Книжный вор

Грубые шлепки мяча о мостовую.

Пока лето входило в силу, все это присутствовало на Химмель-штрассе – так же, как извинения.

Извинения принадлежали Лизель Мемингер.

Адресовались они Томми Мюллеру.

К началу июля ей наконец удалось убедить Томми, что она не собиралась его убивать. Томми до сих пор боялся Лизель после той трепки, которую она задала ему в прошлом ноябре. На футбольном поле Химмель-штрассе старался держаться от нее как можно дальше.

– Она в любую минуту может наброситься, – поделился он с Руди, наполовину дергаясь, наполовину говоря.

К чести Лизель, она не оставляла попыток успокоить Томми. Ее огорчало, что с Людвигом Шмайклем она благополучно помирилась, а вот с невинным Томми Мюллером – нет. Он до сих пор поеживался, завидев Лизель.

– Ну как я могла понять, что ты тогда мне улыбался? – раз за разом спрашивала его Лизель.

Она даже пару раз стояла за него в воротах, пока вся команда не начинала умолять Томми вернуться обратно.

– Бегом на место! – наконец приказал ему паренек по имени Харальд Молленхауэр. – От тебя никакого толку. – Это случилось после того, как Томми подставил Харальду ножку и не дал забить гол. Харальд вознаградил бы себя одиннадцатиметровым, да вот беда – они с Томми были в одной команде.

Лизель возвращалась на поле и вскоре почему-то всегда схватывалась с Руди. Они цепляли друг друга, подставляли ножки, обзывались. Комментировал Руди:

– В этот раз она его не обведет, эта глупая свинюха Arschgrobbler. Ей не светит.

Казалось, ему доставляло удовольствие звать Лизель «жопочёской». Одна из радостей детства.

* * *

Другой радостью были, конечно, кражи. Часть четвертая, лето 1940 года.

По всей справедливости, Руди и Лизель сближало многое, но именно кражи окончательно укрепили их дружбу. Все началось с одного случая, а дальше их толкала одна беспощадная сила – постоянный голод Руди. Этот мальчишка все время до смерти хотел есть.

Помимо того, что продукты уже были по карточкам, дела в отцовской мастерской шли в последнее время неважно (угрозу еврейских конкурентов устранили, но вместе с нею – и еврейских клиентов). Штайнеры едва наскребали на жизнь. Как и многим обитателям Химмель-штрассе и того конца города, им продукты приходилось выменивать. Лизель приносила бы Руди еду из дому, но ведь и там она водилась не в избытке. Мама обычно варила гороховый суп. Она варила его вечером в воскресенье – и вовсе не на одно или два представления. А столько, чтобы хватило до следующей субботы. Потом, в воскресенье, она варила новый. Гороховый суп, хлеб, иногда небольшая порция картошки или мяса. Ешь подчистую и не проси добавки да не жалуйся.

Поначалу они придумывали занятия, чтобы забыть о голоде.

Руди не вспоминал о еде, пока играл на улице в футбол. Или они с Лизель брали велики его брата и сестры и ездили до мастерской Алекса Штайнера или навещали Папу Лизель, если в тот день у него выдавалась работа. Ганс Хуберман сидел с ними на закате дня и рассказывал анекдоты.

С приходом немногочисленных жарких дней появилось другое развлечение – учиться плавать в речке Ампер. Вода все еще была холодновата, но они все равно в нее лезли.

– Ну давай, – заманивал Руди. – Вот сюда. Тут неглубоко.

Лизель не разглядела огромную яму, в которую шагала, и провалилась до самого дна. Барахтанье по-собачьи ее спасло, но она едва не захлебнулась распухшими глотками воды.

– Ты свинух, – обругала она Руди, повалившись на берег.

Руди на всякий случай отошел подальше. Он видел, как Лизель отделала Людвига Шмайкля.

– Теперь ты умеешь плавать, правда?

Это ее совсем не ободрило, и она зашагала прочь. Волосы облепили с одной стороны ей лицо, из носа текли сопли.

Руди крикнул вслед:

– Ты что, не дашь поцеловать за то, что я тебя научил?

– Свинух!

Наглый какой, а?

Это было неизбежно.

Тоскливый гороховый суп и голод, мучивший Руди, наконец подвигли их на воровство. Вдохновили пристать к компании старших ребят, которые обворовывали хозяев. Фруктовые воры. После одного футбольного матча Лизель и Руди поняли, как выгодно держать ушки на макушке. Сидя на крыльце Штайнеров, они увидели, что Фриц Хаммер – один из их старших приятелей – ест яблоко. Сорта «клар», созревающего в июле-августе, – в руке мальчишки оно выглядело волшебно. Карманы Фрицевой куртки оттопыривали еще три-четыре яблока. Руди с Лизель подобрались поближе.

– Где взял? – спросил Руди.

Парень сначала только ухмыльнулся.

– Чш. – Затем вынул из кармана другое яблоко и кинул Руди. – Только посмотреть, – предупредил он, – не жрать.

В следующий раз, когда Лизель с Руди увидели Фрица, одетого в ту же куртку в слишком теплый для такой одежды день, они пошли за ним по пятам. Он вывел их на берег Ампера выше по течению. Невдалеке от того места, куда Лизель приходила с Папой читать.

Компания из пяти мальчишек, где были и долговязые, и тощие-малорослые, стояла там, дожидаясь.

В то время в Молькинге было несколько таких компаний, и в некоторые входили даже шестилетки. В этой шайке вожаком был симпатичный пятнадцатилетний уголовник по имени Артур Берг. Он огляделся и увидел за спинами шайки двух малявок.

– Und? – спросил он. – Ну и?

– Жрать хочу, – ответил Руди.

– И он быстро бегает, – сказала Лизель.

Берг поглядел на нее:

– Что-то не помню, чтобы я у тебя спрашивал. – Артур был высокий подросток с длинной шеей. На его лице кучками подельников собирались прыщи. – Но ты мне нравишься. – Говорил он дружелюбно, как все языкастые подростки. – Это не та ли, что отвалтузила твоего брата, Андерль? – Определенно слухи дошли. Славная взбучка преодолевает возрастные барьеры.

Другой мальчик – из малорослых и тощих, с косматой белой шевелюрой и кожей льдистого цвета – оглядел ее.

– Похоже, та.

Руди внес ясность:

– Она, она.

Андреас Шмайкль подошел, с задумчивым лицом оглядел девочку с ног до головы и наконец расплылся в щербатой улыбке:

– Классная работа, детка. – Он даже хлопнул ее по костлявой спине, попав на острый гребень лопатки. – Если б я сам его отделал, меня б высекли.

Артур переключился на Руди:

– А ты Джесси Оуэнз, да?

Руди кивнул.

– Ясно, – сказал Артур. – Дебил, но подходящий. Пошли.

Их приняли.

Когда дошли до сада, им кинули мешок на двоих. Артур Берг стискивал в руках собственный, джутовый. Он поворошил рукой свои мягкие волосы.

– Кто-нибудь из вас раньше воровал?

– Конечно, – заверил его Руди. – Все время. – Но прозвучало не очень убедительно.

Лизель выразилась точнее:

– Я украла две книги, – на что Артур Берг, рассмеялся, трижды коротко фыркнув. При этом его прыщи выстроились в новую фигуру.