Князь Китежа

— Точно. Во мне сокрыта сила Света, дарованная самим Хорсом. Ее мощь столь велика, что я никогда не постарею, не заболею и не умру своей смертью, — Гата устало улыбнулась. — Если же вам нужны особые обереги, придется спуститься в тайную палату. Это особое хранилище в подвале академии.

— Знаю. Тоже училась в подобной.

— Тогда идемте, — сказал я. — Не будем терять драгоценных минут.

«Ты уверен, что ей можно доверять? — раздалось в голове».

«Можно ли доверять бабе, что целый век просидела в одиночестве среди вурдалаков, скверны и на грибной диете? Однозначно».

«Смех смехом, а уши кверху мехом. Следи за ней, и если вдруг что — бей без промедлений. В умелых руках Свет способен принести больше бед, чем остальные стихии вместе взятые».

«Понял, принял. Чуть что — сразу в тыкву».

Вниз вела узкая винтовая лестница — настоящий рай для клаустрофоба. В подвале было немногим лучше — низкий потолок, толстенные стены и пара кристаллов в качестве фонарей. Тусклое сияние вырывало из мрака ряд проржавевших, но все еще крепких железных дверей с зарешеченными окошками.

Металл усеивали колдовские руны, и стоило подойти к ближайшей камере, как из угла с диким ревом выскочил вурдалак и попытался схватить меня за голову. Я на рефлексе отшатнулся и вскинул ладонь с теневым клинком, однако Гата бросилась наперерез и заслонила пленника собой. Вопреки ожиданиям, существо не разодрало ей глотку, а принялось с тихим урчанием ласкать шею и щеки, будто кошке.

— Зачем тебе этот урод? — удивилась Яра.

— Я изучаю его, чтобы найти лекарство и обратить изменения вспять. Как видите, при должном отношении эти создания перестают быть злобными и кровожадными.

— При должном отношении? — полудница нахмурилась. — Поэтому ты его в костюм вырядила?

Я шагнул вбок с удивлением увидел, что тощий дохляк облачен в потрепанную тройку и замызганный сюртук. Лицо же носило явные следы хирургического вмешательства, и лекарше каким-то чудом удалось срезать натекшую массу с правого глаза.

— Именно, — хозяйка кивнула. — Чем больше вокруг него человечьего, тем быстрее проясняется разум. Если же оставить их дикарями, то даже самая сильная волшба не поможет.

— Звучит здраво. А эти… ребята вообще разумные?

— Их разум подобен разбитому зеркалу, — уклончиво ответила девушка. — Нужно постараться, чтобы собрать осколки воедино.

— Понятно, — я подошел к соседней двери. — А тут тоже вур…

И осекся на полуслове. Из окошка на меня смотрел молодой парень вполне обычной наружности с копной светлых, почти белесых волос. Его радужки сияли фиолетовым, как вездесущие кристаллы, кожа отличалась мертвецкой бледностью, а тело — болезненной худобой.

— Елки… — недвижимый точно статуя тип напугал меня куда сильнее бесноватого упыря. — А этого что — удалось обратить?

— Именно. Правда, я остановила превращение на очень ранних сроках — где-то через неделю после своего заточения. Тело почти не изменилось, а вот разум, к сожалению, пострадал.

Все выглядело логично, но черт меня дернул пошурудить в мозгах этих товарищей теневыми щупами. В голове блондина царила полнейшая пустота, словно я вновь оказался на краю бездны. Ни чувств, ни воспоминаний, ни каких-либо реакций на происходящее — точно у трупа. Однако я отчетливо слышал дыхание и сердцебиение, что для зомби малость нехарактерно.

А вот у вурдалака память оказалась на удивление яркой и насыщенной. Что немудрено — с учетом открывшейся картины, после которой очень многое встало на свои места, а некоторые вопросы отпали сами собой.

Глазами чудовища я увидел, как дверь камеры медленно отворяется, и в помещение заходит Гата — в роскошном бальном платье цвета крови с пышной юбкой и декольте. Обостренное как у зверя обоняние улавливает ароматы мыла и роз — похоже, гостья недавно приняла ванну и надушилась духами. Что неудивительно — в руинах и того и другого наверняка навалом, и на тысячу лет хватит.

Вурдалак бросается на девушку, но я не чую ярости или злобы, хотя остатки разума взбудоражены, а нервы — на пределе. За шаг до цели тварь дергается и едва не падает, а по ушам бьет звон цепей — замечаю на запястьях зачарованные кандалы, а на шее — ошейник-удавку.

Боль вынуждает чудище отойти, но оно по-прежнему чрезмерно возбуждено, хрипло дышит и обильно роняет слюну. Гата поднимает руку с яркой сферой, и свет заставляет узника забиться в угол и прижаться к стене. На смену возбуждению приходит страх — но не животный, отчаянный, а скорее тот, как верная собака боится чрезмерно строгого хозяина.

Страх подавляет дрожь, и существо успокаивается, а вместе с тем тускнеет и свет, пока не гаснет вовсе. Я (оно) отлично вижу в темноте, и кристаллов в коридоре вполне хватает, чтобы во всей красе разглядеть приблизившуюся вплотную фигуру.

Волшебница огладила вурдалака по лицу, после чего потянула за тесемки на корсете и обнажила красивую крепкую грудь. Упырь тут же склонился в раболепном поклоне, вывалил слюнявый язык и принялся обсасывать холмики с тошнотворным причмокиванием.

Однако Гата не видела в этом ничего отвратительного. Наоборот — тихонько постанывала и сильнее прижимала башку, а свободной рукой шурудила под юбкой. Все это длилось считанные секунды, но у вурдалака мгновенно все набухло внизу.

Едва почувствовав это, колдунья опустилась на колени и ловкими — явно тренированными — движениями выудила из мотни покрытую шишками и наростами колбасу. И с голодной жадностью заглотила почти наполовину под утробное рычание упыря. И принялась так споро работать ртом, что нечисть запрокинула голову и завыла, что волк на луну.

Я же решил, что увидел достаточно, и разорвал связь. И оказался прямо перед железной дверью — правда, слегка другой. Отличалась она двумя моментами: во-первых, ее сплошь покрывали следы от когтей, а во-вторых, расположение окошка явно намекало на то, что я смотрю на створку изнутри.

«Яра?! Какого хрена?».

Ответа не последовало. Обернувшись, заметил спутницу на полу. К счастью, она была жива, просто потеряла сознание. Когда же я вновь вернулся к окошку, то разглядел в коридоре Гату. Ведьма стояла подле узилища своего кавалера и облизывала просунутый сквозь ячейку палец.

— Гребаная извращенка! — крикнул я. — А ну выпусти нас отсюда, не то я тебе…

Попытался призвать щупальца, но не вышло даже тоненькой струйки.

— Это колдовская тюрьма, бестолочь, — рассмеялась седая. — И я укрепляла ее сотню лет — как раз для такого случая. Сейчас там сидишь ты, а очень скоро в ней окажется его царское величество собственной персоной. Ибо я обрушу на Китеж всех своих вурдалаков и сотру город в порошок за былое предательство. Его жители пополнят ряды моего несмертного войска, и я перебью всех ублюдков до единого. Всех, кто оставил меня гнить здесь на целый век!!