Князь Немертвый

Глова князя дернулась. Отстранив его от себя, я поднесла запястье к его бледным губам. Князь в ужасе уставился на меня, но долго сопротивляться не смог. Глаза, которые всегда казались мне черными, стали еще чернее. Белки налились кровью, изо рта вырвался утробный рык. Князь больно схватился за мое запястье и впился в него острыми клыками.

В этот раз я не смогла сдержать крика, который пугающим эхом разнесся по всему кладбищу. Если бы знала, что укус вампира в несколько раз больнее, чем если вспороть себе запястье брошью, то ни за что бы не предложила князю выпить своей крови! Но сделанного не воротишь, и теперь мне оставалось только одно: ждать конца.

Князь жадно пил кровь, держа мою руку так сильно, что потом на ней наверняка останутся страшные синяки. Мои силы стремительно таили, перетекая в князя. Его плечи медленно расправились, а лицо перестало быть серым, как у покойника, и приобрело привычную бледность.

К моему удивлению, боль начала быстро стихать. Наверное, я постепенно теряла чувствительность тела. Такое бывает перед смертью, я читала мемуары солдат, которым чудом удалось выжить после сражения.

Вот и конец. Не князь сегодня умрет на моих руках, а я умру на его. Дима будет плакать, я уверена. Он слишком сильно меня любит, я такого не заслужила. Жаль, что за свою короткую жизнь я так и не смогла по-настоящему полюбить…

Мысли резко исчезли, будто бы их сдул сильный порыв ветра. Веки налились свинцом, и я сразу же их закрыла. Приготовилась увидеть черноту, но ее не последовало.

Вместо тьмы я увидела бескрайнее пшеничное поле и чистое голубое небо. По полю шел человек. Он был далеко, и его лицо было трудно рассмотреть, но одежду — вполне возможно. На мужчине были кожаные доспехи, которые носили древнерусские воины — я такие видела в учебнике истории. Темные волосы мужчины были стянуты в небрежный хвост. Он шел ко мне навстречу, ведя ладонью по спелым колосьям. Кажется, мужчина улыбался.

С каждым шагом он подходил все ближе, и вот уже я могла рассмотреть смоляные брови вразлет, ониксовые газа, высокие скулы, аккуратный нос и чувственные алые губы.

Сердце пропустило удар, когда я узнала в мужчине с мечтательной улыбкой и счастливым блеском в глазах князя Немертвого.

Глава 11

Длинные русые косы Мирины раскачивались из стороны в сторону, словно маятники. Пухлые щечки заалели от жары, что стояла в гриднице, наполненной гостями, и походили на сочные наливные яблочки. А какая фигура была у Мирины — так и хотелось сжать в тесных объятиях и прильнуть к алым устам, что на вкус наверняка слаще меда…

— Снова ты в облаках витаешь, брат?

Глеб поспешно отвел взгляд от красавицы Мирины, что подливала вино в чаши гостей за столом напротив, однако Ярослав уже заметил, на кого младший брат смотрел все это время.

— Не советую с Миринкой связываться, — кивнул в сторону девушки новгородский князь.

— Почему? — спросил Глеб. — Замужем?

— Хуже, — усмехнулся Ярослав. — Кровопийца она!

Глеб расширил темно-карие глаза, обрамленные длинными, совсем как у девицы, ресницами. Взгляд молодого князя метнулся к Мирине.

Статная, веселая, с румяными щеками. Лицо, конечно, бледновато, но чтобы кровопийца?

— Ты на румянец не смотри, — словно прочитал его мысли брат. — Его легко подделать можно. У баб полно в запасе всяких хитростей.

— А ты откуда знаешь, кто она? — спросил Глеб, не сводя удивленного взгляда с Мирины. Ну не верил он, что она — нежить.

— Она ко мне со своим отцом пришла, тоже кровопийцей, — поведал Ярослав, сделав глоток пенной браги из чарки. — Говорит, тебя, князь, «Мудрым» прозвали. Так прояви мудрость, возьми меня с отцом под свое крыло, защити от Ордена, что нас уничтожает без разбору, а мы тебе служить будем верой и правдой до конца своих дней.

— И ты им поверил?

— Нет, но просьбу их выполнил. Заинтересовали они меня — на нечисть совсем не похожи. За три года свою бесовскую сущность еще ни разу не проявили. Гляди, даже днем нас обхаживают, а ведь кровопийцы по обычаю своему спят в это время.

— Видать, действительно верой и правдой тебе служат, — заметил Глеб. — Не боятся, что ты окна раскрыть можешь и солнечный свет для них убийственный в гридницу пустить.

— Доверяют они мне, — довольно кивнул Ярослав. — Отец Миринки недавно любопытную мысль высказал: мол, нежели уничтожать всех кровопийц, не лучше ли собрать тех, кто желает мирно жить, да построить им отдельный город, который будет князю человеческому напрямую подчиняться.

— Это как так? — Глеб задумчиво почесал затылок. Кожаный шнурок, что уже еле держал его отросшие черные волосы, вовсе ослаб и упал князю на плечи, но он этого не заметил.

— Я еще тоже плохо себе это представляю, но на досуге хочу собрать вече и покумекать над этим. Все же отец наш не прав, что Орден натравил на кровопийц. Не все они нелюди. У них, как и у людей, тоже есть чувства. И злыми они, как и люди, становятся если их разозлить.

Мирина, разлив вино по чаркам, подняла свой ясный взгляд и посмотрела на братьев. Ярослав добродушно улыбнулся ей, и девушка ответила ему скромной улыбкой. Взгляд ее скользнул по Глебу, но тот стушевался и опустил глаза в блюдо с недоеденной птицей.

— Позволь, княже, я тебе волосы уберу, — раздался за его спиной тихий женский голос, от которого у Глеба по спине пробежали мурашки, будто сама смерть произнесла эти слова.

Не дождавшись его ответа, таинственная женщина подобрала волосы князя. Холодные пальцы задели шею, и Глеб вздрогнул от пробежавшего по коже холодка.

— Не надо! — воскликнул он, резко отстранившись.

Краем глаза он заметил, что женщина замерла. Ее лицо было скрыто под потрепанным капюшоном, что был частью такого же потрепанного длинного одеяния, похожего на монашескую рясу. Однако в том, что это монахиня, Глеб сомневался.

— Ты что тут забыла? — шикнул на женщину Ярослав. — Велел же тебе не высовываться!

— Простите, — женщина, похоже, всегда говорила тихо, походя на шипящую в траве змею.

Глеб так и не решился обернуться и полностью рассмотреть ту, чьи пальцы были холодными, словно ледышки. Собрав волосы в хвост, он туго завязал его кожаным ремешком.

— Кто она? — спросил Глеб у брата спустя некоторое время.

Ярослав бросил косой взгляд на сидящих рядом гостей и, склонившись к младшему брату, шепнул:

— Ведьма. Очень сильная.

— Зачем она тебе? — удивился Глеб.

Ведьм он еще никогда не видел, и всегда надеялся, что никогда не увидит. На Руси о них ходили дурные слухи, мол, что они с нечистой силой якшаются, а некоторые даже бесов от нее рожают. С ведьмой связываться себе дороже. Она может улыбаться тебе, а за глаза порчу навести страшную. Матушка Глеба была христианкой, и ведьм ненавидела всем сердцем, а посему и страх к ним привила детям своим, Борису и Глебу. Зато матушка Ярослава Рогнеда — дочь полоцкого князя, — наоборот, почитала тех, кто колдовать умеет. При себе она всегда держала пару шаманов, к которым обращалась с разными вопросами, касательно будущих и нынешних дел. Вот и Ярослав, по всей видимости, унаследовал от матери интерес к силам нечеловеческим.