Кобчик

Сковырнул сургуч, заливавший сверху пробку с первой, с сомнением принюхался, предчувствуя запах самогона дрянного и был приятно удивлен. Попробовал: навскидку двадцать пять градусов, запаха сивухи нет вообще. Распечатал вторую — тоже водка, на вкус чуть покрепче, с ярко выраженным запахом аниса. Анисовка значит! Увлекаться дегустацией не стал, а тут и Демьян вернулся, нагруженный покупками.

Вкус у него оказался непритязательный, из разносолов он притащил большой туес берестяной с квашенной капустой, промерзший насквозь. Зато с клюквой. Тут же ножом наковырял этой капусты в тарелку и поставил размораживаться ближе к печке, остатки вынес в сени. Ещё похвалился бараньей ногой купленной и головой этого же барана. На вопрос, на хрена нам эта голова — стал объяснять, что он с ней намерен сделать. Против такого холодца я ничего не имел, так что одобрил покупки. Далее мне были продемонстрированы лук и чеснок, достаточно мелкие по сравнению с привычными мне сортами. Тоже одобрил, однако решил, что с ассортиментом лавок или базара надо самому знакомиться. Так же Демьян высыпал на стол такую гору медной и мелкой серебряной монеты, что я лишь развел руками — некуда прибрать. Предложил ему на время моего пребывания в больнице самому ведать финансами, после чего деньги со стола испарились в один момент, а я вместо прежнего барина превратился в барина Германа.

Вооружившись монструозного вида ножницами, больше похожими на те, которыми у нас овец стригут — Демьян вначале обкорнал мою шевелюру. С сожалением посмотрел на шикарные, должно быть, если их тщательно вымыть, локоны — затем вспомнил про педикулез и махнул рукой:

— Брей!

А мыться в печке оказалось просто замечательно, несмотря на небольшую тесноту. По уверениям Демьяна, там при известной сноровке и париться с веником можно. К вечеру мы оба сидели за накрытым столом чисто вымытые, я наконец-то в приличной (хотя пока и непривычной), а главное — в чистой одежде. Поглаживал гладко выбритую голову, благоухающую на всю кухню анисом, на плите булькал самый большой чугун с порубленной головой барана, а мы с Демьяном на два голоса пели:

'Когда мы были на войне,

Когда мы были на войне,

Там каждый думал о своей любимой или о жене.

И он, конечно, думать мог, да, он, конечно, думать мог,

Когда на трубочку глядел, на голубой её дымок,

Когда на трубочку глядел, на голубой её дымок.

А он не думал ни о чём, да, он не думал ни о чём,

Он только трубочку курил с турецким горьким табачком.

Он только трубочку курил с турецким горьким табачком'.

Глава 4

Глава 4.

Хорошо вчера посидели, в меру. Помнил, как Демьян всё попу докладывал, да и лекарь нет-нет поглядывал с любопытством — так что давать повод для дальнейших подозрений не собирался. На утро анисовки осталась почти треть, а ко второй бутылке и не притрагивались, несмотря на горячее желание Демьяна. Зато полностью переработали сваренную голову, перебрали мозги от костей, переложили в тщательно отмытую посуду, сдобрили давленным чесноком и залив жирным наваристым бульоном — вынесли в сени на мороз.

Ну и наелись вволю, особенно налегал на бутерброды с мозгами Демьян, сокрушаясь, что завтра не доведется отведать холодца — пост рождественский будет. Ещё один аргумент в пользу того, что не стоит в православие пока переходить. Расспросил подробней, оказалось не всё так страшно — пост не строгий, масло можно. Демьян начал высчитывать на пальцах, размышляя вслух и радуясь, что до самого воскресенья мясное можно, только завтра в среду и в пятницу ограничения. А вот со следующего понедельника — всё, никакого мяса.

— Вторник сегодня получается? — Догадался я, на что он согласно кивнул головой. — Завтра с утра опять в церковь пойдешь к заутрене? Узнай какой год по светскому календарю, а то вот это от сотворения мира — совсем мне непонятно. Март ведь уже?

— Февраль ишшо, двадцать восьмое, завтра март! А год чего узнавать, — удивился Демьян. — тысяча семьсот восемьдесят четвертый, али совсем память отшибло? Ещё по одной, Ваше Благородие?!

— Так, — я решительно заткнул пробкой бутылку и скомандовал. — прибираем со стола и спать!

Утром Демьян поспешил на богослужение, а я долго умывался, плеская в лицо холодной водой, прогоняя остатки после вчерашнего застолья, затем с чувством, толком и расстановкой чистил зубы приобретенными зубной щеткой и порошком из толченного мела с какой-то отдушкой, отдаленно напоминающей мяту. Сама щетка представляла из себя палочку с расщепом, в который одним толстым рядом была вставлена жесткая щетина неведомого зверя, с двух сторон этот расщеп жестко фиксировался медными кольцами. Естественно, ещё вчера, после покупки — сполоснул ретро-щётку кипятком.

Затем оделся и вышел во двор проветриться, походил по двору и решил заняться зарядкой — проверить физическую форму доставшейся тушки. Форма оказалась не очень, но я списал всё это на последствия недавней хвори, чудом не приведшей к смертному одру. И продолжил классические упражнения, как я их помнил, из утренней зарядки: приседания, наклоны и махи руками. Так увлекся, что проморгал появление во дворе вчерашней сладкой парочки: Аксиньи с Демидом.

Помня о сословных заморочках — невозмутимо продолжил заниматься, а Демьян шикнул на приоткрывшую рот Аксинью, прогнав её в дом накрывать стол. Доложив мне, что взял на себя смелость вчера прикупить фунт сливочного масла, так что нас сегодня ждет настоящий барский завтрак. Я лишь кивнул одобрительно, сам уже думая прекращать — запыхался и устал. А Демьян продолжал топтаться рядом, с одобрением пространно рассуждая о полезности экзерцисов, как он обозвал мою зарядку. Вспоминая свою службу, как офицеры у них и сами на учебных саблях рубились и солдатам спуску не давали.

— Если по военной части идти собираетесь, барин Герман, без экзерцисов никак!

Сука! Я отвернулся и зардевшееся лицо принялся протирать снегом. Холодное, оно же белое оружие, мое несомненное дворянство какое-никакое — пазл сложился. По военной части, как предположил Демьян — никакого желания идти, я свой долг Родине ещё в будущем отдал. А вот умению обращаться с колюще-режущим и рубящим оружием дворян в этом времени чуть ли ни с детства учат. А мой уровень — максимум колбасу нарезать на разделочной доске. В этом случае на иноземное происхождении съехать не получится, увы…

Шагнул к сваленной у чурбака для колки дров куче веток, выбрал два увесистых дрына относительно прямых, один кинул Демьяну, вторым вооружился сам.

— Давай, Демьян, нападай! Не было у нас с батюшкой возможности моим образованием заниматься со всем усердием, больше над книжками корпел, так буду наверстывать! Нападай!

— Та я ить, Ваше Благородие, — он оперся на палку как на посох и покачал головой. — при лекаре полковом обретался, поэтому и прибился тут к Антону Сергеичу фельдшером, какой из меня рубака? Давайте я вас с казаками сведу, кои поухватистей и в сече сведущи? Они научат!

— Защищайся тогда!

Я крутанул пару эффективных восьмерок и стал наступать на поднявшего палку Демьяна. А что, кто из пацанов в перестройку, посмотрев «Семь самураев» — палкой не учился работать? Мы и штакетником дрались на дискотеке! И нунчаки были самодельные, одно время отрабатывал связки, в мотоциклетном шлеме, после того как сам себе по голове зарядил со всей дури. Так что руки-то помнят! Я уверенно теснил отступающего Демьяна, с опаской отступающего в самый угол двора по сугробам и увещевавшего меня одуматься и найти настоящего учителя.