Князь Александр Невский и его эпоха
Шрифт:
К своей цели словене шли, преодолевая противоречивость жизненных ситуаций, вызываемых столкновением интересов киевской и новгородской общин. В Киеве смотрели на посылаемых в Новгород князей как на своих агентов, осуществляющих прокиевскую политику. В Новгороде же, наоборот, надеялись использовать их в качестве опоры в достижении политической свободы. Для этого надо было подчинить своей воле прибывающих к ним властителей, приучить их к местным традициям и порядкам, т. е. ослабить их связи с «матерью градов русских». И это новгородцам порою удавалось. Ярким примером тут может служить Ярослав, который ради Новгорода пошел на разрыв с родителем своим — великим князем Киевским Владимиром. Согласно Повести временных лет, Ярослав в 1014 г. прекратил выплату «урока» Киеву в сумме двух тысяч гривен, доставляемого ранее исправно новгородскими князьями и посадниками [209] . Ярослав, следовательно, отказался платить дань Киеву, о чем, кстати, свидетельствует НIЛ: «Ярославу же живущу в Новегороде и уроком дающю дань Кыеву 2.000 гривен от года до года, а тысящу Новегороде гридем раздаваху; и тако даяху въси князи новгородстии, а Ярослав сего не даяше к Кыеву отцу своему» [210] . Дань являлась основным признаком зависимости восточнославянских племен от Киева [211] . Поэтому прекращение ее уплаты означало прямое неповиновение киевским правителям. Отсюда понятно, почему поступок Ярослава вызвал негодование у Владимира, решившего выступить в поход против сына-изменника. И только смерть великого князя помешала его осуществлению. Однако угроза порабощения со стороны Киева сохранялась. Вот почему новгородцы активно помогали Ярославу в борьбе с преемником Владимира на киевском столе Святополком, стремившимся убрать с пути своих соперников,
209
ПВЛ. Ч. 1. С. 88–89.
210
НПЛ. С. 168.
211
См.: Фроянов И.Я. Данники на Руси X–XII вв. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1965 г. / Отв. ред. В.К. Яцунский. М., 1970.
212
НПЛ. С. 175.
Итак, во второй половине X — начале XI в. Новгород не только возродил у себя «княжение», но и добился осязаемых результатов в превращении княжеской власти из наместнической, подчиненной Киеву, в свою собственную общинную власть, подотчетную местному вечу. Это был волнообразный процесс. Князь, прибывший в Новгород, стараниями новгородцев приобретал свойства местного правителя, стража и проводника новгородских интересов. Но по возвращении на княжеский стол в Киев они отходили у него на второй план или вовсе улетучивались. Новгородцам приходилось начинать работу снова. Именно такой ход вещей демонстрируют княжения в Новгороде Владимира и Ярослава. Сказывалась и монополия на княжескую власть, установленная Рюриковичами. Завоевание Киевом соседних восточнославянских племен сопровождалось избиением или пленением туземных правителей и занятием их должностей представителями Рюрикова рода. Владимир Святославич подводит итоговую черту этой политике: «И посади Вышеслава в Новегороде, а Изяслава Полотьске, а Святополка Турове, а Ярослава Ростове. Умершю же старейшему Вышеславу Новегороде, посадиша Ярослава Новегороде, а Бориса Ростове, а Глеба Муроме, Святослава Деревех, Всеволода Володимери, Мстислава Тмуторокани» [213] . В результате новгородцы вынуждены были брать князей только из Киева, что создавало серьезные трудности в перестройке княжеской власти в соответствии с их видами. Ситуация несколько изменилась к исходу XI в. Разросшийся род Рюриковичей стал менее консолидированным и более подверженным внутреннему соперничеству и «которам». Перед новгородцами открывалась возможность играть на княжеских междоусобицах, добиваясь своих целей.
213
ПВЛ. Ч. 1. С. 83.
Вырабатываются способы воздействия на князей в угодном для Новгорода смысле. Важнейшими из них были два: изгнание и «вскормление». Перспектива изгнания, несомненно, влияла на поведение правившего у новгородцев князя, направляя его деятельность в нужное для них русло. И если он не оправдывал надежд новгородского общества, ему указывали «путь чист». Такой участи подверглись Ростислав, Мстислав, Глеб и Давыд [214] .
«Вскормление» состояло в том, что новгородцы, взяв к себе по договоренности с великим князем какого-нибудь княжича-отрока, старались воспитать его таким образом, чтобы сделать из него правителя, властвующего в согласии с интересами местного общества. Поэтому «вскормление» надо рассматривать как средство превращения власти князя-наместника, внедренной извне, в княжескую власть новгородской общины. В качестве примера сошлемся на князя Мстислава. «Вскормленный» новгородцами, он княжил на новгородском столе в общей сложности почти 30 лет. Новгородцы дорожили им прежде всего потому, что «вскормили» его. По этой причине они отвергли в 1102 г. сына великого киевского князя Святополка, которому, несмотря на все старания, не удалось навязать новгородцам свою волю [215] .
214
См.: Фроянов И.Я. 1) Становление Новгородской республики и события 1136–1137 гг. // Вестник ЛГУ. 1986. Вып. 1. С. 10–11; 2) Фроянов И.Я. Мятежный Новгород. С. 170–171; Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988. С. 159–160.
215
ПВЛ. Ч. 1. С. 182.
Следующий момент в трансформации княжеской власти в Новгороде из силы внешней во внутренний политический институт связан с вечевым избранием князя и с заключением договора, «ряда», с избравшей его на княжение общиной. Первый такого рода случай зафиксирован летописью под 1125 г., когда «посадиша на столе Всеволода новгородци» [216] . Заменив княжеское назначение избранием, новгородская община серьезно подорвала наместничьи функции князя. На аналогичный эффект было рассчитано взятое Всеволодом по требованию новгородцев обязательство княжить в городе до гроба. Однако он не только нарушил уговор, но и доставил Новгороду столько неприятностей, что был с великим бесчестьем изгнан. Произошло это в 1136 г. на фоне бурных вечевых сходов, в которых, помимо жителей Новгорода, принимали участие псковичи и ладожане. Изгнание Всеволода окончательно ликвидировало власть Киева над Новгородом, вызвав существенные изменения в отношениях князя с новгородцами. Перестав быть ставленником (наместником) киевских властителей, новгородский князь делается носителем местной власти, будучи зависим главным образом от веча. Отпадает необходимость «вскармливания» и пожизненного правления князей в Новгороде, что приводит к более частой их смене в Новгородской волости. Нельзя, разумеется, утверждать, что влияние Киева на замещение княжеской должности в волховской столице полностью прекратилось. Престиж его еще был высок. И новгородцы внимательно следили за переменами на киевском княжении, сообразуя с ними собственный выбор. Но это было воздействие, обусловленное в большей мере авторитетом, чем силой. Конечно, тут сказывались и политические соображения, связанные с межкняжеской борьбой, приобретавшей все более ожесточенный характер. И все же говорить о диктате, идущем из Киева, как это имело место раньше, не приходится.
216
НПЛ. С. 21, 205.
Едва избавившись от господства киевских правителей, новгородцы вскоре почувствовали мощное давление ростово-суздальских князей, покушавшихся на их недавно завоеванную свободу. Особенно рьяно наступал на вольности новгородские Андрей Боголюбский. «Хочю искати Новагорода и добром и лихом, а хрест есте были целовали ко мне на том, яко имети мене князем собе, а мне вам хотети», — заявил однажды новгородцам Андрей [217] . Лично он не хотел княжить в Новгороде, а посылал туда своих ставленников, стараясь при этом посадить их не «на воле» горожан, а «на воле» самих новоиспеченных правителей. Новгородцы отчаянно сопротивлялись Боголюбскому, порой не без успеха. В 1169 г., например, они отразили огромную рать, направленную «самовластцем» Суздальской земли. Но выигрывая в военных битвах, Новгород пасовал перед экономической блокадой, к которой для достижения политических целей прибегали нередко Ростово-Суздальские князья. Новгородское княжение начало опять приобретать черты наместничества. Внезапная смерть Андрея, убитого заговорщиками, остановила этот процесс. Правда, отношения Новгорода с князем Всеволодом Большое Гнездо тоже складывались отнюдь не просто [218] . Но в конце концов Всеволод «вда им (новгородцам) волю всю и уставы старых князь» [219] . Не следует, впрочем, преувеличивать значение этой акции, ибо решительный перелом во взаимоотношениях Новгорода с правителями Владимиро-Суздальской Руси произошел при сыновьях Всеволода Юрьевича.
217
ПСРЛ. М., 1962. Т. 2. С. 509–510.
218
См.: Фроянов И.Я. 1) Об отношениях Новгорода с князем Всеволодом и народных волнениях 1209 г. // Генезис и развитие феодализма в России: Проблемы
истории города / Отв. ред. И.Я. Фроянов. Л., 1988; 2) Мятежный Новгород. С. 235–262.219
НПЛ. С. 50, 248.
Князь Всеволод, почуяв, вероятно, приближение своей кончины, стал «рядить» детей [220] . Старшему сыну Константину, сидевшему в Ростове, он готовил княжеский стол во Владимире, а в Ростов хотел послать второго сына, Юрия. Но Константин заупрямился, желая получить и Владимир и Ростов. Трижды Всеволод посылал за Константином, но тот не ехал к отцу во Владимир, а упрямо твердил: «Да ми даси и Володимерь к Ростову» [221] . Потеряв терпение, «князь великий Всеволод созва всех бояр своих с городов и с волостей, и епископа Иоанна, и игумены, и попы, и купца, и дворяны, и вси люди, и да сыну своему Юрью Володимерь по себе, и води всех ко кресту, и целоваша вси людии на Юрьи. Приказа же ему и братью свою. Констянтин же слышав то, и воздвиже брови собе со гневом на братью свою, паче же на Георгия, и на всех думцев, иже задумаша тако сотворити» [222] .
220
См.: Соловьев С.М. Сочинения. В 18-ти кн. М., 1988. Кн. 1. С. 585.
221
ПСРЛ. СПб., 1885. Т. 10. С. 63.
222
Там же. С. 63–64.
Со смертью Всеволода, как и следовало ожидать, началась межкняжеская усобица, в которой новгородцы, возглавляемые знаменитым на всю Русь Мстиславом Мстиславичем, взяли сторону Константина. Они определились так, конечно же, не потому, что испытывали к старшему Всеволодовичу какую-то особую привязанность. Нанести удар по могуществу великого князя владимирского — вот в чем состоял их главный интерес. Достаточно сказать, что Юрий и Ярослав Всеволодовичи вынашивали опасный для Новгорода захватнический план, намереваясь «делити грады: великому князю Юрью Всеволодичю Володимерь и Ростов, а Новъгород князю Ярославу Всеволодичю, а Смоленск князю Святославу Всеволодичю, а с Киева возмем дань и князя в нем посадим из своих рук, а с Галичя тако же возмем дань» [223] . Были написаны даже «деловые» грамоты. «Ты же грамоты взяша Смолняне по победе в станех Ярославлих и даша своим князем» [224] . А победа была добыта в Липецкой битве 1216 г., в первую очередь ратным трудом новгородцев. Поэтому новгородский летописец, подводя итог успеху своих сограждан, с достаточным основанием говорил: «И посадиша новгородци Костянтина в Володимири на столе отни» [225] . Константин сохранил за собою и Ростов [226] . В благодарность он «одари честью князи и новгородци бещисла» [227] .
223
Там же. С. 73. См. также: ПСРЛ. Пг., 1915. Т. 4. Ч. 1. С. 190.
224
Там же. М., 1962, Т. 1. С. 496.
225
НПЛ. С. 56, 257.
226
ПСРЛ. Т. 10. С. 76.
227
НПЛ. С. 56, 257.
Липецкая битва является переломной вехой в отношениях Новгорода с великими князьями Владимиро-Суздальской земли, а следовательно, и в развитии княжеской власти в самой волховской столице. Более чем полувековой их натиск был остановлен. Новгородцы в длительной и упорной борьбе отстояли право «свободы в князьях», приобретенное ими еще в результате событий 1136 г., покончивших с длительным господством Киева над Новгородом. Княжеская власть органически вошла в систему местной государственности как один из институтов Новгородской республики, впрочем, ненадолго. Татаро-монгольское нашествие и установившееся иноземное иго создали условия, повлекшие за собой перерождение княжеской власти на Руси из общинной в монархическую, что привело, во-первых, к противостоянию князя традиционным республиканским учреждениям (прежде всего вечу) и к возвращению практики наместничества (на ином, конечно, уровне), олицетворяемого князем, — во-вторых. Внешним признаком происходивших перемен в существе княжеской власти стало появление письменно оформленных договоров новгородцев с князьями, где ограждались новгородские вечевые свободы. Не случайно составление договоров относится к середине XIII в., когда явственно обозначились новые тенденции отношений князя с городской общиной [228] . Эти перемены, как видим, лежат за гранью древнерусского периода отечественной истории и требуют специального исследования.
228
Первый договор Новгорода с тверским великим князем Ярославом Ярославичем датируется 1268 г. (см.: Янин В.Л. Новгородские акты XII–XV вв.: Хронологический комментарий. М., 1991. С. 147–149).
В.Ф. Андреев
Существовал ли княжеский домен в Новгородской земле XII–XV веков?
Среди проблем социально-экономической историй Новгородской республики особое место занимает вопрос о черных землях республики и о домене новгородских князей. Нельзя не согласиться с В.Л. Яниным, который пишет: «Вопрос о княжеских домениальных землях имеет принципиальное значение» [229] . Действительно, факт наличия или отсутствия в Новгородской земле княжеского домена во многом влияет на понимание существа системы землевладения республиканского периода. В течение нескольких десятилетий со времени опубликования в 1929 г. статьи Б.Д. Грекова «Революция в Новгороде Великом в XII веке» исследователи едва ли не единодушно считали, что после знаменитого восстания 1136 г. князья навсегда лишились своих земельных владений в Новгородской земле, ставших собственностью республики [230] .
229
Янин В.Л. Княжеский домен в Новгородской земле // Феодализм в России. М., 1987. С. 120.
230
Греков Б.Д. Революция в Новгороде Великом в XII веке // Ученые записки Института истории РАНИОН. М., 1929. Т. 4. С. 13–21.
В.Л. Янин не только пересмотрел в своих исследованиях точку зрения Б.Д. Грекова о времени возникновения республиканских порядков, но и высказал мысль о существовании в XII–XV вв. домениальных владений новгородских князей. Эта мысль была поддержана Н.Л. Подвигиной, которая писала о существовании «княжеского домена в Новгороде на протяжении всего периода независимости» [231] .
В.Л. Янин полагает, что «и до восстания 1136 года князь отнюдь не был полновластным распорядителем земельной собственности на территории Новгородского государства; он был хозяином своего домена и лишь адресатом дани с других территорий; и после восстания 1136 года отношения князя с Новгородской республикой не претерпели существенных изменений; лишь на каком-то более позднем этапе права князя были действительно ограничены, но эти ограничения коснулись лишь территории "Новгородских волостей"» [232] .
231
Подвигина Н.Л. Очерки социально-экономической и политической истории Новгорода Великого в XII–XIII вв. М., 1976. С. 39.
232
Янин В.Л. Проблемы социальной организации Новгородской республики // История СССР. М., 1970. № 1. С. 46.
Если Б.Д. Греков понимал известную статью новгородско-княжеских докончаний XIII–XV вв. о запрещении князьям и их людям владеть селами «по всей волости Новгородьской» как полную отмену княжеского землевладения по всей Новгородской земле, то В.Л. Янин считает, что запрет касался только «территории новгородских волостей, т. е. территорий, находившихся вне основного фонда земель Новгорода», в то время как на основной территории республики князья вполне могли владеть землями. Существование княжеского землевладения на основной территории, по мнению В.Л. Янина, подтверждается статьей, имеющейся во всех новгородско-княжеских докончаниях: «а пожне, что твое и твоих мужь пошло, то твое и твоих мужь; а новгородьское Новугороду» [233] .
233
Янин В.Л. 1)Из истории землевладения в Новгороде XII в. // Культура древней Руси. М., 1966. С. 322; 2) Очерки комплексного источниковедения: Средневековый Новгород. М., 1977. С. 78–79.