Книги крови V—VI: Дети Вавилона

— Отлично. Тогда от чего он умер?

— Ты лучше меня видел его раны. Мне кажется, его кожа просто расползалась от малейшего прикосновения.

Лок кивнул.

— Да, похоже на то.

— Может, он чем-нибудь заразился от индейцев?

Лок задумался.

— Я не касался ни одного из них.

— И я тоже. А он коснулся, помнишь?

Он помнил. Такое нелегко забыть, как ни старайся.

— Боже, — простонал он, — что за идиотизм.

— Я отправляюсь в Сантарем. Не хочу, чтобы они пришли за мной.

— Они не придут.

— Откуда ты знаешь? Мы вляпались по уши Мы могли бы подкупить их или согнать с земли как-нибудь по-другому.

— Сомневаюсь. Ты же слышал, что сказал Тетельман: земля предков.

— Можешь забрать мою часть этой земли, — сказал Стампф. — Мне она не нужна.

— Что это значит? Ты собираешься смыться?

— Я чувствую себя преступником У нас руки в крови, Лок.

— Делай что хочешь.

— Я и делаю. Я не такой, как ты. Я никогда не имел склонности к таким вещам. Купишь мою треть?

— Смотря сколько ты за нее попросишь.

— Сколько дашь. Она твоя.

После этой исповеди Стампф докуривал сигарету в кровати. Скоро начнет светать: еще один рассвет в джунглях, благодатное мгновение перед тем, как мир вновь покроется испариной. Как он ненавидел это место! В конце концов, он не коснулся ни одного из индейцев, даже близко не подошел. Какую бы инфекцию они ни передали Черрику, Стампф заразиться не мог. Менее чем через сорок восемь часов он отправится в Сантарем, а потом еще куда-нибудь — в любой город, куда племя не сможет добраться. Ведь он уже понес свое наказание, разве не так? Заплатил за жадность и самонадеянность резью в животе и тем ужасом, от которого ему уже не избавиться до конца жизни. «Пусть это будет достаточной карой!» — взмолился он и, пока обезьяны не возвестили криками новый день, погрузился в сон. Сон убийцы.

Жук с переливчатой спинкой, не сумев выбраться сквозь москитную сетку, жужжал в комнате; наконец, утомившись, он спустился и сел Стампфу на лоб. Он ползал и пил влагу из пор; вслед за его движениями кожа Стампфа трескалась и расползалась на множество маленьких язв.

В деревушку индейцев они добрались к полудню. Поначалу им показалось, что деревня покинута; только солнце, как глаз василиска, глядело на них с неба. Лок и Черрик направились к поселку, а страдавший дизентерией Стампф остался в джипе, подальше от зноя. Черрик первым заметил ребенка. Мальчик лет пяти со вздутым животом — лицо его было раскрашено яркими полосами красной растительной краски уруку — вышел из укрытия и начал разглядывать пришельцев: любопытство оказалось сильнее страха. Черрик и Лок застыли в ожидании Один за другим из-под хижины и деревьев появились индейцы и вместе с мальчиком уставились на незнакомцев. Что выражали их широкие лица с приплюснутым носом, Лок не мог понять. Этих людей (всех индейцев он считал за одно гнусное племя) невозможно постичь; ясно только, что они хитрые бестии.

— Что вы здесь делаете? — спросил он. Солнце палило нестерпимо. — Эта наша земля.

Мальчик с интересом смотрел на него снизу вверх. В его миндалевидных глазах не было страха.

— Они тебя не понимают, — заметил Черрик.

— Тащи сюда Краута. Пусть он им объяснит.

— Он не может двинуться с места.

— Тащи его сюда! — сказал Лок. — Мне наплевать, если он наделает в штаны.

Черрик вернулся на дорогу. Лок стоял, переводя взгляд с хижины на хижину, с дерева на дерево, и пытался сообразить, сколько там индейцев. Он насчитал не более трех десятков, из них две трети — женщины и дети. Эти племена — потомки многотысячных народов, что когда-то бродили по бассейну Амазонки, — теперь почти исчезли. Леса, где они жили многими поколениями, вырубались и выжигались; восьмирядные скоростные магистрали пересекали места их охоты. Все, что было для них свято — нетронутая дикая природа и они сами как ее часть, — вытаптывалось и подвергалось насилию. Они стали изгнанниками на собственной земле. И все же они терпеливо выносили новых хозяев и их ружья. Только смерть заставит их поверить в поражение, подумал Лок.

Черрик обнаружил Стампфа лежащим, как мешок, на переднем сиденье джипа; его измученное лицо выглядело сейчас особенно несчастным.

— Лок тебя требует. — Он тряс немца, пытаясь вывести его из прострации. — Они все еще в деревне. Ты должен поговорить с ними.

— Я не могу двинуться, — застонал Стампф, — я умираю…

— Лок велел доставить тебя живым или мертвым, — сказал Черрик. Со Стампфом его объединял страх перед Локом и, пожалуй, еще одна вещь: жадность.

— Я ужасно себя чувствую, — продолжал ныть Стампф.

— Если ты не пойдешь со мной, он придет сам, — заметил Черрик.

Это был сильный аргумент. Стампф принял мученический вид, потом закивал своей большой головой.

— Хорошо, — согласился он. — Помоги мне.

У Черрика было мало желания притрагиваться к нему: от болезни тело Стампфа выделяло миазмы. Казалось, его кишки выдавливаются через кожу, которая блестела, как грубое мясо. Все же он подал руку. Без помощи Стампф не преодолел бы сотню ярдов до поселения.

Лок уже выкрикивал нетерпеливые ругательства.

— Да шевелись же, — говорил Черрик, стаскивая Стампфа с сиденья. — Надо пройти всего несколько шагов.

Добравшись до поселения, они застали ту же картину. Лок оглянулся на Стампфа.

— Тут покушаются на нашу собственность, — сказал он.

— Вижу, — безжизненно отозвался Стампф.

— Скажи им, чтобы проваливали с нашей земли. Скажи им, что это наша территория: мы ее купили. И не хотим никаких поселенцев.

Стампф кивнул, стараясь избегать бешеных глаз Лока. Иногда он ненавидел его почти так же, как самого себя.

— Начинай. — Лок дал знак Черрику, чтобы тот отошел от Стампфа.

Черрик подчинился. Не поднимая головы, немец качнулся вперед. Несколько секунд он обдумывал речь, затем поднял голову и вяло изрек три слова на плохом португальском. Его речь не вызвала никакой реакции — те же пустые взоры, что и после выступления Лока Стампф попробовал еще раз, мобилизуя весь свой скудный словарь, чтобы пробудить наконец искру понимания у этих дикарей.

Мальчик, которого так забавляли ужимки Лока, смотрел теперь на третьего демона; улыбка исчезла с его лица. Этот третий совсем не казался смешным по сравнению с первым. Он был болен и измучен, от него пахло смертью. Мальчик отвернулся, чтобы не вдыхать смрад гниющего тела.

Стампф воспаленными глазами оглядел своих слушателей. Если они поняли, но прикидываются, то это потрясающая игра. Стампф испробовал все, что мог, и бессильно повернулся к Локу.

— Они меня не понимают.

— Повтори им еще раз.

— Мне кажется, они не понимают по-португальски.

— Скажи как-нибудь.

Черрик щелкнул затвором.

— Нечего их уговаривать. — Он тяжело дышал. — Закон законом, но они на нашей земле. Все права на нашей стороне…

— Нет, — возразил Лок, — Мы не будем стрелять. Не будем, если есть возможность мирно убедить их уйти.

— Они не понимают здравых рассуждений, — возразил Черрик. — Посмотри на них. Это звери, они живут в дерьме.

Стампф попытался возобновить переговоры, помогая своему дрожащему голосу жалостливой мимикой.

— Скажи им, что мы пришли сюда работать, — подсказывал Лок.

— Я делаю все, что могу, — вспылил Стампф.

— Что у нас есть бумаги.

— Не думаю, что это произведет на них впечатление, — ответил Стампф с осторожным сарказмом.

— Просто скажи, чтобы убирались. Пусть селятся где-нибудь в другом месте.