Книгочёт. Пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями

Не просмотрите поэта, издайте по-человечески, сделайте нормальную книжку, в твердой обложке, с фотокарточкой. Хоть что-то сделайте вовремя.

(…с кем я сейчас разговаривал?)

Вера Полозкова, Ольга Паволга Фотосинтез (М. : Livebook/Гаятри, 2011)

Имя Веры Полозковой знают все, кто худо-бедно слышал о современной поэзии; что касается Ольги Паволги, тут надо пояснить: она фотограф.

В этой книжке стихи чередуются с фотографиями; фотографии очень хорошие, но говорить мы все равно будем про стихи.

Маяковский как-то сказал, что он пишет в одной удачно найденной тональности два-три стихотворения, а Блок – десять или двенадцать, или даже больше.

Любопытное замечание: у Блока действительно стихи растут кустами. Они вроде бы разные, но если закрыть глаза и просто попытаться слушать их музыку, то мелодия слышна одинаковая, или даже не мелодия, а что-то такое… волна прихлынула, волна отхлынула… Сирень качается на ветру. Качается на ветру. На ветру.

Книжка «Фотосинтез» – тоже такой куст.

Полозкова будто бы пишет одно и то же стихотворение (ну, может быть, два).

Это стихотворение, нет слов, прекрасно.

Но я никак не могу понять, в чем тут загадка: некоторые стихи Полозковой не имеют ни одного повторяющегося слова, и размер у них разный, и даже сюжет ничем не схож, а я все равно никак не могу понять, чем они отличаются.

Иногда мне казалось, что это вообще поэма.

Может быть, действительно казалось?

Но посудите сами.

Мать-одиночка растит свою дочь скрипачкой, Вежливой девочкой, гнесинской недоучкой. Вот тебе новенькая кофточка, не испачкай. Вот тебе новая сумочка с крепкой ручкой. Здесь мы расстанемся. Лишнего не люблю. Навестишь каким-нибудь теплым антициклоном. Мы ели сыр, запивали его крепленым, Скидывались на новое по рублю. Это Гордон Марвел, похмельем дьявольским не щадимый. Он живет один, он съедает в сутки по лошадиной Дозе транквилизаторов; зарастает густой щетиной. Страх никчемности в нем читается ощутимый. По ночам он душит его как спрут. Рассчитай меня, Миша. Ночь, как чулок с бедра, Оседает с высоток, чтобы свернуться гущей В чашке кофе у девушки, раз в три минуты лгущей Бармену за стойкой, что ей пора, И, как правило, остающейся до утра. Вот когда мы бухали, плакали или грызлись — Выделялось какое-то жизненно важное вещество. Нам казалось, что это кризис. На деле кризис — Это не страдать, не ссориться, ничего.

Вышепроцитированное могло быть одним несколько странным, но все-таки одним стихотворением – а я просто взял первую строфу у пяти стихотворений подряд. То есть можно было бы собрать и более удачный пример, но, наверное, не нужно. Можно делать, как я сейчас, тупо наугад – и результат будет тот же самый.

Притом что Полозкова не просто поэт, но очень меткий поэт, она отлично владеет стихом, рифмы ее легки, органичны и непредсказуемы, формулировки чаще всего блистательны.

Более того: я тоже (в числе многих) считаю Полозкову первой поэтессой России. До каких-то пор считал Анну Русс, но Русс оставила Москву и запропала в своей Казани, а свято место пусто не бывает.

Не уверен, впрочем, что влияние Полозковой на современную поэзию будет благотворным. Скорее наоборот – ее интонация заразительна, эта интонация любой рифмующей девушке с претензиями дает почувствовать себя оригинальной, ранимой и дерзкой. Так же была заразительна интонация Бродского – и мы знаем, чем это закончилось: натуральным ступором в постсоветской поэзии. Прицепившаяся чужая интонация тормозит развитие поэзии хуже Ломоносова с его «штилями».

Однако ж мне действительно очень нравятся ее стихи. Или так: мне очень нравится это ее бесконечное стихотворение.

Если она начнет сочинять новое стихотворение, я тоже буду рад, но мне и это вполне по нраву перечитать еще сорок тысяч раз.

Игорь Панин Мертвая вода (М. : Вест-Консалтинг, 2011)

С Паниным сплошь непонятки.

Для начала возьмем паспортные данные. Запомнить фамилию Панин – если это фамилия поэта – очень сложно. В конце концов, мы уже двух актеров по фамилии Панин запомнили, тут еще поэт. Не помещается в голову, вся полочка занята. К тому же – Игорь. Нет бы какое имя у него было позаковыристей. Святозар там, Фемистокл. Тогда б иное дело. А Игорь…

Ассоциативный ряд нулевой, да.

Нынче вообще с этим проблема. Иное дело раньше: Блок, Есенин, Маяковский. Как не запомнить. Поэт Белый и поэт Черный: их тоже было одно удовольствие отличать.

А сейчас: Быков, Волков, Кабанов (родственники, что ли?)… Родионов, Панин… Караулов какой-то. Что это за поэты вообще?

Кстати, вот Быков. Он-то запомнился – но тут фактура взяла верх над фамилией. Быков написал предисловие к этой книжке Панина и все там очень верно подметил. Что Панину не только не нравится окружающее (это часто случается), но и собой он не очень доволен (что куда реже бывает с поэтами). Что он изобретательно рифмует – и при этом ни на кого не похож. Что он, в конце концов, очень точно определяет мир – и только это дает возможность изменять его.

Так и есть, так и есть.

И вместе с тем на празднике нынешних верлибристов Панин выглядит вызывающе старообразно. Сегодня почти всякий модный поэт старается писать не рифмуя – а если рифмует, то делает все, чтоб это как можно хуже выходило. Ну, и размеры там всевозможные, старорежимные четверостишия – тоже нелепость наподобие гармошки. Стих должен быть свободен. Если стих – натурал, его никто замуж не возьмет.

Поэтому шел бы ты, Панин, своей дорогой и не мешал людям красиво отдыхать, что ты тут глаза мозолишь.

Как если бы вокруг нудистский пляж, а тут заявляется человек в фуфайке.

И читает:

Хмурый лес поперек основного пути. Что там Данте изрек, мать его разъети?! Кто напишет о нас, выходя за поля, коль иссякнет запас нефти, газа, угля?

Разве так носят… тьфу ты, пишут? Ишь, нарифмовал. К тому ж про угль какой-то. Про шахтеров еще напиши. Скромней надо быть.

По уму такие стихи надо излагать нормальным, сиречь верлибристским манером. Снимай свою фуфайку, ремень армейский расстегивай, штаны свои на ватной подкладке стягивай… Слушай теперь.

поперек основного пути лес что там по этому поводу говорил Данте мать его кто выходя за поля напишет о нас когда кончится нефть когда кончится нефть

Вот так это должно выглядеть. Можно даже приличным людям показать.

…Одна беда – вокруг не нудистский пляж. Вокруг Россия, зима скоро, снег выпадет, лед нарастет. Чтоб не замерзнуть, нужно будет двигаться в хорошем ритме, лучше вприсядку.

Наше время не лечит, наши годы – какие? Рашку давят на Вече – не протянешь руки ей. В стоге сена иголка, – да опять мимо вены; за отсутствием волка ноги кормят гиену.

Ни черта веселого Панин вообще не пишет, но если эти стихи читать вслух – можно согреться. Дорогого стоит такой внутренний жар.

Быков возводит поэтику Панина к Есенину и Лимонову, но я подозреваю, что тут без рок-н-ролльной школы не обошлось: имя Башлачева назовем в первую очередь.

Притом что Панин нынче поет только со своего голоса. Да и других таких молодых голосов мы что-то не припомним.

И эта его фуфайка смотрится на нем просто замечательно! Правильный русский поэт, ничего не попишешь.