Книжный вор
Шрифт:
Лизель пошла слева, Руди справа. Мальчик почти непрерывно болтал – о последнем уличном матче, о работе в отцовской мастерской и обо всем, что приходило на ум. Лизель пыталась слушать, но не удалось. Слышался ей только ужас, колоколами полнивший уши, – тем громче, чем ближе они подступали к Гранде-штрассе.
– Ты куда? Разве не тут?
Лизель кивнула – Руди был прав, а она хотела пройти мимо дома бургомистра, чтобы еще немного потянуть время.
– Ну, иди, – поторопил ее Руди. В Молькинге темнело. Из земли карабкался холод. – Шевелись, свинюха. – Руди остался ждать у калитки.
Дорожка,
– Чего ждешь? – крикнул Руди.
Лизель обернулась и посмотрела на улицу. Есть ли у нее какой-нибудь способ – хоть какой-нибудь – избежать этого? Осталась ли еще какая-то возможность или – уж скажем прямо – какая-то ложь, о которой Лизель не вспомнила?
– До ночи тут торчать? – опять донесся голос Руди. – Чего ты, к черту, ждешь?
– А ты заткнись там, Штайнер! – Это был вопль, но вопль шепотом.
– Чего?
– Я сказала, заткнись, глупый свинух!
С этими словами Лизель вновь повернулась к двери, взялась за медный молоток и три раза постучала – без спешки. С той стороны приблизились шаги.
Сначала Лизель не смотрела на женщину, уставившись на мешок с бельем в своей руке. Передавая его, изучала завязки, пропущенные по горлу мешка. Ей подали деньги, и после не было ничего. Жена бургомистра, которая никогда не разговаривала, лишь стояла в своем халате, пушистые волосы собраны сзади в короткий пучок. Слабо проявился сквозняк. Что-то вроде воображаемого дыхания трупа. Но никаких слов так и не было, и когда Лизель набралась храбрости поднять глаза, лицо у женщины было не осуждающее, а совершенно отстраненное. Секунду-другую она смотрела поверх плеча Лизель на мальчика, потом кивнула и отступила в дом, закрывая дверь.
Довольно долго Лизель стояла, упершись носом в деревянное одеяло двери.
– Эй, свинюха! – Нет ответа. – Лизель!
Лизель попятилась.
Осторожно.
Задом спустилась на пару ступеней, прикидывая.
Получается, что женщина, может, вовсе и не видела, как Лизель украла книгу. Уже темнело. Может, получилось, как бывает: кажется, будто человек смотрит прямо на тебя, а он смотрит куда-то мимо или просто замечтался. Каков бы ни был ответ, Лизель оставила попытки дальнейшего анализа. Ей сошло с рук, и ладно.
Она развернулась и прошла остальные ступени уже нормально, последние три одолев одним прыжком.
– Пошли, свинух!
Она даже решилась рассмеяться. Паранойя в одиннадцать лет свирепая. Прощение в одиннадцать лет опьяняет.
*** МАЛЕНЬКОЕ ЗАМЕЧАНИЕ ДЛЯ ***
РАЗБАВКИ ОПЬЯНЕНИЯ
Ничего ей не сошло с рук.
Жена бургомистра прекрасно ее видела.
Просто она выжидала удачного момента.
Прошло несколько недель.
Футбол на Химмель-штрассе.
«Пожатие плеч» – чтение между двумя и тремя часами каждую ночь
после страшного сна или днем в подвале.Еще один благополучный визит в дом бургомистра.
Все было чудесно.
До тех пор, пока.
Когда Лизель пришла в следующий раз, без Руди – тогда-то и представился удобный случай. В тот день надо было забрать белье в стирку.
Жена бургомистра открыла дверь, и в руке у нее не было обычного мешка с бельем. Она отступила в сторону и знаком известковой руки и запястья пригласила девочку войти.
– Я пришла только забрать белье. – Кровь высохла у Лизель в жилах. И раскрошилась. Лизель чуть не рассыпалась на куски прямо на крыльце.
И тут женщина сказала ей свои первые слова. Протянула холодные пальцы и произнесла:
– Warte. Подожди. – Убедившись, что девочка успокоилась, она повернулась и торопливо ушла в дом.
– Слава богу, – выдохнула Лизель. – Она его сейчас принесет. – «Его» – это белье.
Но женщина вернулась вовсе не с ним.
Она пришла и замерла в немыслимо хрупкой непоколебимости, держа у живота башенку книг высотой от пупка до начала грудей. В чудовищном дверном проеме женщина казалась такой беззащитной. Длинные светлые ресницы и легчайший намек на мимику. Предложение.
Войди и погляди – вот такое.
Она собирается меня помучить, решила Лизель. Заманит меня в дом, разожжет камин и бросит меня в огонь вместе с книгами и со всем. Или запрет в подвале без еды и питья.
Однако отчего-то – видимо, соблазна книг не одолеть – девочка поняла, что входит в дом. От скрипа своих шагов по деревянному полу Лизель поеживалась, а наступив на больную половицу, ответившую стоном дерева, совсем было остановилась. Жену бургомистра это не смутило. Она лишь мимоходом оглянулась и шла себе дальше, к двери каштанового цвета. Там на ее лице появился вопрос.
Ты готова?
Лизель чуть вытянула шею, словно так можно было заглянуть за мешавшую дверь. Несомненно, это и была подсказка – открывай.
– Езус, Мария…
Лизель сказала это вслух, слова разлетелись по комнате, заполненной холодным воздухом и книгами. Книги повсюду! Каждую стену укреплял стеллаж, забитый плотными, но безупречными рядами книг. Вряд ли можно было разглядеть цвет стен. И надписи всех возможных форм и размеров на корешках черных, красных, серых и всяких цветов книг. В жизни Лизель Мемингер видела очень мало чего-то настолько прекрасного.
В изумлении она улыбнулась.
На свете есть такая комната!
Даже попробовав стереть улыбку рукой, Лизель мгновенно поняла, что в этих маневрах нет смысла. Она почувствовала, что взгляд женщины движется по ее телу, и когда обернулась, этот взгляд остановился на ее лице.
Раньше Лизель бы и не подумала, что может быть столько молчания сразу. Оно тянулось, как резина, просто умирая от желания разорваться. Его разорвала девочка.
– Можно?
Слово замерло посреди необъятной пустоши деревянного пола. От книг его отделяли километры.