Княжич Юра

Открыв глаза в другом мире, я поспешил скачать себе на ноутбук нужные книги из Всесети и тут же их распечатать на специально купленном к новому учебному году принтере (в рамках подготовки к первому сентября). Бумаги и чернил не жалел, всю пачку извёл и полкартриджа. Запихал получившуюся макулатуру в школьный портфель и побежал на ежеутреннюю пробежку.

Всё же, я человек увлекающийся. Я тратил все свои перемены вместо отдыха и даже еды на то, чтобы лишнюю минутку посравнивать тексты из этих бумаг с зазубренными отрывками из писательской части головы, грозящими оттуда уже вот-вот испариться или вывалиться при любом её неосторожном движении.

И — о, чудо! Отрывки были полностью идентичны. Вроде бы, даже фамилия автора местной, скачанной мной книги совпадала с фамилией автора из работы которого я зазубривал определения. Инициалы, правда, отличались, но это уже тонкости.

Тонкости… однако, наводящие на мысль о том, что, прежде чем плагиатить какую бы то ни было песню или ещё что-то из мира писателя в мир Княжича, выдавая за своё, неплохо было бы, в обязательном порядке проверить, а нет ли уже чего-то похожего, придуманного до меня? С учётом «тонкостей». Всё ж, миры, при всей их различности, очень похожи. И шанс на подобные совпадения — не нулевой. Ноты же совпали!

Моё постоянное шуршание бумажками, закономерно не могло не привлечь внимания соседки по парте. И, естественно, оно привлекло.

— Что ты делаешь? — протерпев два урока и две перемены, спросила меня Милютина. И это, пожалуй, действительно серьёзный показатель выдержки для шестнадцатилетней девочки. Любопытство же — главный враг кошки и женщины. Мужчины, правда, его так же не лишены.

— Пытаюсь разобраться в нотной грамоте, — совершенно честно признался ей я, не отвлекаясь от листа с примерами и объяснениями этих странных закорючек и циферок, обозначавших доли и такты.

— Зачем? — не стала скрывать удивления она.

— Я же сказал тебе вчера, что хочу подготовиться, вот и готовлюсь.

— К чему? — не сразу вспомнила и сообразила Алина.

— К поездке в твою студию.

— Но… ноты-то тебе зачем? Я думала, что ты стихи просто запишешь и мелодию напоёшь, а мои специалисты уже попытаются сделать из этого что-то удобоваримое…

— Я ответственно подхожу к любому делу, за которое берусь, — наставительно ответил ей я. Непроизвольно прорезалась моя учительская повадка. Хотя, тут не в наставительном тоне дело. Просто, я слегка отличаюсь в своём подходе от других знакомых учителей. Они считают, что надо знания вдалбливать, давить авторитетом, требовать дисциплины… Я же искренне полагаю, что работает только один единственный образовательный принцип. Причём, он куда больше армейский, чем школьный. И звучит он: «Делай, как я». То есть, только и исключительно своим собственным примером, так как дети преимущественно, обучаются копированием и запечатлением. И в этом люди не так уж далеко ушли от других животных. Только собственный личный, зачастую болезненный, опыт и копирование поведенческих матриц взрослых.

Я искренне считаю, что невозможно учить и требовать от ребёнка подтягиваться десять раз, когда сам не можешь показать ему двадцать. Ну или хотя бы пятнадцать. Невозможно учить его быть финансово грамотным и успешным, если сам перебиваешься «с хлеба на квас», имеешь просрочку по кредиту и не можешь отличить акцию от облигации, путая и то и другое с депозитарными расписками. Как можно наказывать ученика за курение и мат, если сам материшься и бегаешь на перемене курить за школьную ограду? Как можно учить ребёнка созданию крепкой семьи, если сам — в разводе и судишься с бывшей женой за алименты? Как можно навязывать здоровый образ жизни, когда ты больной и жирный? Как можно воспитывать патриотизм, если сам ненавидишь свою страну и своё правительство готов перевешать на фонарях?..

Но, что-то я отвлёкся.

— Но ноты…

— Если я берусь за какое-то дело, то делать его предпочитаю качественно, основательно и с полной самоотдачей. Поэтому — ноты. А не халтура — вроде того, что ты описала. Ведь, если мою песню превратит во «что-то удобоваримое» кто-то другой, это будет уже не моя песня. Так ведь? Логично? — всё с той же наставительностью в голосе развёрнуто ответил на её вопрос я. Как мог, развёрнуто.

— Логично, — хмыкнула она и улыбнулась. — И как успехи?

— Если честно — пока не очень, — поднял руку и почесал в затылке я. — Меня, вроде бы, начинали учить основам музыки, когда я жил в Кремле. Даже учителя специального нанимали, но…

— Но? — поддержала своей улыбкой меня девочка.

— Я предпочитал прятаться от него за шкафом, а потом сбегать на тренировочную площадку отцовской Дружины. Там, с Гриднями и Юнакам всегда было куда веселей и интересней, чем со строгим Петром Соломоновичем и его линейкой, так и норовящей пройтись по моему затылку или по ушам.

— Ему позволено было бить сына Князя?! — изумилась Милютина.

— Не только позволено, но и вменено в обязанность, — хмыкнул я. — У отца вообще весьма положительное отношение к телесным наказаниям в практике воспитания и обучения. Розги, горох, ремень… И не только в воспитании наследников, но и в обучении Дружины — никогда он не брезговал лично, своей Княжьей рукой вдолбить немного ума провинившемуся или нерадивому… А рука у Князя тяжёлая… — вздохнул я.

— Так то — сам, а то — какой-то безродный учитель! — не скрывая удивления подобным фактом, возмутилась Алина.

— Отец не делает особой разницы между Бездарями и Даровитыми, родовитыми и безродными. Они… мы ведь все для него… не сильно отличаемся друг от друга. Для него, Богатыря, что Витязь, что Юнак, что Бездарь — муравьи, на полчиха каждый…

— Это да, — зябко поёжилась Милютина, видимо, представив упомянутую мощь Петра Андреевича Долгорукого — одного из самых известных Одарённых не только в нашей стране, но и во всём мире.

На какое-то время между нами повисло молчание. Первой его нарушила девочка.

— Что ж, в таком случае, я просто обязана помочь тебе восполнить этот пробел в твоём образовании, Княжич Юрий. Ты ведь не откажешься принять мою помощь?

— Не откажусь, — пожал плечами я, со вздохом откладывая на стол тот лист, который держал в руках до этого. Ко мне ведь и к самому пришло понимание, что один, сам, я с этими закорючками никак не справлюсь. Максимум, на который стоило рассчитывать — это тупое заучивание готовой нотной записи мелодии в мире писателя с дальнейшими попытками воспроизведения её по памяти в мире этом. Но процесс этот, совсем не обещал быть простым и лёгким — заучить и воспроизвести непонятную белиберду куда сложнее и затратнее по усилиям, чем хоть сколько-то понятный текст.

А ведь ещё и правки потом вносить и обсуждать с Алиниными «профессионалами»…

— Отлично, — с воодушевлением, которое, впрочем, было достаточно непросто различить сквозь носимую ей постоянно «маску» равнодушной всезнающей Леди, достойной править и управлять, или настоящей Снежной Королевы, ответила Милютина, беря в руки пачку моих листов-распечаток и начиная их просматривать, прикидывая порядок обучения. — Начнём мы с начала: со Скрипичного и Басового Ключа…

* * *