Книга утраченных сказаний. Том I

И спросил их Манвэ, кто они есть, «ибо ведомо мне, — изрек он, — что не принадлежите вы к счастливому народу, живущему в Валмаре или в садах богов»; и дивились валар, как смогли те явиться в их земли без чьей-либо помощи. И странны были те трое, ибо казались они безмерно старыми, но сила их не угасла. И тот, что стоял слева, был необычайно низким и маленьким, второй был среднего роста и сложения, третий же — очень высок; и короткими были волосы и борода у первого, у другого же — ни длинны, ни коротки, а борода третьего мела землю у ног его, когда он шел. И тот, что был ниже других, ответил Манвэ и сказал ему:

— Братья мы, и люди редкостного тонкого мастерства.

И второй продолжил:

— Внемли, зовут нас Дануин, Рануин и Фануин [50] , и я — Рануин, а Дануин говорил до меня.

Тогда заговорил и Фануин:

— В затруднении вы — так воспользуйтесь нашим искусством; но кто мы такие, откуда пришли и куда уйдем — это откроем мы вам, только если ты примешь помощь нашу, и только после того, как сделаем мы, что задумали.

50

На полях написано Dogor Mona? & Missere — древнеанглийские слова, означающие «День, Месяц и Год».

Тогда иные из богов отвечали им «нет», опасаясь обмана (исходящего, быть может, от Мэлько); другие же согласились внять их просьбе; и сие в конце концов и было решено из-за великой неясности со временем. Тогда просили те трое, Дануин, Рануин и Фануин, об отдельном чертоге для себя; и было дано им место в доме Аулэ. И там пряли и ткали они втайне, и по прошествии дважды двунадесяти часов явился Дануин к Манвэ и сказал: «Узрите рукоделие мое!»; и никто не понял его намерений, ибо пусты были руки его. Но когда вернулась Солнечная Ладья, подошел Дануин к ее корме и, возложив руку на нее, просил Улмо вести ее, как обычно, через воды к Дверям Ночи.

И когда отошел Улмо от дальнего побережья Валинора, шагнул Дануин назад, и зрите — не смог Улмо вести дальше Ладью Солнца, даже приложив к тому всю свою силу. Тогда испугались Манвэ и Улмо, и все иные, кто видел это; но Дануин отпустил Солнце и ушел от них, и никто не мог найти его. А через двадцать и еще восемь ночей явился Рануин и тоже возгласил: «Узрите рукоделие мое!» И снова никто не увидел ничего в протянутых руках его, как до того было и с Дануином. Так, дождался Рануин часа, когда привел Илинсор Розу Сильпиона в Валинор; и, подойдя, возложил руки на хрустальный выступ того острова, и после этого никто не мог сдвинуть судно Илинсора с места против воли Рануина; но не произнес и он ни слова и ушел от богов. Тогда была отпущена Рана, но Рануина никто не мог отыскать.

И долго размышляли боги, что бы могло это предвещать; но более ничего не происходило, пока тринадцать раз не возросла и не истаяла Рана. Тогда явился Фануин, и попросил он богов задержать Илинсора, дабы по возвращении Сари оба корабля одновременно пребывали в Валиноре. И когда было сделано так, просил он помощи богов, «ибо, — сказал он, — сделал я нечто веса непомерного, что хотел бы показать вам, но сил моих не хватит принести сие». И тогда семь сильнейших из чертогов Тулкаса пошли в то место, где работал Фануин, но не увидели там ничего; Фануин же попросил их наклониться, и показалось им, будто коснулись их руки великого каната, и пошатнулись они, взваливая его себе на плечи, однако видеть его они не могли.

Тогда, подойдя поочередно к Сари и к Ране, двигал Фануин руками так, будто бы привязывал огромное вервие к каждому из этих судов; и когда все было сделано, сказал он Манвэ:

— Внемли, о Сулимо, Владыка Богов, завершена работа, и ладьи света повязаны несокрушимыми путами времени, которых никогда не порвать ни тебе, ни им самим; также и не освободиться им от этих пут, вечных, хотя и невидимых всем созданиям Илуватара; ибо, тем не менее, сии путы есть крепчайшая вещь в мире.

Зрите, тут внезапно Дануин и Рануин встали рядом с ним, и Дануин, подойдя к Манвэ, вложил ему в руку тонкий шнур, но Манвэ не увидел его.

— С помощью этого, — сказал Дануин, — сможешь ты, о Манвэ Сулимо, управлять приходами и отплытиями Солнца, и никогда не сможет она выйти в путь без мановения твоей руки, и таково действие этого вервия, что восходы и закаты Солнца будут сочтены самой постоянной и неизменной вещью на Земле.

После этого Рануин сказал и поступил схоже, и зрите — почувствовал Манвэ в своей длани крепкое невидимое вервие.

— С помощью этого, — рек Рануин, — сможешь ты править своенравной Луной, насколько это только возможно, и таково свойство «вервия Рануина», что даже переменчивая и непостоянная Луна станет мерилом времени для эльфов и людей.

Последним Фануин вручил Манвэ конец своего огромного каната, и Манвэ коснулся его, и привязали тот канат к великой скале на Таниквэтиль, и с тех пор зовется эта скала Гонлат. И рек Фануин:

— Отныне держит этот крепчайший канат Луну и Солнце на привязи и с его помощью сможешь ты управлять их ходом и сплетать их судьбы; ибо вервие Фануина есть Вервие Лет, и Урвэнди, следуя через Двери Ночи, будет обвивать это вервие, оплетенное тонкой нитью вервия дней, вокруг Земли, пока не придет Великий Конец — и так весь мир и обитатели его, равно боги, эльфы и люди, и все твари, что ходят по земле, и всё, что имеет в ней корни, — все будут связаны путами Времени.

Тогда боги испугались, видя, что случилось, и зная, что отныне даже они в пределах времени будут подвержены медленному старению, а яркие дни их — угасанию, пока не призовет их обратно Илуватар в день Великого Конца. Но молвил Фануин:

— Нет, сие только Музыка Айнур: ибо узнайте, что мы — Дануин, Рануин и Фануин, День, Месяц и Год, суть дети Алуина, Времени, старейшего из айнур, и он есть подданный Илуватара, пребывающий вовне; оттуда явились мы, туда и уходим ныне.

И тут исчезли эти трое из Валинора; но от них произошли недвижные колеи Солнца и Луны, отсюда же пришла подвластность всего сущего времени и перемене.

Что же до самих Ладей Света, ведайте, о Гильфанон и все, кто внимает мне, — я закончу историю Линдо и Вайрэ о создании Солнца и Луны великим пророчеством, произнесенным меж богами, когда впервые открылись Двери Ночи. Ибо предречено, что прежде, чем наступит Великий Конец, Мэлько хитростью своей поссорит Луну и Солнце, и Илинсор отправится за Урвэнди чрез Врата; когда же скроются они, Врата Востока и Запада будут разрушены, и Урвэнди и Илинсор не вернутся. И будет так, что Фионвэ Урион, сын Манвэ, из любви к Урвэнди станет проклятием Мэлько и повергнет весь мир, дабы повергнуть своего врага; и так все сущее в мире рассеется^{[прим.19]}.

Сим завершила Вайрэ великое сказание, и безмолвие воцарилось в зале.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. «Они»: исходное прочтение «солосимпи».

2. Отвергнутый набросок сказания до этого места весьма краток и выглядит следующим образом (от замечания Айлиоса, с. 197 , прим. 20):

«Нетрудно поведать об этом, — сказал Линдо, — ибо ропот, о котором я говорил, к тому времени сделался громче, и наконец было то высказано на совете, созванном, дабы установить пути Солнца и Луны; и снова всколыхнулось древнее недовольство, разгоревшееся некогда из-за подстрекательства Мэлько, говорившего о свободе эльфов — тот самый раздор, который привел к Изгнанию нолдоли. Но мало кто теперь жалел гномов, и те из эльфов, кого манил осиянный новым светом мир, не осмеливались оставить Валинор из-за мощи Мэлько; потому наконец враги гномов вынесли решение на совете богов, несмотря на все речи и уговоры Улмо и вопреки милосердию Манвэ; и отсюда произошло то, что в сказаниях зовется [Затворение>] Сокрытие Валинора. И боги не выступили в то время на войну с Мэлько, и величайшую возможность достичь вечной славы и чести упустили они, [как и было предречено в Музыке Илуватара, но мало ими понято — и кто знает, придет ли когда-нибудь еще через них спасение мира и освобождение людей и эльфов? Есть те, кто говорит, что не бывать тому и что надежда живет только в далекой земле людей, но как такое может быть, мне неведомо.]»