Княжич, Который Выжил

— Чиво? Кема?

Ох, наивная душа. Как же много мне предстоит ему объяснить…

Теперь тащу его за руку в раздевалку. Оглядываюсь, проверяя, нет ли шпионов. Открываю шкафчик. Двумя руками лезу в карман своего уличного комбинезона. Вынимаю ладони, а на них сидит Ден. Паук-булыжник с железными лапками и глазками-бусинками.

Артём замирает.

— О-о-о-у…

Я киваю, глядя на него с самым серьёзным выражением лица.

— Ага. Мы уништожим садик.

Артем выпучивает глаза.

— А кяк?

Объяснение затягивается на десять минут. После нашего возвращения в игровую Денис Миронов зовёт Артёма — мол, ты «лучик», не играй с ними, играй с нами. Артём на секунду зависает, но всё-таки плетётся к «лучикам». Даже пытается с ними играть, но видно — через силу. Глазами всё время косится в нашу с Ксюней сторону. Ну ничего. Терпеть осталось недолго. Уже завтра — затмение.

В столовой воспитательницы усаживают Артёма за стол с "лучиками', а не рядом со мной и Ксюней.

Ксюня грустно смотрит в их сторону, поджимает губки.

— Алтём тепель с нами не будет кушать и иглать… — тихо бормочет с обиженной ноткой.

Я улыбаюсь ей, успокаивающе, как умею.

— Будет. Послезавтла уже будет.

Вечером в раздевалке мы с Ксюней стоим у шкафчиков, ждём Семёна, как вдруг дверь распахивается, и в помещение заходит нежданный хрен с горы — мастер Рогов. За ним тащится Семён, смотрит на Рогова почтительно, будто тот не просто человек, а явление природы.

Рогов ухмыляется:

— Привет, доченька. И тебе, привет, мой ученик. Сегодня я вас решил встретить.

Я хмурюсь, прищуриваюсь:

— Чего тебе, улод? Месяц ешо не плошол.

Рогов смеётся, качая головой:

— Ох ты, какой умный карапуз. Даже понимаешь, что такое месяц.

Он наклоняется ближе, глаза хитрые-хитрые.

— Но я тебе объясню. Мы договаривались, что я не буду приходить в ваш дом месяц.

Пауза. Усмешка.

— Но никто не говорил про садик.

Я понимаю, что это лазейка. И, надо признать, неплохая. Медленно киваю.

— Дя, и плавда.

Семён, стоящий рядом, смотрит на Рогова с уважением. Даже этот огромный дружинник, который эхошакалов, наверное, одной левой разматывает, признаёт силу Мастера.

— Сегодня мы едем есть мороженое, — объявляет Рогов с довольным видом. Кивает Семёну: — Заводи машину, дружинник.

Семён отвечает без пауз, чётко, словно по уставу:

— Да, Мастер.

Рогов скользит по мне взглядом и добавляет:

— Если что, княжич, с твоей мамой-княгиней всё согласовано.

Ну раз так, то ладно. Мороженое так мороженое.

Через десять минут машина рода Опасновых плавно подкатывает к кафе-мороженому. Перед входом Рогов оборачивается к Семёну, бросает через плечо:

— Ты подожди в машине, пока мы поедим.

Семён кивает без тени недовольства:

— Да, Тимофей Тимофеевич.

Рогов берёт нас с Ксюней за руки и ведёт внутрь. Усаживаемся за стол у дверей: я и Ксюня — рядом, Рогов — напротив.

Ксюня смотрит на отца настороженно. Видно, не жалует своего батю. Да и понятно почему. Рогов — тот ещё тип. От него прямо сквозит угрозой, чувствуется, что под одеждой не просто железо, а целый арсенал спрятан. Ножи — это по-любому. А может, и что поинтереснее.

Еще он и маг высокоранговый, сто пудово. Если бы я мог видеть его ядро, то подтвердил бы свои подозрения. Но пока я не умею «читать» взрослых магов так же, как детей. Я просто ощущаю, что Рогов силён. Но насколько? Вот это загадка.

Рогов смотрит куда-то поверх наших голов и говорит тоном, от которого отказы не предусмотрены:

— Ученик, пойдём за мороженым к барной стойке.

Хм. Похоже, на повод отойти для приватного разговора. По душам, так сказать.

Спрыгиваю со стула и иду следом. Рогов молча подхватывает меня за пояс, легко усаживает на высокий стул у стойки, сам устраивается рядом, разворачивается боком, прикрывая нас спиной от зала, чтобы со стороны ни одного слова не проскользнуло.

Оперевшись на стойку, он поясняет:

— Чтобы дочь нам не мешала. По-мужски поговорим.

Я молча жду продолжения.

— Я знаю, что вы аутсайдеры в садике.

Я прищуриваюсь:

— «Исплавляшки».

Рогов лениво машет рукой:

— Да-да, это слово.

Взгляд у него цепкий, тяжёлый, будто насквозь просверливает. Смотрит прямо в глаза, не моргая.

— Ты же понимаешь, что моя дочь не станет водиться с неудачником. Надеюсь, ты это осознаёшь, княжич. — Пауза, короткая, как щелчок затвора.— И я тоже не собираюсь быть учителем для неудачника.

Я хмыкаю.

— Логов, Ксюня не будет «исплавляшкой». Уже послезавтла.

Рогов довольно кивает:

— Я уж надеюсь.

Ставки растут. Я всё понимаю. Рогов использует Ксюню как рычаг давления. Тянет меня вверх через угрозу, но это не просто игра — он может её исполнить. Он может забрать Ксюню. И будет прав, если я не исправлю ситуацию в садике.

Я не переживаю за себя. Пресс ранжирования давит на всех нас, но я и не такое выдерживал. А вот выдержит ли Ксюня? Не факт.

Я не могу позволить, чтобы моя подруга испытывала унижение. Это ниже моего достоинства.

И как мужчина, я должен это прекратить.

* * *

Ночью я вываливаюсь из кроватки и тихо-тихо пробираюсь на кухню. В одной руке железная линейка, в другой я нащупываю коробку с сахаром. Быстро пересыпаю сахар в целлофановый пакет, хватаю несколько коробок спичек, потом залезаю в холодильник, выдёргиваю кусок мяса и тоже пихаю его в пакет. В мусорной корзине нахожу пустую туалетную втулку — ее в отдельный мешок. Как и кусок фольги.

И тут на пороге появляется Ксюня в пижамке. Я не удивлён. Чувствовал её заранее — родовая сеть снова активировалась. Она замирает в дверях, глаза блестят в темноте, пытается понять, чем я тут занимаюсь. Я тихо шепчу:

— Тс-с!

Ксюня понимающе кивает.

— С тобоя можа, Сава? — тихо шепчет.

— Дя.

Теперь нас двое. В пижамках и тапачках неслышно выскальзываем на улицу. Патрули кружат вокруг по периметру. Но это не проблема — родовая сеть подсказывает, где кто ходит, куда лучше не соваться.

Я беру Ксюню за руку и веду её по теням. Первым делом подкрадываемся к подвальному окошку лаборатории. Железная линейка — идеальный инструмент для взлома без шума. Через секунду окно открывается, и мы скользим внутрь.