Книга мучеников

пообещали ему жизнь.

Тем временем королева, горя мщением, хотя и приняла с радостью его отречение, совсем не собиралась отказываться от намерения убить Кранмера. Кранмер в это время

переносил страдания из-за своей виновной совести. Любовь к жизни и страх пред болью и

смертью заставили его отречься, но теперь, видя радость каждою паписта и презрение

каждого евангельского христианина, он чувствовал, как все это давило на него с огромной

силой и болью. С одной стороны была хвала, с другой презрение, но отовсюду опасность, он не мог ни честно умереть, ни нечестно жить.

Испивши в полной мере крови Кранмера, королева написала доктору Поле [или Коле]

и приказала ему подготовить погребальную церемонию для Кранмера, которая должна

была пройти в церкви Св. Марии в Оксфорде 21 марта перед самым его сожжением.

Кранмер не был осведомлен об этом до тех пор, пока не стало уже слишком поздно.

Вскоре лорд Уильям Само, лорд Чандос, сэр Томас Бриджес и сэр Джон Браун вместе с

другими почитаемыми людьми и судьями получили приказ от королевы прибыть в

Оксфорд в этот же день со своими слугами и подчиненными, чтобы предотвратить любые

волнения, которые могла вызвать смерть Кранмера.

Доктор Поле посетил Крацмера накануне казни и спросил его, продолжает ли он

придерживаться доктрин римской католической веры. Кранмер ответил, что по благодати

Божией он с каждым днем утверждается все больше и больше в католической вере. На

следующее утро 21 марта 1556 года Поле снова посетил его и спросил, есть ли у него

деньги, а когда Кранмер сказал, что у него нет, тот дал ему пятнадцать крон, чтобы

раздать нищим, и увещевал Кран мера твердо держаться его веры. Несомненно, Кранмер

теперь уже начал подозревать, что происходит, и начал готовить себя.

Около девяти часов утра епископ Боннер и другие уполномоченные королевы и

шерифы вывели Кранмера из темницы Бокардо и повели в церковь Св. Марии. Он был

одет в разорванные грязные одежды, которые они надели на него во время разжалования, и его вид потряс многих, и многие были опечалены. Церковь Св. Марии была наполнена

радостными римскими католиками и печальными протестантами, которые все вместе

ожидали услышать причины его отречения. Его посадили впереди церкви перед кафедрой

на низком, потертом помосте. Затем он стал на колени, поднял лицо к небу и горячо

помолился Богу.

В своей проповеди доктор Поле сказал, что архиепископ Кранмер совершил

отвратительные преступления и многих ввел в заблуждение и что его обращение назад к

истинной церкви было, несомненно, работой всемогущего Бога. В конце своей проповеди

он увещевал Кранмера хорошо принять свою смерть и убеждал его, что умирающим в Его

вере Бог либо ослабит ярость пламени, либо же даст силы все перенести. Эти слова были, возможно, первым утверждением для Кранмера, что его собирались сжечь, хотя он и

отрекся. Поле затем попросил архиепископа подтвердить свое обращение и сказал народу: “Братья, чтобы никто из вас не сомневался в искренности обращения этого человека, вы

услышите его”. Затем он повернулся к Кранмеру и сказал: “Господин Кранмер, заявите

открыто о вашей вере, чтобы все могли увидеть, что вы на самом деле католик”.

“Я сделаю это”,- сказал архиепископ и затем попросил народ молиться за него, сказавши, что он совершил множество тяжелых грехов, но был среди них один ужасный

грех, который тяжелым грузом лежит на нем, и он хотел бы коротко рассказать об этом.

Все время, когда он говорил, Кранмер горько плакал, часто поднимая глаза и руки к

небу, а затем, опуская руки, как если бы он не был достоин прославлять Бога или даже

жить. Перед тем как начать говорить, он упал на колени и излил боль своей измученной

души:

“О небесный Отец! О Сын Божий, Искупитель мира! О Дух Святой, третья

личность единого Бога! Будь милостив ко мне, самому презренному трусу и несчастному

грешнику. Я согрешил против неба и земли так, как не может изъяснить язык. Куда

пойду я и куда скроюсь ? К небу мне стыдно поднять мои глаза, и на земле я не найду

места, где мне скрыться. Потому к Тебе, о Господи, я прибегаю. Пред Тобой я смиряю

себя, говоря, о Господи, мой Бог, мои грехи велики, но будь милостив ко мне по Твоей

великой милости. Великая тайна: Бог стал человеком и не совершил никакого греха. Ты

отдал своего Сына, о небесный Отец, на смерть не только за маленькие грехи, но за все

величайшие грехи мира, чтобы грешники могли обратиться к Тебе от всего своего

сердца, так как и я сейчас. Поэтому будь милостив ко мне, о Боже, Который всегда был

милостивым. Будь милостив ко мне, о Господи, ибо велика Твоя милость. Я не прошу

ничего ради себя, но ради Твоего имени, чтобы оно было прославлено ради Твоего

дорогого Сына, ради Иисуса Христа. Да будет, о Отец небесный, прославлено Твое имя”.

Он молился многими другими хорошими словами. Затем он поднялся и сказал, что

хочет дать им некоторое благочестивое увещевание, которым Бог будет прославлен, а они

укрепятся в своей вере. Он долго говорил об опасности любить мир, о подчинении их

правилам, о любви друг ко другу и о том, чтобы богатые давали бедным. Затем он

процитировал первые три стиха из пятой главы Послания Иакова, коротко объяснил их и

сказал:

“Я подошел к концу моей жизни, когда оценивается вся моя прошедшая жизнь и

будущая, жить ли мне с моим Господом Христом вовеки в радости или же пребывать в

вечных муках с нечестивыми в аду. Так как я сейчас вижу небо, готовое принять меня, или же ад, готовый поглотить меня, я должен провозгласить мою истинную веру и то, во что я верю, не скрывая ничего, потому что сейчас не время скрывать сказанное или