Княжич, Который Выжил

— Уже лечат, княжич, — кивает дружинник, достаёт рацию, нажимает кнопку. — Эдип, докладывай! Что с Ксенией Тимофеевной?!

Из рации раздаётся ровный голос:

— Вылечили, Бирюк. Ксения Тимофеевна стабилизирована. Была отравлена ядом, высасывающим энергию.

Я выдыхаю. Всё позади.

— Поставь меня на наги.

Ефрем послушно опускает меня на землю, к нам подбегает ещё пара дружинников. И тут я замечаю — вокруг куча мобильников, экраны светятся, направлены прямо на меня. Зеваки снимают.

Смотрю на окровавленный нож в руке. Мдя. Ну вот и новый ролик получился.

Что ж, надо хотя бы обратить этот пиар себе на пользу. Не раздумывая, подхожу к ближайшему прохожему с телефоном, улыбаюсь в камеру и спокойно говорю:

— Пивет! Это княжич Слава Светозалович, из канала «Юный тактик»! Там мы осматливаем олужие, стлеям из пушек и веселимся. Почти как сегодня! Так што заглядывайте к нам!

* * *

Мы с дружинниками заходим в садик. Внутри, в коридоре возле медпункта, уже полно народу — персонал, охрана садика. У самой двери, оглядывая коридор, стоит дружинник моего рода.

Он держит руку на оружии, взгляд быстрый, цепкий, изучающий — готов ко всему.

Тут же стоит обеспокоенная княжна Ильина Матрёна Степановна. Как только я вхожу, господа директор резко разворачивается, и я ловлю на себе её шокированный взгляд.

— Княжич Вячеслав, вы ранены?!

— Неть, — отмахиваюсь, даже не глядя на госпожу директора, и захожу в медпункт.

Внутри ещё трое дружинников. Плюс врач. Не пухлый кабинетный доктор, а настоящий полевой лекарь дружины. У него выправка, цепкие пальцы, быстрые движения.

Ксюня лежит на койке. Бледная, но уже вылеченная. Укутанная в одеяло, будто пытается спрятаться от всего, что случилось. Но, как только я переступаю порог, она подскакивает.

— Сава-Сава! — вскрикивает она и бросается ко мне.

Обнимает крепко, неожиданно сильно.

— Ксения Тимофеевна, отпустите княжича, — вмешивается Ефрем, чуть покашливая. Голос у него ровный, но в глазах беспокойство. — Его нужно осмотреть, вдруг он ранен.

Ксюня нехотя разжимает пальцы, остаётся рядом, не сводит с меня глаз, будто пытается убедиться, что я точно целый и не исчезну, если отвернётся.

Я прохожу к врачу, сажусь на койку.

— Буду вас осматривать, княжич, — деловито говорит лекарь, уже закатывая рукава.

Я киваю. Порядок есть порядок.

Боли я не чувствую, но тело у меня новое, непривычное. Слишком хрупкое для таких испытаний. Лучше убедиться, что где-нибудь не торчит колотая рана или не открылась порезанная артерия.

Лекарь быстро осматривает меня, двигает суставы, проверяет реакцию. Его взгляд сверлит, будто он ищет скрытые раны, заодно пробегается магическим свечением.

Наконец, он кивает.

— Всё в порядке. Ранений нет.

Я перевожу взгляд на Ефрема.

— Это бил сглотень.

Старший дружинник мгновенно хмурится.

— Та женщина?..

— Дя.

— Откуда ты…Как ты понял, княжич? — похоже, он хотел сначала спросить, откуда я знаю про сглотней, но не стал. Что ж, честный ответ бы его удивил. Да просто потому что когда-то я их уничтожал тысячами.

Пожимаю плечами.

— Плосто поняль.

Ефрем смотрит на меня пару секунд. Затем коротко кивает, принимая ответ без лишних вопросов.

— Наши дружинники останутся здесь для расследования, а мы с вами должны ехать, княжич.

Я киваю и встаю. Ксюня тут же хватает меня за руку. Цепко. Крепко. Мы следуем за Ефремом вниз. Ксюня хлопает глазами на лужу крови в раздевалке. Лестница скользкая, на ступеньках ещё темнеют пятна крови.

Вход в садик уже оцеплен полицией, у ворот — толпа зевак, шёпот, вспышки камер, встревоженные лица. Возможно, это члены родов детей из садика. Кто-то достал телефоны, снимает.

Рядом с нами резко тормозит машина с гербом Опасновых. Из неё, не дождавшись полной остановки, выскочила мама.

— Господи, Слава! — её голос дрожит, она кидается ко мне. Глаза расширены, лицо белое, будто она меня уже потеряла. — Кровь!

Блин. Надо было умыться.

Ефрем пытается успокоить княгиню, говорит спокойно, мягким голосом:

— Всё позади, Ирина Дмитриевна. Княжича осмотрел лекарь, на нём ни царапины.

Мама с трудом отрывает взгляд от меня:

— Но он весь в крови!

— Это кровь убитого врага, — без единой эмоции отвечает Ефрем, не меняя выражения лица. — Княжич Вячеслав лично уничтожил вредителя. И, судя по всему, это был сглотень.

— Сглотень?! — опешила княгиня, голос сорвался, дыхание сбилось. — Как это случилось?

— Мама, дома поговолим, — отрезаю я, а то слишком много народу вокруг.

Мама, застыв, моргает, словно только сейчас поняла, что болтать при свидетелях — не лучшая идея.

— Да-да, конечно, — сразу соглашается Ирина Дмитриевна. — Тогда едем домой.

Без лишних слов мы загружаемся в машину. Все, кроме Ефрема.

— Я ещё здесь побуду, Ирина Дмитриевна, — бросает он. — Проведу расследование, опрошу свидетелей.

Мама только кивает. Пока садимся в машину, бросаю взгляд вправо. Дорога стоит в пробке. Всё оцеплено. Полицейские машины, мерцающие огни, кучки людей. Дальше посреди шоссе лежит накрытый полицейскими труп. Сглотень. Я убил его. Я. В год и семь месяцев. По-моему, это мировой рекорд.

Глава 10

В машине Ксюня вырубается почти сразу. По приезду дружинник Семён аккуратно подхватывает её как пушинку и уносит в кроватку. В детской её укладывают, натягивают одеяло до самого подбородка. Лицо расслабленное, дыхание ровное, губы чуть приоткрыты.

Я остаюсь рядом, наблюдая, как она посапывает во сне. В углу разбросаны детали конструктора, а рядом Ден спит, с лапами кверху. Сегодня я оставил эхопаука дома.

Смотрю на конструктор. Игрушки мне больше не нужны. Враг пришёл ко мне в садик. Какие ещё игры? Теперь всё по-взрослому.

Остаюсь ещё пару минут, слушаю тихое посапывание Ксюни, потом медленно разворачиваюсь и выхожу. Вдруг родовая сеть вздрагивает, сигнал пульсирует в сознании, словно тихий набат. Прибыл Рогов.

Спускаюсь вниз, оставляю позади коридор и не обращая внимания на ступающую следом няньку захожу в гостиную. В центре комнаты сидят княгиня и Мастер.