Князь Беркутов-Туманный. Привратник

Он меня послал. А зря: я взял его за правое запястье, без особого труда преодолел сопротивление и… сжег мизинец. Испепелением. А после того, как Брусилов как следует проорался, позволил себе лирическое отступление:

— Обожаю магию школы Огня: при уничтожении любой отдельно взятой части тела допрашиваемой личности используемое умение прижигает рану и, тем самым, останавливает кровотечение. О, чуть не забыл: у вас ведь есть еще одна рана, требующая подобного внимания…

Он взвыл еще раз. А когда пришел в себя и сообразил, что я сжег остатки его ядра, выдал на редкость грязную тираду. Пришлось лечить. Еще четырьмя испепелениями и двумя предельно понятными утверждениями:

— Все, на этой руке пальцев больше нет. Но вы — мужчина крупный…

Яков Владимирович поорал еще немного и заявил, что это преступление мне даром не пройдет.

Я изумленно выгнул бровь, потом допер, что испепеление действует слишком быстро, а мгновенную вспышку боли можно перетерпеть, и сменил не только сам навык, но и точку приложения — стал нагревать кипятильником гениталии. Причем достаточно медленно. И сразу же расставил все точки над «i», сообщив, что обнаружил в ходовой рубке два армейских ПЗРК и четыре «Сполоха», соответственно, имею все основания считать, что они — то есть, Брусиловы — планировали убийство Ее Императорского Величества. Вот и воздаю. В своем любимом стиле, то есть, превентивно и сторицей.

Пока говорил, добавлял в используемый навык Силу. Вот на последнем предложении артефактор и сломался — взвыл, назвал фамилию и должность однокашника, сын которого служит в Конвое, пообещал рассказать все, что знает, и, захлебываясь в соплях и слезах, попросил не губить.

— Все, что знаете, говорите? — задумчиво пробормотал я, услышал его «Да!!!», потер переносицу и… открыл прокол. В Клинику. А после того, как закинул в него напрочь охреневшего «языка», телепортировался к Поле, кинул взгляд на приближающийся берег и затараторил: — Тушку Брусилова-старшего забрал я. Сейчас прыгну в новомосковское поместье, поставлю боевую задачу Ире и вернусь. Буквально через две минуты. В общем, ждите…

…На точку подбора подошли с сорокаминутным опозданием, помигали фонарем, подождали, пока «Двойка» снизится до оговоренной высоты, и по очереди запрыгнули в десантный отсек. Я ушел в рывок самым последним и с небольшой заминкой, поэтому Людмила Евгеньевна, стартовавшая третьей, успела переместиться к внуку и, не снимая невидимости, прикоснулась к его руке. Вот он и засуетился — отправил Вику в ходовую рубку, жестом приказал борттехнику поднимать рампу,

поздоровался с моими девчатами и повел «нас» в свободную каюту. По дороге старательно держал лицо, а после того, как его бабка, Оля и Света вошли в помещение, а Полина с Лизой перекрыли коридор, скользнул внутрь и вполголоса спросил, что нас задержало.

На этот вопрос решил ответить я. Чтобы поделиться частью информации, нарытой Дайной за последние двое суток:

— Помнишь Виктора Андреевича Жихарева, уволенного из Конвоя после возвращения государя с заимки Вронских?

— Конечно: это телохранитель деда, который испугался и змеи первого Кошмарного ранга, и Одаренных из родовой дружины Гладковых, потом невзлюбил тебя с первого взгляда, но строил из себя героя.

— Все верно… — кивнул я и продолжил объяснения: — Так вот, после ухода на вольные хлеба этот тип пустился во все тяжкие и погиб. В начале апреля — сел за руль машины мертвецки пьяным, разогнался на серпантине где-то под Александровом и улетел в пропасть. А его друг и бывший сослуживец, некий Петр Янович Апраксин, продолжающий служить в охране твоего деда, счел, что в гибели Жихарева виноваты вы, Воронецкие, и мы, Беркутовы-Туманные. Поэтому решил отомстить. Но не сразу. Чтобы не вызвать подозрений. Ждал до начала сентября. А на днях слил информацию об этом маршруте доставки Людмилы Евгеньевны в Пятно главе рода Брусиловых. Причем не напрямую, а через отца. И в параноидальном режиме, то есть, убедив его встретиться с бывшим однокашником лично и переговорить под артефактной «глушилкой». Ну, а Яков Владимирович, как выяснилось во время допроса, был убежденным сторонником покойного Великого Князя Петра Александровича и ненавидел меня. За то, что мое ателье и рейдовая одежда из кожи Кошмаров «пустили его по миру». Вот и решил убить одним ударом двух зайцев — перегнал на Еланку скоростной катер, оснащенный высокоранговым артефактным комплексом, взял с собой весь цвет родовой дружины, два переносных зенитно-ракетных комплекса «Искра» и четыре «Сполоха», дождался перевертыша Бехтеевых и сел ему на хвост. Но мы умирать не захотели, поэтому прибили сына Якова Владимировича, кстати, оказавшегося Кошмаром-«единичкой», толпу Князей с Богатырями и кого-то еще, допросили Брусилова-старшего, утопили катер вместе с тяжелым вооружением и отправили трупы добираться до озера своим ходом. А уничтожение Апраксиных хотим поручить тебе.

— Только учти, что Петя — Князь. Причем не «городской». И далеко не дурак. А его отец — очень хороший Богатырь… — добавила Императрица, не снимая невидимости, и снова замолчала.

Виктор поиграл желваками и приятно порадовал:

— Воевать с ними в открытую или вызывать их на дуэль я не собираюсь: раз они попробовали ударить исподтишка, значит, умрут от артефактной пули снайпера,

сбоя в системе кондиционирования или чего-либо другого в том же духе. Строить из себя героя и действовать в обход деда тоже не буду: этот долг должен быть выплачен с гарантией и без смертей ни в чем не повинных людей. В общем, уходите в Пятно со спокойным сердцем — мы разберемся с этими скотами, присмотрим за Бехтеевыми и отблагодарим их за помощь.

Этот монолог порадовал не только меня — не успел парень договорить, как его бабка заявила, что он повзрослел, и… отпустила нас отдыхать. А сама, как выяснилось уже после нашего пробуждения, вцепилась во внука, как клещ, и устроила пятичасовое занятие по планированию операции по устранению опытнейшего телохранителя с соответствующей профдеформацией психики. Как и чем терроризировала, честно говоря, не знаю, ибо отключился чуть ли не раньше, чем ввалился в соседнюю каюту. Но, оценив состояние друга после подъема, пришел к выводу, что венценосная преподавательница постаралась на славу. И посочувствовал. Но — в меру. Ибо понимал, что эта женщина — в теме, а ее опыт — бесценен. Особенно для Виктора.

А потом был поздний завтрак, доклад Виктории о начале снижения, само снижение, прощание с шайкой-лейкой Воронецкого, десантирование на берег безымянной речки и «внезапная» атака коршуна-«шестерки», увенчавшаяся успехом. Нет, марево Императрицы птичка, конечно, не продавила, но усадила женщину на задницу и, тем самым, напомнила о том, что мы, собственно, не в «нулевке». Этот намек был понят влет — убив крылатого хищника, Людмила Евгеньевна поймала мой взгляд, виновато развела руками и пообещала больше не тупить. И не тупила на протяжении четырех часов — неслась следом за Олей нашей версией волчьего шага, вовремя реагировала на команды, отдаваемые ХИС-ом, «держала» свой сектор ответственности и параллельно прокачивала сопротивления воздействиям на Разум. То есть, «ловила» наши оглушения и не роптала. Поэтому, остановив группу на большой привал, я похвалил женщину за добросовестность и отпустил до ветру. Вместе с остальными дамами. Потом умотал в противоположном направлении, вышел на опушку соседней поляны, расстегнул штаны и… засек на половине второго сигнальную ракету, уже начавшую снижение.

Невидимость накинулась сама собой, и я, поднявшись на сотню метров, постарался запомнить область, с которой она взлетела. Затем снова «упал» к земле, оценил положение «силуэтов» своих спутниц, все-таки справил нужду и рванул к нашим рюкзакам. Само собой, жестами поторопив Олю со Светой. А уже минуты через полторы сообщил дамам о замеченном сигнале бедствия, помог жене упаковать Воронецкую в «сбрую», нагрузился вторым рюкзаком и втопил в режиме Кошмара шестого ранга.

Увы, в этот раз скорости не хватило: в тот момент, когда я вылетел на рукотворную просеку в молодом ельнике, одна из двух сцепившихся групп добытчиков успела потерять четырех низкоранговых бойцов, один из двух еще живых практически высушил резерв и держался только за счет того, что атаки, направленные в него, принимал на себя очень хороший Богатырь, а Одаренные второй группы… наслаждались своим всесилием и, перебивая друг друга, описывали противникам на редкость грязные варианты будущего. Последний меня и взбесил. Причем настолько сильно, что пресс, почти без участия разума вдавивший толпу любителей групповых изнасилований в землю, получился в площадном варианте. Света с Полиной, спикировавшие ко мне после того, как отзвучало то самое описание, раскидали слабенькие оглушения и превратились в слух. А Оля с Людмилой Евгеньевной, нарисовавшиеся на просеке самыми последними, «вскрываться» не стали. Что чуть-чуть ослабило мое бешенство и помогло взять себя в руки. В общем, перед тем как обратиться к Богатырю, я догадался представиться по всей форме:

— Я — князь Игнат Данилович Беркутов-Туманный. Что тут происходит?

Мужчина, в момент нашего появления в поле зрения сместившийся так, чтобы прикрыть собой спутницу от новой опасности, сглотнул и заставил себя вспомнить о вежестве:

— Здравствуйте, ваше сиятельство. Я — Иван Ильич Гончаров, наследник главы рода. На пару с младшим братом тренировал супругу и… сына. Во время их схватки с барсуком пятого ранга нашу группу атаковали теневики. Сына, являвшегося Воином… убили первой сосредоточенной атакой. Брат, выполнив мой приказ, запустил сигнальную ракету, и эти скоты, разозлившись, сначала продавили его защитный покров, а затем всадили в голову и грудную клетку… по две-три каменные иглы. Парни из нашей родовой дружины сражались до последнего, но они, Гридни, не тянули против Бояр, поэтому легли сразу после того, как высушили резервы. А мы с женой… так никому и не отомстили — у двух ублюдков регенерация поднята до насыщения, трое владеют чрезвычайно мощными воздушными стенами и умеют ими пользоваться, а единственный Гридень в этой шайке великолепно пользуется стремительным рывком и при любой опасности уходит под пелену теневика.