Княжич, Который Выжил

Всё выглядело спокойно. Пока что.

Проходит пару недель. За это время я уже снял три ролика с разными видами оружия — от винтовки до миномёта производства Юсуповых. До танка пока не дошло, но всё впереди.

С «Береттой Нано Бамбино» тоже пришлось повозиться: несколько раз ездить на завод, тестировать, дорабатывать, снова тестировать. Пока что пистолет оставлял желать лучшего — недостаточно точный, неудобный, с хромающей балансировкой. Но Дятлов работал над этим, хоть и не упускал случая поворчать.

Кстати, и с Атрибутикой есть прогресс. Ксюня уже научилась выпускать мини-молнии, а мои мини-взрывы стали заметно мощнее. Даже Путинка ощутимо прибавила в силе.

Но в садике меня начинала настораживать не столько княжна Ильина, сколько новая воспитательница. Рыжеволосая, стройная, с крупными стеклянными сережками-бусами, всегда улыбчивая. Она выглядела слишком милой, слишком внимательной, говорила слишком ласково. И особенно часто смотрела на Ксюню. Повторюсь — слишком часто.

Я наблюдал за ней несколько дней. Она улыбалась, играла с детьми, говорила добрые слова. Никогда не повышала голос. Её внимание было мягким, ненавязчивым, но… что-то в этом было не так. Я не мог сразу понять, что именно, но меня это не устраивало. Ощущение опасности сидело где-то глубоко, не давая покоя.

Однажды, во время тихого часа, меня словно осенило: у меня недостаточно сил, чтобы обеспечить безопасность в садике. Если что-то случится, я не смогу защитить Ксюню. Эта мысль была настолько возмутительной, что я тут же решил действовать.

Выждав момент, когда все уснули, я тихо выбрался из постели, бесшумно прокрался по коридорам к кухне, накинул заранее припасённый шнурок от ботинка на высокую ручку — её специально сделали такой, чтобы дети не могли пробраться внутрь. Дёрнул, дверь приоткрылась, и я тут же скользнул внутрь.

Кухня была пустой, только где-то в углу тихо тикали часы, доносился приглушённый гул холодильника. Я скользнул взглядом по полкам, открыл пару шкафов, проверил ящики. Там нашлось кое-что полезное, но самым приемлемым оказался кухонный тесак. Тяжёлый, с удобной деревянной ручкой, остро наточенный. Прекрасный инструмент, если вдруг понадобится защищаться.

Я унес его в горшечную и спрятал под шкафом. В следующие дни продолжил вылазки во время сонного часа, изучал схему садика, проверял пути отхода, смотрел, где и какие двери запираются, какие остаются открытыми, какие можно взломать при необходимости.

А потом, в один из дней, за завтраком та самая воспитательница с бусами-сережками вдруг взяла на себя роль раздатчицы.

— Сегодня я сама разливаю вам кашку, — сказала она с улыбкой, аккуратно выкладывая в тарелку Ксюни густую, тяжёлую порцию.

Ксюня радостно заулыбалась в ответ. Она всегда тянулась к этой воспитательнице, всегда вела себя с ней особенно доверчиво

Я наблюдал, как Ксюня ест, а воспитательница стояла неподалёку — как бы ненавязчиво, как бы случайно.

И тут во мне что-то щёлкнуло. Знакомое чувство. Что-то из очень давних времён. Как будто передо мной не человек. Как будто передо мной враг. Первобытный. Давний.

Когда мы вернулись в игровую, я первым делом протянул руку и коснулся лба Ксюни. Горячая. Очень горячая.

— Ксюня, как ты себя чувствуешь? — спросил я, внимательно всматриваясь в её лицо.

Она задумалась, прислушалась к себе, нахмурила лобик и тихо сказала:

— Бо-бо…

Внутри меня всё похолодело.

Я резко оборачиваюсь, лихорадочно сканируя взглядом детскую. Где она? Бусы, рыжие волосы… Нет. Исчезла. Вместо неё у двери с телефоном в руках стоит другая воспитательница — курносая, совсем не та.

Я несусь к ней, останавливаюсь в шаге и выпаливаю:

— Дяйте телефон!

Воспитательница моргает, не сразу понимая.

— Что?

— Дяйте телефон, говолю! Слочно!

Она с удивлением смотрит на меня.

— Княжич Слава…

— Именно! — я делаю шаг ближе, в упор глядя ей в глаза. — И я пликазываю тебе дать мне телефон! Это воплос жизни и смелти!

Она колеблется, нервно сжимая телефон в руках.

— Я… я пойду к госпоже директору, спрошу…

Я смотрю на неё холодно, без тени сомнения в голосе.

— Если ты сейчас меня не послушаешь, мой лод накажет тебя.

Она замирает.

— Я накажу тебя.

Её лицо заметно бледнеет, губы предательски дрожат. Не говоря ни слова, она молча протягивает мне телефон. Я тут же хватаю его, но мгновенно замечаю блокировку по отпечатку. Не теряя ни секунды, перехватываю её руку, резко прижимаю палец к сканеру.

Экран мгновенно разблокируется. Мгновенно набираю номер по памяти.

— Это я, мама, — быстро говорю в трубку.

— Слава?! Откуда у тебя телефон?! — удивляется княгиня.

— Мама, слочно в садик! Вези лекаля и отляд длужины! Ксюня в опасности!

Я тут же отключаюсь, перевожу взгляд на воспитательницу.

— Быстлее! Беги за лекалем! И лечи мою суженую!

Она смотрит на меня в абсолютном шоке.

— Суженую?!

Бросает взгляд на Ксюню. Ксюня стоит вдалеке, дрожит, жмётся к стене, сжимая себя за плечи.

Я срываюсь с места, приближаюсь на шаг, рявкаю:

— БЫСТЛЕЕ!

Воспитательница, опомнившись, срывается с места и уносится.

Я оборачиваюсь и замечаю Артёма, идущего от коробки с игрушками.

— Тёма! Заставь лекаля лечить Ксю! Что бы ни случилось — говоли ему лечить Ксюню, понял?!

— Понял! — кивает он, озадаченно хлопая глазами, но без тени сомнения, полностью доверившись мне.

А я уже несусь дальше по коридору. В горшечной резко приседаю, засовываю руку под шкаф и достаю спрятанный тесак. Холодная рукоять ложится в ладонь идеально, удобный хват. Сжимаю пальцы крепче, ощущая знакомую тяжесть в руке.