Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?

В 1978 году Бориса Александровича приглашают на очень ответственный пост руководителя Управления полиграфической промышленностью Госкомиздата СССР. В те годы оно распределяло все лимиты на полиграфические работы всех издательств и районной прессы.

Встречи с Борисом Александровичем – всегда большая радость для меня. А еще это уникальная возможность прикоснуться к живой истории, времени формирования советской системы книжной полиграфии. Сегодня мало кто помнит, с каким трудом можно было купить хорошие книги, каким дефицитным товаром они были в те времена. Нам трудно даже представить, что тиражи книг начинались от 50 000 экз., а юбилейное собрание сочинений А.С. Пушкина в 1991 году было запланировано тиражом от 15 млн экземпляров!!! И все равно книг не хватало…

Борис Александрович Кузьмин, президент Межрегиональной ассоциации полиграфистов, – человек-эпоха, за его плечами история развития советской книжной полиграфии со всеми плюсами и минусами плановой системы экономики.

Начало пути и выбор профессии

Борис Александрович, как вы оказались в полиграфической отрасли, почему выбрали эту профессию?

Все сложилось спонтанно. Я 1937 года рождения, и моя биография ничем не отличается от биографий детей довоенного поколения, переживших военное детство. Образно говоря, моя жизнь сложилась благодаря солнцу сталинской Конституции.

Дед был крестьянином из подмосковной деревни, выбился в люди и стал управляющим имением. Отец – солдат Первой империалистической, воевал во Франции. Он родился уже в Москве и жил у деда до 1937 года. Потом работал в строительном тресте, получил две комнаты в общей квартире нового дома. По тем временам квартира у нас была оборудована по последнему слову техники: колонка с горячей водой, душ, кафель, газовая плита. И я думал, что так живут все, пока не побывал в бараках, где жили мои одноклассники.

Я учился в школе № 1 Московско-Рязанской железной дороги. Мне повезло, что она была ведомственной: ее обеспечение и зарплаты учителей отличались от благ «простых смертных». Обучение велось по программе классической гимназии, и я до сих пор могу цитировать отрывки из классики – прозу и стихи. Я и сейчас опираюсь на великолепную гуманитарную базу, которая была заложена в школьные годы. Больше всего меня интересовали Салтыков-Щедрин, Чехов, Ильф и Петров.

Начиная с первого класса, родители совершенно не имели забот, связанных с моей учебой. На Новой Басманной улице, рядом со школой, находился Центральный дом детей железнодорожников. Здесь я проводил почти все время после уроков: делал домашние задания в библиотеке, а потом «зависал» в интереснейших кружках, участвовал в самодеятельности. По вечерам здесь часто показывали фильмы. Все торжественные школьные мероприятия тоже проходили в Доме детей железнодорожника.

Когда вы почувствовали свое призвание?

Трудно сейчас сказать. Дед по материнской линии был механиком-кузнецом. Я его не застал, но многое знаю о нем со слов бабушки. Он работал на мануфактуре Морозова, обслуживал его фабрики. И все его четыре сына тоже стали механиками. Когда в 1930 году началась коллективизация, дед уехал в Орехово-Зуево и поступил на военный завод. О нем там ходили легенды – такой он был мастер. Все дяди воевали, все вернулись живыми. Все – технари. Старший – главный механик на заводе «КИМ», который потом «Москвичи» делал.

У нас на тот момент имелась самая большая из всей родни жилплощадь, поэтому по праздникам семья собиралась в нашем доме. Отец у меня был директором крупного автокомбината, потом управляющим трестом «Мосавтотранса» и не очень хотел, чтобы я пошел в полиграфию. А муж одной из моих многочисленных теток работал в типографии газеты «Правда». Он и его друзья по работе часто бывали у нас в гостях. В то время технику, в том числе и для типографий, везли составами из Германии. И я волей-неволей вникал в эту проблематику.

После окончания школы, в 1954 году, мой двоюродный брат, аспирант Менделеевского института, посоветовал мне поступать в Московский институт химической технологии – тогда это было очень престижно. В тот год конкурс оказался просто огромным, и я недобрал баллов, поскольку химией не очень увлекался. Тогда дядя-полиграфист посодействовал, чтобы меня взяли на работу учеником слесаря в ремонтный цех типографии газеты «Правда» (благословенное время, когда попасть на работу в типографию можно было только по блату!). Я работал и одновременно посещал вечернюю школу, готовился к поступлению в вуз – но уже в Московский полиграфический институт. В наборном цехе, где мне периодически приходилось быть дежурным слесарем, стояло больше сотни линотипов. Они напоминали оркестр: звуки падающих матриц, набор… А метранпаж (сегодня лишь немногие знают, кто это такой!), как дирижер, всем этим управляет. Вот так я попал в полиграфию. Отработал в типографии всего год, но этот год решил мою судьбу.

В Московском полиграфическом институте учился как псих, до фанатизма, потому что понимал, для чего это все нужно. Закончил механико-машиностроительный факультет в 1960 году, сдав все экзамены на пять и четыре. После института работал в Первой образцовой типографии мастером по капитальному ремонту полиграфического оборудования, затем поступил в очную аспирантуру родного института и долгие годы работал в Московском полиграфическом институте, дошел до должности проректора. «Весь мой путь связан с Полиграфическим институтом»

А как складывалась ваша карьера дальше?

У меня карьера простого советского инженера. Я никогда не работал ни в ЦК, ни в комсомоле, ни в профсоюзах. Весь мой путь был связан с Московским полиграфическим институтом: начинал с ассистента, дошел до доцента, защитил кандидатскую диссертацию, стал деканом, а потом проректором по научной работе. Язык у меня, спасибо школьному образованию, подвешен неплохо, так что я и преподавателем, как говорили, оказался неплохим.

Состав профессуры в то время был просто идеальный, почти все корифеи. Сталин поднял профессорскую зарплату до уровня начальников главков и заместителей министров. Например, в должности декана я был далеко не бедным человеком: ставка доцента – 3200 рублей, как декан я получал еще около 2000 рублей, да еще мы все вели хозрасчетные темы. Таким образом, у меня выходило под 10 000 рублей в месяц.

В те годы в вуз пришел самый квалифицированный состав специалистов. Сопромат у нас читал лауреат Ленинской премии профессор Макушин, преподавали – сплошь авторы классических учебников. Подготовка на факультете была изумительная. Детали машин преподавал Г. Л. Мазур, который проектировал подъемные механизмы для перевозки скульптуры Мухиной на Парижскую выставку и первые эскалаторы для метрополитена. Профилирующие кафедры возглавляли ведущие специалисты полиграфического машиностроения – профессора Б. А. Мордовин, А. А. Тюрин, П. Я. Розенфельд.

Вы долго преподавали в Полиграфическом институте?

Институт я закончил в 1960-м, в 1962-м пришел в аспирантуру, в 1965-м стал штатным преподавателем. В 1975 году уже был проректором по науке, а в 1978 году мне позвонили и пригласили к Б. И. Стукалину, тогдашнему председателю Госкомиздата СССР. Он мне предложил возглавить Главное управление полиграфической промышленности.

Борис Кузьмин – заместитель председателя Госкомиздата СССР, 1985 год