Кобчик

— Пойдемте смотреть оранжерею, кто чего сломает — руки вырву!

Разобрали детей, даже Ларион, сжалившись надо мной — забрал себе предназначавшихся мне, дал время передохнуть и осмыслить, почему всё пошло не так. А я, выдохнув с облегчением — пошел извиниться к хозяйке, что вот так нагрянули без предупреждения. Татьяна Терентьевна извинений не приняла:

— Бросьте, херр Фальке, не чужие люди! С вашим появлением как при покойном Максиме Ларионовиче оживилось всё. Тот тоже завсегда с друзьями как приедет…

Молодец, Александра! Сменил Лариона, научив детей играть в «сифу» и «слона», сам с ними побегал, ближе к вечеру детей накормили не скупясь. Вернулся домой сам Ларион Иванович, изрядно навеселе, махнул детям, присмиревшим при его появлении:

— Играй, детвора! А завтра за учебу чтоб принялись со всем прилежанием!

Вспыхнуло солнце закатом, на дворе благодать, Александра толкнула, вырвав из задумчивости:

— Герман, не спи! Давай скажи что-нибудь напутственное, запустим фонарики и по домам всех отправим, и они умаялись, и мы вымотались!

Мучить детей длинной речью не стал, у них и без этого сегодня масса впечатлений. Поздравил ещё раз с первым учебным днём, наказав учиться прилежно, покосился на Сашеньку, которая в нетерпении возилась с принесенными их дома воздушными фонариками (семь штук всего сделали из вощеной бумаги, для горелки использовав залитую стеарином тряпицу) и закруглился. Детям на мою речь было параллельно, но хоть из вежливости выслушали, не шумели. А вот Александру с фонариками встретили радостными возгласами, словно и не бесились весь день, какие энергичные!

А уж какими криками они провожали взлетевшие в темнеющее осеннее небо фонарики! Да что там дети — прислуга высыпала во двор и все домочадцы! Праздник удался, особенно с такой эффективной концовкой! Детей направили по домам, блин, моим ведь еще два часа до Уржумки плестись, если пешком. Родители их начало учебного года отметили на славу, по всей видимости, и про них забыли… Заметался было, чтоб решить вопрос, но успокоил Захар, заведующий у купца службой безопасности:

— Не беспокойтесь, барин, на телегах отвезут, Александра Максимовна заранее распорядилась!

А Татьяна Терентьевна приказала накрыть столы на воздухе и повечерять почти-что в семейном кругу: прислуга вынесла и раздула самовар (не зря Лугинины из тульских купцов ведут родословную), застелили скатертью стол и принялись споро выносить из дома различные кушанья, не все значит — дети смели. Однако насладиться вечерней идиллией в полной мере не получилось: вначале набатом неожиданно грянул церковный колокол, затем у пруда, как раз недалеко от храма разгорелось зарево. Вот тебе и последствие праздника, не иначе как с пьяных глаз подожгли что-то, налицо неосторожное обращение с огнём! Это соображение я не преминул высказать вслух, назидательно добавив:

— Техника пожарной безопасности пишется кровью и угоревшими при пожаре!

— Герман! — Сзади подкралась Александра и мурлыкнула на ухо. — А давай я к тебе сегодня перееду, прямо сейчас и выедем?!

— Саша, а как же правила приличия, что дед скажет с бабушкой?! Я-то не против!

Она лишь глубоко вздохнула, что-то пробормотала о непроходимой немецкой тупости, но от меня не отошла, прильнула прямо, приобнял её. Тут и новости подоспели, казак подскакал и не слезая с лошади — крикнул через ограду:

— Батюшке Никодиму сарай сожгли! Растащили ограду баграми, только сарай и сено заготовленное вспыхнуло, не залить! С неба огонь наслали!

В голове забрезжило смутное понимание, кто это наслал огонь с неба, а я-то ещё радовался, что фонарики в сторону пруда летят. Не все долетели, получается…

Глава 17

Глава 17.

Никто, конечно же, никого не выпорол, зря Саша так переживала. Встряхнул её, когда начала причитать по новой:

— Выпорют, ох и выпорют!

— Тише будь! Сейчас разберёмся…

Ларивон Иванович сидевший поодаль — никого пороть не собирался и пребывал в весьма благодушном настроении:

— Да хоть бы у него всё сгорело, утроба ненасытная! Выдумал закон какой-то, что обряд обручения без венчания теперь нельзя проводить! Пожертвование взял, а обручить отдельно — ни в какую!

— Да пусть венчают! — Согласился. — А сарай я ему возмещу, сено вон у казаков куплю, они с запасом готовят на продажу…

После этого начался сущий кошмар — Татьяна Терентьевна перекрестилась и присела на скамейку, со словами:

— Сподобились, Господи!

Лугинин тут же с Антоном Сергеевичем велели подать вина и принялись обсуждать детали предстоящей церемонии, отрешившись от воцарившейся в саду суматохи. Александра тоже решила поучаствовать в общем веселье, изобразив обморок. Ладно хоть осела плавно, всё-таки не ковры, а лужайка, да и похолодало под вечер.

— Кудабля, придатки застудишь!

На этом наше общение и закончилось, Татьяна Терентьевна словно наседка подхватила Александру и увела в дом, причитая на ходу, что мол расти-растили и вот, улетает из родного гнезда. А мне объяснила:

— Всё, Герман, нельзя до свадьбы с невестой видеться!

Плюнул на всё и поехал домой, решив по дороге заехать к попу — договориться всё-таки о возмещении ущерба и заодно провентилировать вопрос о моем переходе в православие, как это сделать без лишних хлопот. Судя по настрою купца и хозяйки, а так же учитывая его скорейший отъезд — недолго осталось ходить не окольцованным…

Догорающий сарай собрал округ себя, по самым скромным прикидкам — половину поселка и большую часть сезонных работников. Тут же и казаки наши крутились, отгоняя то ли любопытных, то ли мародеров стихийных. А забор и впрямь растащили и опасаться, что огонь перекинется на другие строения — не стоило.

— Здравия желаю, ваше благородие! — О, и Степан тут, десятник. Мы с ним, помимо тренировок, неоднократно пересекались по делам хозяйственным, здорово казаки помогли весной, пока переселенцы не прибыли. — А вы чего опять на ночь глядя в одиночку разъезжаете, сейчас такой голытьбы понаехало! Ваша работа? — Показал головой на пышущие жаром остатки сарая.