросил…