Княжич Юра
Шрифт:
Глава 37
* * *
А вот подвезли и фансервис: пустое школьное помещение, дверь которого заперта на ключ изнутри; внутри только я и шестнадцатилетняя девица со строгим миловидным лицом, чем-то неуловимо напоминающим одну… эм, не буду говорить, кого. Не так уж это и важно.
В руках у девушки тонкая гладко отполированная, поблескивающая желтоватым дорогим лаком на солнце деревянная указка. За спиной её школьная белая фломастерная доска, на которой разлинованы две строки, как из нотной тетради, одна под другой. На верхней проставлены: скрипичный ключ, размер, и полные ноты, начиная с малой октавы, проходящие через первую и заканчивающиеся
Девушка поочерёдно показывает на каждую из нот и пропевает её своим, оказавшимся, поистине «серебряным голосом», диапазона которого вполне хватает, чтобы уверенно охватить все эти четыре октавы. В сравнении с какими-нибудь «рекордными шестью октавами Пелагеи», конечно, довольно бледненькое достижение, но на Фредди Меркьюри вполне тянет. Хотя, оценивать певца по октавам — не самое правильное дело…
Потом девушке становится жарко, и она, продолжая пропевать ноты, с каждой пропетой нотой расстёгивает по одной пуговичке, сначала на пиджаке, а после…
Что? Потекли слюнки? То-то же!
И ведь, что самое интересное, я почти ни в чём не соврал, расписывая эту картину. Пустое помещение — да, было. Алина, пользуясь своим авторитетом, или просто весьма свободными правилами этой школы, легко получила в своё распоряжение ключ от временно пустующей клубной комнаты одного из клубов музыкального направления, куда, после окончания уроков, мы вместе с ней и направились. Только вдвоём.
Запертая на ключ дверь — тоже была. Сквозняком из открытого из-за духоты окна, всё время открывало входную дверь комнаты, что жутко отвлекало и действовало на нервы. Поэтому, после четвёртого её хлопка, Алина, вынужденная очередной раз прерваться, раздраженно схватила ключ со стола, и решительно прошагала к двери, чтобы в пару движений вставить этот ключ в замок и дважды провернуть, отрезая внешний мир от нашего кабинета. Или наш кабинет от внешнего мира.
Пуговички и жара в кабинете — тоже были. День солнечный, по-летнему тёплый. Солнышко изрядно пригревает. В конце концов, нынче ж ещё только четвёртое сентября… хм. Почти как третье… Я даже всем известную… в мире писателя, песенку Шафутинского себе под нос промурлыкал от этих возникших в голове ассоциаций. Ну, сколько я её вообще помнил. А помнил я её не дальше припева — всё ж, не поклонник шансона.
Алина моё мурлыканье услышала. Попросила повторить громче. Я её просьбу выполнил — повторил. Она задумалась, потом сказала, что что-то в этих строчках есть. Что-то непонятное, простое, но цепляющее и застревающее в голове. Заодно, попытались тут же моё мурлыканье, в качестве примера, записать на доске нотами… Пришлось пообещать, что и эту «свою» песню я ей потом как-нибудь спою полностью… может быть. Если не забуду и настроение будет.
Так вот, о чём я? Ах, да — о пуговичках! Пуговички тоже были — Алина сняла пиджак и даже развязала свой галстучек, оставшись только в белой непрозрачной блузке/рубашке (напомню — не разбираюсь в тонкостях названий предметов женской одежды) и тёмной форменной юбке. Пуговички и у меня были: я свой пиджак тоже снял. Ну, жара ведь — она на всех действует, не только на девушек. А стесняться своей фигуры нынче у меня гораздо меньше поводов, чем несколько месяцев назад: жирок-то подвытопился. А мышцы — наоборот, постепенно, очень-очень медленно и трудно, но нарастать начали… ну, ладно, ладно! Не нарастать, а только крепнуть — не из чего им там нарастать. За объёмами — это не ко мне, и не к моей диете с моими тренировка. Это в качалку. Я ж протеином не загружаюсь по самые уши и с весами на срыв не работаю. Вот и не бугрятся они рубцовой тканью. У меня: только бег, кунг-фу, турник и плавание — это совершенно другой тип формирования тела и внешний вид…
Эм, в общем, свой пиджак я тоже снял.
Итог: закрытый на ключ кабинет, в здании,
внутри которого полностью запрещены и отсутствуют камеры видеонаблюдения, жаркая почти летняя погода, парень и девушка в пубертате, наедине, без свидетелей и надзора взрослых… занимаются изучением нот и пением.Какая-то совсем нереалистичная картина получается. Вот совсем-совсем. Не верится в неё. Точнее, не верится в благоразумие этих двух подростков, и в то, что занимаются они там именно музыкой. Точнее, только музыкой…
Однако, факт.
Не знаю, что происходило в голове у Милютиной, создавшей всю эту ситуацию. Не могу знать, что варилось в этой хорошенькой умной головке со слегка покрасневшими щёчками, обрамлённой черными, как смоль, прямыми и длинными, сильными и блестящими волосами.
И того, как она, время от времени, когда думала, что я не вижу, покусывала свою губу — я… тоже не видел. «В» — вежливость и «Т» — тактичность.
Нет, ну а что? Я, вообще-то, женатый человек… в одном из миров. И, соответственно, с интимной жизнью в том браке у меня полный порядок. Не знаю, как именно это работает со «сноходчеством» и «двойной жизнью», но секс в одном мире вполне успешно умудряется снимать спермотоксикозное напряжение в обоих. По крайней мере, психологическое. Чисто физиологически, свою юношескую «палатку», в которую превращается одеяло под напором некоего вполне определённого органа, я каждое утро имею удовольствие наблюдать.
А то, что Милютина — красавица? Да — это так. Девочка умеет себя подать так, чтобы это определение не вызывало сомнений: стройная, высокая, опрятная, ухоженная, уверенная в себе, юная и свежая… Эстетическое наслаждение от нахождения в её обществе и взглядов на неё я испытываю. Не отказываюсь. Вот только: ноты важнее секса. И я с ней в эту «каморку, что за актовым залом», пошёл именно нотами заниматься, а не сексом. Вот и занимался. Целенаправленно, вдумчиво, со зрелыми концентрацией и сосредоточенностью на задаче, которых, в своё время, в аналогичном возрасте мне ой как не хватало…
И это давало свои результаты. Вообще, когда ты ноты не только видишь на бумаге, но ещё можешь их слышать, учатся и запоминаются они значительно легче. На порядок! Так что, я был совершенно не разочарован помощью Алины. И был очень ей благодарен за проявленную в том инициативу.
Однако, если бы этого было достаточно для освоения всей нотной грамоты за один единственный день, то, как я уже раньше говорил, музыкантам не приходилось бы тратить годы своей жизни на достижение этой задачи…
* * *
На стрельбу, в этот день я не попал. И в бассейн не пошёл. Мне едва-едва времени хватило только, чтобы пару яблок в топку закинуть, да уроки на завтрашний день сделать прежде, чем будильник на часах протрубил «отбой», и я послушно лёг спать.
Да — будильник. Да — «отбой». И да — лёг спать. Потому, что на длинных дистанциях, нет ничего важнее дисциплины и планомерности. Какая польза будет от того, что я проигнорирую этот сигнал и проведу полностью бессонную ночь? Никакой. Наоборот — весь следующий день я буду неработоспособен. И вместо ускорения в своём обучении, я получу существенные потери эффективности и замедление. Провал, который придётся компенсировать новыми ударными дозами труда. Что, в конечном итоге, сформирует выматывающую «студенческую пилу», настолько же тяжёлую для организма, насколько и малопроизводительную в части освоения и усвоения новых сложных знаний.
«Тайм-менеджмент» куда эффективнее «Биохакинга»…
Жаль только, что понимание этой простейшей в статистическом представлении истины приходит к нам лишь с возрастом. Да ещё и с весьма солидным возрастом. Пылкому и увлекающемуся подростку бы она очень могла пригодиться. Очень. Но — он к ней глух. Именно в силу своей пылкости и переизбытка бьющей через все возможные края жизненной энергии, которую он ещё не научился распределять и экономить…
Зато, в мире писателя, уж я отыгрался! Выплеснул своё накопившееся напряжение. Закрыл свой супружеский долг на пару недель вперёд. Как только диван-то выдержал. Да и то: выдержал ли? Скрипеть он явно стал сильнее и громче. Такими темпами, как бы его, в ближайшее время, менять не пришлось бы…